Строчки на волнах

Если ты это читаешь, значит, меня уже нет в живых. Глупо так начинать письмо, знаю. Банально. Только, что поделаешь. Не умею я писать, Ритка. И объяснять, как оказалось, тоже. Да, я трус. Признаю. Помнишь, ты говорила интуиция? Предчувствие. Теперь вот у меня…Я знаю. Точно знаю, что не вернусь из этой командировки. Хоть и слова никому не скажу, главное, чтобы группа вернулась. Ну а я, я свое уже отбегал. Отстрелял. Столько всего за плечами, подумать страшно. Да, ты меня поймешь, мы ведь вместе через все прошли. Я вот только об одном жалею, что встретил тебя лишь в «Тайфуне». Раньше бы… Вот поссорились мы сегодня с тобой глупо. Чертовски глупо, и я смолчал. Когда ты ребят на удачу обнимала. А ко мне не подошла. Знаешь, может поэтому я так уверен, в том, что умру. Я ждал. Смешно. Но я действительно ждал, что после Бизона буду я. Что пусть и сердито, но прижмешься ко мне. Увы. Махнула рукой и отошла к Пригову. А Бизон после ляпнул, что я выглядел как мальчишка, которому шоколадки от Деда Мороза не досталось. А точнее от Снегурочки. Да глупость все это. Глупость. А записка всего одна. Вот так, в письме. Я люблю тебя, Рита. Твой командир. Иван. - Бать, ты чего? - Бизон обернулся на замершего командира. - Детонатор, - одними губами. - Мина? - Тарасов подошел ближе. - Детонатор, - покачал головой Булатов. – Помнишь, что Саид сказал? - «Вы сами все подорвете», - Бизон сжал кулак. – Значит, сорвать не получится. Нужно обезвреживать. Только как? - Если я сойду, останется секунд двадцать, не больше, - Булатов сглотнул. Пот струился по вискам. – Отцепи саму бомбу и принеси сюда. Только быстро. - Что тут? - Кот соскочил с камней. – Вы чего отстали? Что случилось? - Девчонок уводи. На повороте подхватишь нас с Бизоном, - голос командира звучал ровно. – Живо. - Есть! - Бать, ты чего задумал? - Бизон прошел вдоль провода. – Батя? - Ты бомбу нашел? - Да тут целый склад боеприпасов! - Бизон охнул. - Если все это взлетит на воздух… - Не взлетит. Провод должен вести к одной конкретной бомбе, небольшой мощности. Дакар просчитывал их схему. - Есть, - Бизон вернулся с металлическим цилиндром. – Только ума не приложу, что это. Булатов молчал, глядя на уже знакомый объект в руках товарища. Все оказалось сложнее, чем он предполагал. - Давай его мне. И уходи. - Батя? - Без вопросов, Бизон! Уходи и все! - Что значит «уходи»? - Кот ждет на повороте. Капитан третьего ранга Тарасов, исполняйте приказ старшего по званию! - Булатов перешел на крик. – Подожди, - он достал из нагрудного кармана сложенный лист. – Рите передай. - Батя, Бизон, ответьте центру, - в наушниках раздался голос Кошкиной. – Что у вас происходит? Почему молчите? Бизон? Вы меня слышите? - Все по плану. Тут нашелся клад со взрывчаткой, пришлешь спецов. - Бать, что у тебя с голосом? – чувствовалась, как Багира напряглась. – Батя, что у вас? Батя, не молчи. Батя! - Бомба, - Булатов следил за тем, как постоянно оборачиваясь, уходит Бизон. - Какая бомба? - голос Риты дрогнул. – Кот же сказал, что вы уходите. Батя… - Они уходят. Все, Рит, конец связи, - сорвал наушник, чтобы не слышать отчаянного зова. – Ну, побежали. Звук таймера зазвучал в ушах. Обрыв в ста метрах выше. Десять, девять, восемь… На секунду замереть. Взгляд на замерших ребят. Далеко. Лишь силуэты. И нырнуть в бездну скал. Два…Один. И просто яркая вспышка. - Батя, - Ума вздрогнула. – Он что… Бизон? - Возвращаемся. Только знать бы куда, теперь возвращаться. - Бизон, Бизон, не молчи. Где Батя? Бизон! - Рита скинула со стола монитор. Не нужно было подтверждения. Она знала, его больше нет. Письмо, переданное Бизоном. Зачеркнутое наполовину. Родной почерк. Простые слова. Только отчего так больно. Отчего? Бизон держал под руку. Держал и молчал. Причал. Их причал. Отражения в воде – его лицо. А помнится, еще было кино. Которое они никогда не могли досмотреть до конца. Работа. Как в насмешку. Досмотрели. Но уже без него. И кафе. Одно единственное, где есть его любимый пломбир, именно тот самый. Его больше не завозят. В насмешку. И вальс. Вальс, который они учили. Так и не станцевали. Долго она его ждала. Смотрела в окно, все думала: вот, сегодня. Точно сегодня. Он же не мог там умереть? Ведь правда? Не мог! А значит вернется. Только день идет за днем. Вот листва. В парке у КТЦ. Он не любил осень, они любили лето. А вот карусель в ее дворе. Он однажды прождал там сутки. Когда обидел. Сидел под дождем, с букетом тюльпанов в ноябре. Не поднимался, а именно ждал. Пока ей под утро соседка не позвонила. Возвращалась со смены, а там он. Дрожит. Простуженный. Она ругала, кричала. А он так и сидел, улыбаясь. И плевать, что тюльпаны замерзли. Главное, что она прекратила отмалчиваться. Ну, а то, что орет, это мелочи. А вот торговый центр, где он тапочки ей покупал. И героически выдержал поиск нового пальто, сапог и сумочки к ним. А тут КТЦ. Тут идет жизнь. Пригов, который, рисует бури. Бизон теперь командир. И она, которая ждет. До сих пор ждет. И по пустой линии связи. Нет, нет, да срывается привычное "Батя"… И кружка. Ее подарок, она каждый раз наливает в нее чай, перед возвращением ребят. Они все знают. И знают, пока она ждет его, она жива. А они точно вернутся. Она же просто ловит его отражения. Везде. И живет ими. А письмо… А письмо сложено в левом нагрудном кармане. Там, под ним, когда-то было сердце. А сейчас лишь мысли, в которых лишь его лицо.