Fiction

Кто там пишет заумные книжки о правильном расставании? Они нихрена не помогают, ясно? Не существует, не бывает идеального сценария расставания, как бы мягко ты не отклеивал края пластыря, больно будет всё равно. И никакие сложносочинённые предложения этого не изменят. Джиён через это проходил, Джиёну можно судить. А знаете, что помогает? Ничего. Ничего, блять. Ни молитвы, ни покаяния, ни ночные бдения, ни дневной сон и правильное питание, ни спорт, никто и ничто. И даже сам Господь Бог. Ханбин даже не вскрикнул от силы удара, а вот Джиёна заштормило. Он уставился на парня перед собой, а сердце подскочило не соврать бы, к самому горлу, он краем глаза успел заметить, как заполошилась его охрана, но они послушно застыли от его взмаха. Мысли сразу же бросились врассыпную – не с ним ли Сынри, как они тут оказались, Джиён сделал к нему шаг, протягивая руку и пытаясь что-то спросить. Ещё вчера Сынри был на занятиях в Японии, а сегодня он встречает Ханбина в Сеуле. - Что ты тут… Ханбин смотрит также удивлённо, придерживает рукой слетевшую лямку сумки на плече. Джиён не может остановить свой взгляд, блуждающий вокруг в поисках любимого лица, которое снится ему каждую ночь. Он хочет и не хочет, ему страшно, что сердце не выдержит, если он так внезапно его увидит, страшно, что Сынри до сих пор не смог стереть ненависть из своего взгляда, страшно, что Сынри не захочет дышать с ним одним воздухом, стоять на одной улице. Ханбин одним своим присутствием втолкнул столько боли в его душу и тело, словно вновь раскрыл все раны и добавил новых, ещё более глубоких. Но плевать. Ему так сильно хочется его увидеть, что он готов пройти сквозь любые страдания, сквозь любые муки, пусть даже это не принесёт никаких перемен, пусть Джиён не заслужил – не заслужил ничего! – но он так хочет, так жаждет увидеть его ещё раз, что готов в прах рассыпаться, готов позволить небесам обрушиться ему на голову, что угодно. Всё, что угодно. - Он не со мной, - спокойно говорит Ханбин и Джиён наконец-то втягивает воздух, осознаёт, что в его глазах стоят слёзы и даже не пытается скрыть этого. Слабость, живущая с ним все эти месяцы, будто усиливается и придавливает к земле. Ну надо же, небеса и правда рухнули на него. – Он в Нагое, я приехал по своим делам сюда. - Почему ты оставил его? – тело такое слабое, что едва удаётся ворочать языком. - Я звал его со мной, но он упёрся и отказался сюда приезжать, - Ханбин делает паузу, а потом добавляет: - Из-за тебя. Это Родина его родителей, а он не может сюда приехать из-за тебя. Так сильно не хочет видеть, всё правильно. Он не даст и шанса, ни единой возможности, но Джиён тот, кто это заслужил. Кто-то осторожно касается его плеча, ненавязчиво поддерживая за руку, его ослабшее в последнее время тело иногда не способно на долгие прогулки. Вокруг шумит город, когда один из его охраны даёт на себя опереться, чтобы устоять на ногах. - Господин Джиён, вам нельзя перенапрягаться. - Просто, - Джи слабо улыбается, ощущая, такую горечь в горле, словно ему в рот пепла насыпали. В его памяти вспыхивают образы Сынри – его улыбчивые губы, его тёмные глаза, его белоснежная кожа и нежность прикосновений. Кажется таким чудом, что Джиён всё ещё жив без всего этого, прошло столько времени, он знает, что умирает, но смерть не забирает его и это его трагедия, жизнь без части души, которой ты не нужен, хуже смерти, хуже всего. – Просто сделай всё, чтобы он был самым счастливым. Я умоляю тебя. Это моя последняя просьба. - Я сделаю это, но только потому, что Сынри заслужил всё счастье этого мира. - Да, - Джиён смаргивает слёзы и касается его плеча, твёрдого и надёжного, опускает ладонь ниже и трогает его руку, пальцы. Трогает в надежде, что так он сможет унести с собой фантомное ощущение его прикосновения. Этот человек живёт и дышит рядом с Сынри, Джиён счастлив стоять рядом с ним и касаться его. – Да, заслужил. Джиён выдыхает, устало потирая переносицу, уходить не хочется совсем, но нужно. Ханбин тут, его можно спросить – как Сынри, он здоров? Он хорошо питается, спит, как его занятия? У него много друзей? Он счастлив без Джиёна? Перед глазами всё смазывается в одно серое полотно, он делает шаг, чтобы уйти, и мужчина, на которого он опирается, вдруг не делает шаг за ним, а останавливается. Его ладонь соскальзывает вниз, опора исчезает и он вот-вот пошатнётся, как его поддерживают под руку, хватая за ладонь. Ощущение знакомое, долгожданное. Верно, он ведь касался Ханбина, наверное, поэтому он чувствует Сынри. Чувствует его присутствие. Что ему делать с этой надеждой внутри, которая отказывается умирать? Он не может заглушить, не может вырвать, не может так дальше жить. Как Ханбин этого не понимает, разве он не видит? Сама жизнь ушла из него. - Аккуратно, - раздаётся голос под ухом, крепкая ладонь вцепляется в его плечо, чтобы удержать от падения и Джиён думает, что умер, что сошёл с ума, что наконец-то освободился. – Держись за меня. Повернуть голову удаётся не сразу, он делает это медленно, умоляя, прося, клянясь, пусть это будет он, пусть Джи мёртв, давно или сейчас, но пусть это будет он. Его последнее желание, он больше ни о чём не просит. - Выглядишь так, словно вот-вот умрёшь, - Сынри ярко улыбается, солнечные лучи теряются в его белоснежных волосах, пока морозный воздух кусает его щёки. – Не умирай. Джиён расслабляет всё тело разом, падая, и Сынри с трудом выдерживает его вес, кряхтя, пока охрана копошится, пытаясь помочь. Ханбин смеётся, подавая руку, всё вокруг смазывается от слёз, а Джиён не может разжать руку, закрыть глаза, любуясь Сынри, который здесь, рядом. Он рядом.