Альбом колдографий

Свинцового цвета волны Северного моря разбивались об острые углы скал и утёсов мрачного острова. Мало кто мог показать на карте его местоположение, ещё меньше людей были способными назвать точные координаты и способы переправки туда. Магглам же вовсе не суждено было увидеть чернеющий на горизонте каскад этих скал, среди которых устремлялась ввысь башня-монолит. Она выглядела совершенно неприступно: ровные стены её не имели окон, отсутствовали бойницы; башня сама была будто частью этого острова, одной из самых высоких скал, но это было совсем не так: искусственную природу происхождения её выдавала высокая узкая арка в одной из стен. Башня часто выла — это ветер задувал в эту самую арку, из-за конструкции сооружения появлялись странные звуки, но тяготеющие к мистицизму люди слагали легенды. Они называли это плачем заключенных в башне; на самом же деле никто их стенаний не слышал — стены, пропитанные вековой магией и кровью, были чересчур толсты. Заключенные даже друг друга не слышали. До Азкабана добирались самыми разными способами; объединяло их лишь специальное заклятие, лишающее на время зрения. Вплавь ли, перелётом, несмотря на должности и регалии в волшебном мире, всех посетителей в Азкабан сопровождали невыразимцы. Только им была известна тайна местонахождения тюрьмы, где отбывали наказание самые опасные магические преступники. *** Она пристально смотрела на кончик волшебной палочки, что находился как раз на уровне её глаз. — Будет немного неприятно, мисс Грейнджер, — сопровождавший её невыразимец сильно шепелявил, и она поморщилась — не любила людей с дефектами речи в принципе, а уж шепелявящих волшебников — тем более. Не сильно задумываясь, она могла назвать с десяток логопедических заклинаний, и искренне поражалась тому, насколько иногда людям плевать на самих же себя. — Вы готовы? Гермиона кивнула. Из кончика палочки невыразимца вырвался яркий луч, ослепивший её. Она часто заморгала, потёрла кулаками глаза, но зрение не вернулось; кромешная темнота давила на глазницы, словно тугая повязка. — Это точно временный эффект? — она прекрасно знала, что да, но паника всё же немного захлестнула её. — Я ведь смогу видеть там? — Не переживайте, мисс, слепота пройдёт, как только ваша нога коснётся земли Азкабана. Предпочитаете метлу или лодку? — А что порекомендуете вы? Как быстрее попасть на остров? — Думаю, это очевидно, мисс Грейнджер — на метле. Вам придётся крепко держаться за меня. — Хорошо… давайте как можно скорее отправимся, — Гермиона вытянула вперёд руки и попыталась встать, однако невыразимец мягко надавил на её плечи, заставляя сесть обратно в неудобное кресло. — Прежде чем мы отправимся, я обязан дать вам инструктаж. Место, куда мы направляемся, особо опасно. Если вы отправляетесь в тюрьму затем, чтобы помочь с побегом заключенным, мой вам совет — уходите сейчас. Дождитесь окончания действия заклинания и уходите. — Я не собираюсь организовывать побег, не для того мы их всех переловили в своё время, — фыркнула Гермиона, касаясь кончиками пальцев своих век. — Любое оружие запрещено проносить в Азкабан. Вас уже проверяли, но я обязан спросить снова: есть ли при вас таковое? — Нет. — Запрещённые зелья, препараты? Взрывчатка? Порт-ключи? — Ничего этого при мне нет, сэр, — вздохнула Гермиона, — я просто хочу повидаться с дорогим мне человеком, вот и всё. — Что за ожерелье у вас? Гермиона подняла руку и нежно погладила миниатюрного дракончика, украшающего её шею. Чешуйки его поблескивали в слабом освещении сарайчика, где и происходили последние приготовления перед отправкой посетительницы в Азкабан. Невыразимец залюбовался украшением, и спросил о нём скорее из праздного любопытства, чем по долгу службы. — Ранняя работа одного знакомого ювелира. Малахит с золотым напылением. Маггловская вещь, комиссия его проверяла. Я никогда не расстаюсь со своим драконом, он мой талисман со времен войны. Раздался шелест страниц; Гермиона догадалась, что невыразимец листает её личное дело. Он что-то пробурчал; заскрипело перо по бумаге; после же этого он сообщил, что можно отправляться. Гермиона протянула руку; невыразимец осторожно обхватил её пальцы и повёл к выходу из сарайчика. У самой двери он остановился, отпустил её руку. Раздался скрип открываемых створок шкафчика, затем она услышала запах смазочного материала для мётел. Гермиона прикрыла нос ладонью — этот запах она не очень любила, — и внутренне разразилась гневной тирадой на тему подготовки транспорта к полётам. Внешне же она оставалась совершенно невозмутимой, только всё поглаживала кончиками пальцев зелёного дракончика на шее. Наконец, невыразимец помог ей устроиться на метле и строго настрого запретил разжимать руки во время полёта. Ветер ударил в лицо, стоило им только оттолкнуться от земли. Гермиона в страхе прижималась к широкой спине невыразимца, невольно вдыхая кисловатый запах пота. На бешеной скорости они неслись над Северным морем; солёные брызги оседали на щеках и губах, волосах и одежде; ветер свистел в ушах, а сердце неспокойным комочком билось в груди. Чем ближе они подлетали к Азкабану, тем сильнее был страх Гермионы — вдруг не получится?.. Лишь острые рожки ожерелья-дракончика касались её шеи, будто успокаивая, внушая уверенность. — На посадку! Приготовьтесь! — выкрикнул невыразимец, и его слова тут же подхватил ветер, унося прочь. Он наклонил метлу вперед, при этом сбрасывая постепенно скорость, и Гермиона услышала нечто, отдалённо напоминающее вой. Звуки эти напомнили ей о легендах об Азкабане, над которыми некогда смеялся Сириус Блэк. Приземление вышло не самым приятным и аккуратным. Гермиона всё же не вовремя разжала руки и упала с метлы. Как и обещал невыразимец, соприкосновение с землей мгновенно вернуло ей отнятое было зрение, и мрак, окутывающий все дни Азкабана, показался ей ярче солнечного света в ясный летний день, а потом она обернулась и увидела его. Он возвышался над землей примерно на полсотни метров и вселял ужас одним лишь видом. От него словно бы веяло могильным холодом; некстати на ум Гермионе пришла ассоциация с надгробиями на маггловских кладбищах. Словно бы братская могила падших душ — вот чем показался Гермионе Азкабан. Невыразимец тронул её за плечо; Гермиона встрепенулась, оборачиваясь к нему. Он молча двинулся к Азкабану, давая понять, что ей стоит идти за ним, и она пошла. Ступала по скалистой тропинке, уходящей ввысь к башне, оскальзывалась на влажных камнях, но шла, не отставала ни на шаг от своего проводника. У входа невыразимец сотворил патронус и предложил Гермионе сделать то же самое, на что она с радостью согласилась, когда увидела медленно плывущие к ним фигуры в чёрных лохмотьях плащей. Двери Азкабана распахнулись со скрипом, пропуская в свой сюрреалистичный мир Гермиону. Пред её взором предстал длинный коридор с глухими стенами, который заканчивался лестницей. Там сильно пахло гнилью и сыростью, с потолка капала вода, и этот звук успел надоесть Гермионе за несколько минут пребывания здесь. Она шагала по узкому коридору, прижимая руки к груди, озиралась по сторонам, искала, ведь не видела самого главного… — А где же камеры? — Справа и слева от вас, — будничным тоном произнес невыразимец, — приготовьтесь к долгому подъему вверх. Нам на третий уровень. Они поднялись ровно на девяносто ступенек. Третий уровень ничем не отличался от первого, разве что тут было намного меньше факелов — всего два, в двух же концах коридора. Они горели синим цветом, словно газовые конфорки в домах магглов, но Гермиона знала, что цвет пламени изменен колдовством специально. Невыразимец остановился у стены и стукнул палочкой по некоторым камням в определенном порядке. Нечто похожее Гермиона наблюдала каждый раз, когда переходила из Дырявого котла в магическую часть Лондона: каменная кладка будто ожила, перестроилась сама собою и обнаружила решетчатую дверь в одиночную камеру. — Драко, — выдохнула Гермиона, прижав ладонь ко рту. — Мистер Малфой. К вам посетитель, — прошепелявил невыразимец и обернулся к Гермионе. — Я не могу пустить вас вовнутрь, а свидания в переговорной заключенным третьего уровня не положены. Говорите так. У вас десять минут, а я не буду вас смущать. Невыразимец направился к лестнице, а Гермиона схватилась обеими руками за толстые прутья, пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце. В тусклом синем свете факелов невозможно было хорошо рассмотреть Драко. — Драко, пожалуйста… — по её щекам потекли слёзы. Гермиона достаточно долго готовилась к этому визиту, но так и осталась неподготовленной морально видеть его разбитым и униженным. От волнения, казалось, пропал голос, но драгоценные минуты таяли, и ей пришлось взять себя в руки. — Драко, пожалуйста… подойди. Встань, подойди, прошу, — ноги не держали. Гермиона чувствовала, как слабеют колени, и через мгновение она рухнула прямо на них, больно ударившись о пол. Гулкий звук удара эхом прокатился по коридору, и Драко наконец-то пошевелился. — Грейнджер? — прохрипел он. — Это правда ты? — Я… — Гермиона, — Малфой рванулся было к двери, но подойти вплотную мешала цепь, которой он был прикован к стене. Каких-то полметра оставалось до неё, её рук и губ, и их он не мог преодолеть. — Прости… не могу ближе. Черт, Гермиона, как я скучал! Как я скучал по тебе! — Драко, у нас мало времени, — зашептала Гермиона, опасливо озираясь по сторонам. — Я пришла за тобой. Я вытащу тебя. — Как? — Просто коснись дракона, — она аккуратно сняла с шеи своё ожерелье, свой талисман и протянула его Малфою, — просто вытяни руку и коснись, ну же! Только не забирай его у меня, Драко, милый, лишь коснись, если ты веришь мне. Минуты убегали в никуда; Драко смотрел на свой старый подарок Гермионе, совершенно не понимая, как простое касание может ему помочь. В синем свете чешуйки дракончика были неописуемо красивого оттенка; Драко невольно залюбовался ими, а в его сердце разливалась странная, щемящая нежность к этой немного растрепанной девушке по ту сторону решетки. Она носила его подарок. Она… все же любила его? — Коснись же! Просто поверь мне, давай! Драко протянул ладонь к ожерелью. Он пробежался кончиком среднего пальца по всему дракончику — от искусно вырезанных рожек до самого хвоста, — и замертво упал. Трясущимися руками Гермиона вернула тёплое, почти горячее ожерелье на свою шею и только после этого пронзительно закричала. — Он умер! Мертв! Помогите! Прибежавший на шум невыразимец нашел заходящуюся в истерике Гермиону у той самой камеры, где оставил её всего лишь пару минут назад. Она сидела на полу и выла — именно воем, но не плачем можно было назвать звуки, которые вырывались из Гермионы. — Тело… отдайте хотя бы мне его тело, чтобы… чтобы как следует похоронить… — Иначе и быть не может, мисс Грейнджер. Порядок таков. *** Бирюзовые волны мягко стелились по белоснежному песку одного из островков Карибского архипелага. Лёгкий бриз ласкал кожу, перебирал влажные после купания волосы на голове. Ожерелье-дракончик, талисман, позабытым и ненужным покоилось в шкатулке-ракушке где-то в гардеробной. — До сих пор не понимаю, как тебе удалось это провернуть, — переплетая свои пальцы с её, восхищенно бормотал Драко, — я ведь даже не понял, что вообще произошло. Как, Гермиона? — заглядывая в карие глаза, где властвовали искорки-хитринки. — Как такое вообще возможно? — Просто магия, Драко. Просто магия… ____________________________________ Суть: с помощью колдовства Гермиона превратила ожерелье в некое подобие крестража. Когда Драко коснулся дракона, его душа перенеслась в ожерелье; тело Гермиона забрала вполне себе законным способом, а потом вернула душу в тело. Вот так она вытащила Драко из Азкабана, а я нарушила все писанные и неписанные магические законы.