Узел Хима и Узы Кессиль

      Служанка долго не соглашалась проводить меня в темницы, но как только я сказала ей, что, если она это не сделает, я пойду наугад, она сдалась.       Мы прошли огромный холл из переливающегося серебряного камня. Резные колонны, стоявшие в шахматном порядке, казались такими живыми, будто исполинские деревья пустили в этот коридор свои корни и продолжают расти. Я прикоснулась рукой к одной из колонн и замерла. Недалеко ушла от правды. В них действительно теплилась жизнь. Никогда еще я не видела такой красоты. В остальном тут не было ничего лишнего. Ни фресок, ни статуй, ни лепнины на потолке. А потолок! Эру! Я будто попала в гости к Варде! Высоко над головой сияло искусственное звездное небо. Маленькие вкрапления драгоценных камней, казалось, вот-вот задрожат и кометами пронесутся по темному полотну, отбрасывая длинный хвост. Дух захватывало.       Холл не был самым красивым местом в чертогах Трандуила. Тронный зал — вот венец мастерства лесных синдар. Просто сердце замка. Живое, бьющееся сердце. В нем шумели небольшие водопады, и текли задорные ручейки. На месте трона стояло огромное возвышение с невероятными лосиными рогами, а прямо с потолка свисали гроздья еще не распустившихся глициний. Запах от них шел просто потрясающий: медовый с капелькой сирени.       Сразу за тронным залом оказались темницы, в которые служанка идти отказалась. Она сказала, что подождет меня на входе.       Эти темницы не были похожи на те, что мне довелось видеть в Изенгарде. Я бы назвала их светлицами. Полные воздуха и света маленькие комнатки из грубого серого камня с ажурными решетками. В каждой отдельной такой комнатушке было довольно большое окно с такими же кованными ставнями и необходимая мебель. Ни цепей, ни кандалов, ни инструментов пыток. И никого, кроме тонкой фигурки в дальней камере. Девушка. Длинная темная коса с красными лентами. В руках книжка в кожаном переплете. Ничего пугающего.       Эльфийка обернулась, услышав мои шаги, и краска сошла с ее прекрасного лица. Она минуту бегала по мне глазами, решая, видимо, как ей относиться к моему приходу, а потом встала и подошла к решетке.       — Эленвен, кто тебя сюда пустил? — эллет с опаской посмотрела мне за спину.       — Я сама пришла.       — Ты же понимаешь, что я хотела тебя убить?       — Я помню, — она за решеткой. Что плохого может произойти?       Девушка обняла свои плечи в нервном жесте.       — Прости меня. Я, верно, сошла с ума от горя.       Мариэль думала, что Леголас мертв, или до сих пор так думает?       — Он жив.       — Кто жив? — у эльды округлились карие глаза.       — Аранен. Он спит. Мне сказали…       Девушка с секунду тушевалась, затем издала гортанный стон, упала на колени перед решеткой и стала давить слезные позывы, прикрывая рот дрожащими ладонями.       Ну не может быть столько совпадений. Неужели мне все врут и… ну вот… Я опустилась рядом с ней из-за слабости в ногах, стараясь не поддаваться панике, и мои руки сжали кованые цветочки на решетке.       — Расскажи мне правду. Какая бы она ни была, — глаза умоляюще посмотрели на плачущую эллет, и девушка стала глубоко дышать, приходя в себя.       — Я так и думала, что ты решишь… Понимаешь… — она шумно всхлипнула. — Ты видела, как твой даэр чуть не умер? Видела?       Я кивнула, боясь продолжения.       — А мой умер. У меня на глазах. Ты была там. Ты молчала, а его мучили.       Господи. Она про Арофера! Про стражника!       — Мариэль…       — Помолчи, — снова всхлип. — Я думала, что ты виновата в его смерти. Что из-за твоего молчания он погиб. Я не знала, почему было так важно не говорить ничего Саруману. Я поехала в Минас Тирит, зная, что найду тебя там. Думала, что отниму у тебя то, что ты любишь, и ты испытаешь всю мою боль, но фальшивый поцелуй не может вас разлучить. Только смерть. И когда тебя привезли в Лихолесье, я совсем перестала понимать, что делаю. Мне вдруг показалось, что, если я задушу тебя, все свалят на твои раны, и никто не подумает на меня, а я наконец почувствую облегчение. Но я поняла, что причиню тем самым боль не тебе, а аранену. Моему другу. Никогда. Я никогда бы так с ним не поступила, — слезы снова стали скатываться по ее щекам. — Прости меня, Эленвен. Я поняла, что я наделала, только когда чуть не переступила черту. Прости меня, пожалуйста. Я больше не виню тебя. Леголас не мог полюбить плохую девушку. И если он полюбил, то и мне следует. Знаю, у нас все плохо началось, но я не хочу, чтобы ты запомнила меня такой. Молю, не думай обо мне плохо.       Рыдания добрались и до меня.       Она права. Я и сама себя виню в его смерти. Каждый кошмар непременно сопровождается его появлением. Что же я наделала… Сразу две судьбы на моем счету. И потом, это же самое горькое на свете — потерять любимого. Вспомни, что было с тобой, когда ты думала, что аранен мертв? Это страшный удар. Неудивительно, что она не выдержала. Она любила стражника. Арофер никогда не говорил про нее, но теперь я понимаю, почему он молчал в камере. Почему взгляд его был так нежен. Почему он будто смотрел в себя. Он прощался. С ней.       Я глотала воздух урывками из-за плача. Что же она пережила! Надо открыть решетку. Она не преступница. Как ее открыть?       Мой взгляд рыскал по кованому узору, ища хотя бы скважину, но ничего не находил, а потом я увидела рычаг. Как на воротах замка. Я медленно поднялась и со всей силы навалилась, чтобы поднять его. Железные цветы разошлись, и дверь открылась.       Девушка сидела, непонимающе смотря на мои действия. А я подошла к ней и рухнула рядом, обнимая ее и кладя голову ей на плечо. Я заплакала сильнее, она тоже. Эллет мягко сжала меня в кольце рук и стала поглаживать по спине. Мы просидели так долго, пока не закружилась голова и плакать больше стало нечем.       — Прости меня, Мариэль. Я просила его уйти, но он остался. Я виновата перед вами.       — Мы обе виноваты. Обе, — она стерла рукавом мокрую дорожку у меня со щеки и глубоко вздохнула, приводя дыхание в норму. — Тебе нужно отдыхать. Ты очень ослабла. Таур не отходил от твоих покоев целый месяц.       — Месяц? Почему от моих?       — Раны Леголаса не такие серьезные. Отравленные орочьи стрелы — не новость для этих лесов. С такими вещами мы научились справляться, но нож в твоем животе… Cталь очень глубоко вошла. Хорошо, что ты его не вытащила, иначе истекла бы кровью в секунды.       — А почему бинты по всему телу?       — Трандуил сказал, что у тебя есть старые рубцы, и он знает, как их убрать. Это лекарство, — она указала пальцем на желтые бинты. — Я сама его приготовила и повязала. Благодаря этому и попала в твои покои.       — Мариэль, я не представляю, как тебе тяжело…       — Ну что ты. Мне кажется, я все еще его слышу. Отдаленно. Иногда. Возможно, если меня осудят на смерть, мы с ним встретимся во владениях Намо, — она блаженно улыбнулась своим мыслям, а потом опять погрустнела. — Если я окажусь достойна после всего этого…       — Я не дам им тебя убить. Ты ни в чем не виновата.       — Ни король, ни тем более принц не простят измены. Ты же понимаешь, что мне здесь больше нет житья. А на изгнание я и сама не соглашусь.       — Простила я, простят и они. Твоя очередь.       — Эленвен, он был лучшим воином из всех, кого я знала. Он не мог поступить иначе. Твоя вина лишь в том, что ты не стукнула меня по голове при первой встрече. Я очень жалею, что все так вышло. Мы могли бы стать подругами.       Сзади послышалось шуршание мантии.       — Не могли и не станете, — гневный голос сотряс тонкие решетки.       За моей спиной стоял мужчина с длинными серебряными волосами. Гордая осанка, прямой нос, темные глаза, густые пепельные брови и светлая мантия клерикала.       — Вам не место здесь, юная Эленвен. Она преступница, — мужчина склонил голову. — Прошу, отойдите от нее и проследуйте за мной.       — Я не считаю ее преступницей.       — Мы наслышаны о вашем добром сердце, но, к сожалению, это приказ аранена.       — Он проснулся?       — Да. И ему все рассказали.       — Не все, — если он услышит причины ее поступков, то не станет ее убивать.       — Вы понимаете, что защищаете своего палача?       Я поджала губы. Какой непримиримый эльф. Весь его облик говорит о том, что он считает себя тут важной шишкой. Хотя я пока тут никто, и, возможно, не следует на него так злобно смотреть.       — Я могу поговорить с Леголасом?       — Только не в таком виде. Иначе и меня лишат головы за компанию, — он поднял одну бровь. Ну вот, началось. Даже захотелось прикрыться чем-нибудь.       Мариэль все это время даже не шелохнулась. Видимо, этот клерикал действительно обладает определенной властью здесь. Я никогда не встречала священников в Средиземье. Только слышала, что они существуют. Ходили легенды, что к их молитвам прислушиваются Айнур, и им подвластны знания о том, что ожидает наши души после смерти. Потому, наверное, они и были лучшими судьями над преступниками.       Я пообещала Мариэль, что с ней ничего плохого не случится, и ушла вместе с мужчиной в направлении к купели. Там меня ждали служанки и стандартный набор процедур с той лишь разницей, что одевали меня сначала не в платье, а в новые бинты, поверх которых накинули просторный халат с медным отливом и длинным шлейфом. Прямо под стать королевской особе. Волосы не стали укладывать, а просто оставили распущенными, чтобы было меньше видно бинты и мои острые скулы. Я боялась реакции аранена. Он так старался, чтобы я поправилась еще с прошлого раза, а я снова похожа на скелет.       Священник ждал меня у входа, все так же безэмоционально смотря перед собой и, кажется, даже не дыша. Услышав о моем появлении, он развернулся и незамедлительно пошел вперед, не давая никаких комментариев. Видимо нужно идти следом? Очень он странный.       Пройдя множество светлых коридоров, на которые не возможно было наглядеться, мы остановились у резных деревянных дверей с золотыми узорами тополиных листьев. Мой Леголас?.. Его покои?.. Мужчина открыл мне дверь, но первым, кого я увидела, был отнюдь не мой даэр. Хрупкая светловолосая девушка, низко склонившаяся над кроватью с шелковым балдахином.       Она едва развернулась, а у меня уже пол пошел под ногами юзом.       Ариетт.