Альбом колдографий

В подъезде пахло свежей краской, и от этого запаха у Драко начинала болеть голова. Лифтом он пользоваться научился, но отказывался из принципа, каждый раз поднимаясь на её этаж по побитым временем ступенькам лестницы. Добирался постоянно запыхавшимся, с колотящимся сердцем — седьмой этаж даже ему, мужчине с отменным здоровьем, давался нелегко. Сегодня же было тяжело вдвойне. Всегда на плечи ложится свинцовым одеялом некий груз, когда знаешь, что что-то приятное происходит в последний раз — а встречи с ней, безусловно, были для него непростительно приятными, хоть и заранее обречёнными. Драко переступил последнюю ступеньку и прошёл к знакомой двери. Рукой, затянутой в перчатку, коснулся обожженной кнопки дверного звонка — она так и не заменила её… Противный треск оказался совсем непривычным, ему она разрешала входить без стука, да у него даже были запасные ключи, но в последний раз он решил впервые оповестить её о своём приходе бездушным звонком, даже не стуком в дверь… Ему не ответили, и, немного помедлив, Драко повернул дверную ручку. Щелчок замка был заглушен тихим плеском воды, и Драко зачем-то прикусил внутреннюю поверхность щеки. Он медлил, всё стоял в прихожей и слушал, как тихо плещется вода за приоткрытой дверью ванной комнаты. Не решался войти, хоть и мог поклясться, что ему будут рады — она ему всегда рада. Сердце его стучало необычайно сильно, словно, обретя разум, оно желало проломить Драко грудь к чёртовой матери, лишь бы не дать ему в последний раз увидеть лицо той, чьё тихое пение теперь смешивалось с плеском воды за приоткрытой белоснежной дверью. Драко даже прижал ладонь к груди ненадолго. Будто бы это способно утихомирить разыгравшийся комок мышц и сосудов под его кожей и ребрами… Он глубоко вздохнул и всё же двинулся вглубь квартиры: в таких делах медлить нельзя, хоть и очень хочется откладывать вновь и вновь. Он распахнул дверь ванной комнаты и пар ударил ему в лицо; Драко поморщился. — А я думала, ты сегодня не придёшь, — она совсем не удивилась его приходу. То, к чему привыкаешь, теряет способность вызывать удивление во всех его проявлениях, ведь Гермиона, наслаждающаяся горячей водой в ванной своей квартиры, даже головы не повернула в сторону гостя. — Как видишь, я здесь, — им обоим его голос показался совершенно чужим. Драко приблизился к ванной, присел на бортик у ног Гермионы; она же продолжала лежать, глядя в потолок, на котором чёрными точками осели мошки. И откуда они только берутся?.. — Как твой день? — Гермиона вытянула ногу и коснулась кончиками пальцев его пальто, оставляя на нём влажный след. И он не знал, что сказать, какой дать ей ответ. День выдался не самым обычным. Драко судорожно вздохнул, стянул с левой руки перчатку и пристально посмотрел на кончики собственных пальцев. — Хорошо, можешь не отвечать, — Гермиона пожала плечами, и он повернул голову в её сторону, оторвавшись от лицезрения собственной руки. — Ты красивая, — его голос прозвучал обреченно. — Очень красивая. Гермиона была готова поклясться, что раньше так на неё он точно не смотрел: в серых глазах не было тени похоти или вожделения, как-то бывало раньше, нет. Он ею любовался, и от этого его странного взгляда она смутилась сильнее, чем от любого похотливого разглядывания до. — Что с тобой, Драко? Что-то случилось? Он отвернулся, уставился куда-то в стену, комкая перчатку в ладонях. Свинцовое одеяло груза на его плечах, казалось, стало ещё тяжелее, он ссутулился на секунду, но потом расправил плечи и поднялся с бортика ванной. — Всё в порядке, — он сделал пару шагов и опустился на колени у её головы, пряча левую руку за спиной. — Обычный день… да, обычный, — его губы изуродовала вымученная улыбка — именно изуродовала. Искренняя бы украсила, конечно. — Ты что-то не договариваешь, Драко, я же вижу, — она попыталась поймать его взгляд, но Малфой упрямо прятал глаза, — я соскучилась. Как ножом по сердцу это её «соскучилась». Драко стиснул зубы и коснулся её лица правой рукой. Жалко, что через перчатку ему не ощутить истинную мягкость её кожи, но у него ещё будет возможность… Драко оставил на её губах почти невесомый поцелуй и отстранился. Кажется, слишком быстро. — Я тоже… скучал, — признание далось ему нелегко. Он скучал. И ему предстоит скучать всю оставшуюся жизнь, а её лицо будто сбрызнули счастьем после этих его слов, она улыбнулась, и Драко постарался не отводить глаза, запомнить, навсегда сохранить её улыбку на сетчатке своих глаз. Всё ведь могло бы быть хорошо, если бы только не… — Как твои руки, король Мидас*? Драко даже дёрнулся от её вопроса. Взгляд его стал затравленным, таким, какой бывает у взятых с поличным преступников. — Способ… способ есть, — он смотрел словно бы сквозь Гермиону, — он снимет проклятие. Сегодня узнал. До сих пор поверить не могу, это так просто, оказывается. Можно было догадаться. — Правда? Это… это же замечательно, Драко! — кажется, она сама не ожидала, что воскликнет так громко. Призрачное «Драко» несколько раз отразилось эхом от кафеля ванной. — И что нужно сделать? Расскажи! — глаза её горели неподдельным любопытством, и Малфой скупо улыбнулся. Старая-добрая Грейнджер. Знакомая со школы заучка. Жажда знаний в ней никогда не умрет… улыбка сменилась горькой усмешкой — умрёт, ещё как умрёт. — Я всё сделал уже, — тихо проговорил он, опустив взгляд на затянутую в перчатку правую ладонь. — Они тебе больше не нужны? — также тихо спросила Гермиона. — То есть… ты теперь можешь их снять и… — Да. Глубоко вздохнув, он снял перчатку с правой руки. — Гермиона… я хочу, чтобы первым, чего я коснусь голыми руками, стала ты. Она послушно кивнула, даже задержала дыхание и прикрыла глаза, подаваясь ему навстречу. Драко сглотнул, стиснул зубы. Останавливаться поздно. Он уже обманул её. Дрожащей рукой Драко коснулся её губ, щеки, и сам тоже закрыл глаза, потому что точно знал, что будет происходить дальше, и не желал этого видеть. Её кожа была нежной, удивительно приятной, и у Драко защемило сердце, когда мгновение спустя под своими пальцами он ощутил лишь холодный металл. — Прости, — выдавил он из себя, прекрасно зная, что она его уже не слышит, что её уже нет. Драко открыл глаза и отшатнулся от ванной. Слёзы заструились по его щекам; он спешно стёр их рукавом пальто, порывисто поднялся на ноги, чтобы убежать прочь из этой квартиры и никогда не возвращаться, но обернулся, почти переступив порог. Блики света от электрической лампы играли на её безжизненном золотом теле. _____________________________________________________ *если верить греческой мифологии, то прикосновение короля Мидаса превращало предметы в золото. Собственно, что тут происходило. На Драко недоброжелатели наложили проклятие Мидаса: всё, чего Малфой касался голыми руками, тут же превращалось в золото. Чтобы не озолотить всё вокруг, он носил перчатки и попутно искал способ избавления от проклятия. При этом у них с Гермионой были отношения, Драко был в неё влюблен. Однажды он выяснил, что может снять проклятие раз и навсегда: превращение любимого человека в золотую статую, что он, собственно, и исполнил.