Альбом колдографий

Праздник кончился. Свечи погасли, догорели, оплавился разноцветный воск и застыл нелепыми фигурами-кляксами на подсвечниках. Воздух пропитался запахом сгоревшего алюминия бенгальских огней и разлитого на пол по неосторожности вина, и ей бы убрать с паркета россыпь конфетти от взорванных хлопушек, вот только не было сил даже пошевелить пальцем. За окном всё ещё гремели залпами фейерверки, и от этого дребезжали заключенные в деревянные рамы стёкла, грозя треснуть пополам от такого количества смешных и опасных взрывов. Яркие вспышки озаряли ночное небо нового года, глухо звучали восторженные визги и свист, приветствующие праздничный салют, а с её ресниц срывались крошечными бусинками слёзы. Первые в этом году. Обнаженная местами кожа покрывалась мурашками, но не от холода, нет, в квартире было тепло. Дрожь бежала по телу от осознания — он ушёл. Вот так просто, без объяснения причин, вероломно, пока она, изнеможенная, дремала на сбитых простынях. Ушел, вызвав поток слёз, которые старательно вымывали на её сердце новый рубец. А так хотелось избежать соленой воды на коже в новом году. Она глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь предотвратить истерику. Как новый год встретишь, так его и проведешь. Гермионе очень не хотелось захлебываться слезами и заламывать руки следующие триста шестьдесят четыре дня, пусть сердце и ныло, а просить у Вселенной очередного новогоднего чуда было по меньшей мере эгоистично: её-то уже произошло несколькими часами ранее, когда Драко Малфой всё же откликнулся на её робкое приглашение встретить новый год вместе. Даже позволил ей касаться себя. Но всё подходит к концу, и даже хорошо, что он ушёл вот так, пока она спала — не стал свидетелем её слабости и принадлежности ему одному. Размеренное дыхание не помогало, щеки орошались новой порцией слёз. Гермиона, почти взвыв, уткнулась лицом в подушку, с силой, даже с остервенением сжав края наволочки пальцами, но это лишь усугубило — белье хранило его запах, которые перебивал все блуждающие в воздухе ароматы. На что она надеялась? Почему он решился, а она позволила этому случиться? Гермиона усмехнулась сквозь слёзы — как раз-таки её мотивы ей ясны, понятны и абсолютно объяснимы. Она его любит. А он? Что подтолкнуло его на столь решительные действия в её адрес, что вообще заставило его отбросить все предрассудки и дать ей почувствовать себя… любимой? Вторая соленая усмешка на её губах — очень хотелось бы верить, что взаимно, но… Он ушёл. Пальцы коснулись прохладного металла. Подушечками Гермиона ощутила змеистую цепочку и гравировку. Она резко села, сжимая в руке вещь, что так нелепо смотрелась в руке грязнокровки, но величественно подчеркивала его аристократизм. Герб Малфоев в миниатюре, важнейший фамильный артефакт и оберег. Гермиона завороженно рассматривала изящную "М", помня о том, что такие вещи просто так не теряются. Застежки на них не подводят, здесь вступает в игру магия самого рода. — Если бы ты только знал, — прошептала Гермиона, поглаживая оберег кончиком пальца. — А я знаю, — она едва ли не подскочила от звука его голоса. Обернулась, сжимая в руке вещь, что принадлежала ему и его роду, не заботясь о том, что по щекам размазана тушь. Он стоял в дверном проёме, засунув руки в карманы, изучающе глядя на неё. Тишина начинала тяготить, наконец, Гермиона встала, придерживая у груди простынь, подошла к нему и протянула артефакт на своей раскрытой ладони. Драко благодарно кивнул, но не обратил на знакомую с самого детства вещь. Он обхватил ладонями её заплаканное лицо. — Ты ведь обещала не плакать в новом году. — Так получилось. — Я тому причина? — Почему ты ушел? Вместо ответа он просто прижал её к себе, обдав свежим дыханием зимы, что успела прикоснуться к его мантии легким снегопадом. — Мне нужно было подумать. — И до чего додумался? — Что больше не уйду, пока не прогонишь.