Fiction

Это сон. Сынри знает это. Более того - он это осознает. Но не может успокоиться, его рыдания будто вскрывают ему живот и грудь, будто оттуда как из отверстия в здании - дует северный ветер, холодный. Или теплый? Он не может остановить поток паники, что рвется наружу, из него, буквально выталкивая все самое здравое в нем. Он чувствует, что его руки дрожат, он весь дрожит и трясется, перед глазами какая-та муть будто из пленки. Он пытается присмотреться, вглядеться в тот кошмар, что дарит ему его воображение, но не может. Но он знает, что это что-то ужасное, что разобьет ему сердце, что-то, что оставит после себя рубец на его душе. Он хочет проснуться. Он знает, что должен, что сумеет, но ничерта не выходит. И он все еще плачет, он чувствует влагу на своих щеках и на целую секунду пугается того, что это вовсе не сон, а реальность. Что тогда? Тогда это конец. Это конечная, стоп, дальше нельзя, он должен здесь остаться. Потому что... Джиен. Джиен этого места, этого мира, просто Джи, Квон Джиен двадцати пяти лет от роду - мертв. Его сбила машина, он лежит на тротуаре в луже своей алой крови, своей драгоценной крови, без которой его организм, его сердце, больше не будут работать. И это сводит Сынри с ума. Джиен здесь просто студент последнего курса, он веселый, худой, невысокий, но грубый и прорывной как тысяча чертей прямиком из Ада, его характер меняется от года к году, он невероятно заботливый и добрый. И Сынри любит его. Наверное поэтому ему так больно, будто его пытаются пополам поделить, разрезать на аккуратные кусочки и разослать всем его родственникам. Сынри хочет сесть ближе, коснуться его, потормошить, проверить пульс и вообще, но боится, если коснется и это окажется правдой, то он сойдет с ума. - Пожалуйста, - его голос тихий, он двигается медленно и не может понять, пытается он подойти к нему или отойти. - Кто-нибудь, пожалуйста, помогите... Вокруг никого нет, везде темно и лишь свет фонаря над ними на пустой дороге, освещает какую-то часть персонального кошмара Сынри. Его сердце бьется с невероятной скоростью, он не может унять его и пугается, что оно разлетится нафиг на части. Он чувствует холод от тела, лежащего в странной позе, распознает куртку Джи, цвета темного болота, его кепку, что закрывает его глаза, которыми Джи всегда гордился - они карие-карие, и в свете фонарей кажутся светлей, чем обычно. Его буквально выдергивают из того места, где темно и светло, где ничего не видно и наоборот, слишком четко и очевидно различаются предметы и цвета, где холодно, где Сынри вообще не понравилось. Это был кошмар. Он протирает лицо ладонями, тяжело вздыхая и всхлипывая. После них всегда так тяжело, будто его тело пронесли через узкие трубы и каналы, где он не мог вдохнуть и мог легко умереть. Как сказал тот старикан? Это отголоски его прошлой жизни, где все остались самые запоминающиеся моменты, самые тяжелые чувства, трагедии и наоборот, счастливые минуты. От этого осознания становится только хуже. Неужели в прошлой жизни он лишился Джиена? Этот гребаный кошмар преследует его от ночи к ночи, он так устал, он боится засыпать. - Ну что опять? - в трубке раздается сонный голос Квона, на часах пять утра и Сынри совсем не понимает, почему Джи не остался ночевать у него. - Опять кошмары, малыш? Со мной все хорошо, я все еще жив, но смертельно устал. Это считается? Может, именно из-за этого тебе снится всякая фигня? - Гребаный мудак, прекрати мне сниться, - Сынри откидывается на подушки и вслушивается в звуки дождя с улицы. - Хэй-хэй, все хорошо, это лишь кошмар, - Квон говорит хриплым голосом, и правда уставший и вымотанный, не способный поговорить с Сынри вечером лишние десять минут, потому что засыпает на ходу. - Завтра останешься ночевать у меня, ладно? - Обещай, что будешь осторожным каждые пять секунд и не будешь переходить никакую дорогу? Вообще никогда, Квон Джиен. - Да, детка, клянусь. А теперь засыпай. Думай о том, что я с тобой сделаю, когда отдохну и у меня будет лишние пару часов наедине с тобой. - Я люблю тебя.- Сынри слышит в ответ лишь сопение и снова молча произносит короткую молитву о том, чтобы Боги, все которые существуют, берегли этого придурка. Берегли для него.