Альбом колдографий

В «Кабаньей голове» было мрачно. Стены из потемневшего от времени камня покрывало тончайшее кружево паутины; оно было совсем незаметным, поблескивало тускло, когда на него падал неяркий свет от факелов. К липкой столешнице не хотелось прикасаться, сидения стульев не уступали им в этом, но Гермионе всё же пришлось присесть на самый краешек одного из них и одарить сидящего напротив человека непонимающим взглядом. Его приглашение было самой большой неожиданностью для нее. Лицо скрывал надвинутый по самые брови капюшон, застежка мантии в виде сплетенных змей отливала серебром, а руки, сжимающие трость, были затянуты черной кожей перчаток. В целом, его легко можно было узнать. — Добрый вечер, мистер… — Обойдемся без имен, мисс, — он её перебил, резко вскинув руку. — Благодарю, что откликнулись на моё приглашение. — Вы написали, что это касается… — она прикусила язык, ведь собиралась назвать имя, но вовремя одумалась, — вашего сына. — Не только его. Всего нашего рода, мисс… ах, Мерлин, всё этот глупый запрет министерства на использование конспирирующих заклятий! — Вы всё равно не можете применить ни одно из них[1], — легкая усмешка коснулась губ Гермионы. Она почувствовала его неуверенность в себе, даже ненадолго расслабилась, но потом напряглась, вытянувшись в струнку — неспроста этот человек упомянул свой род. — Кроме того, запрет направлен на борьбу с нарушителями общественного магического порядка, — отчеканила она строчку придуманного ею же закона. — Благодарю за то, что напомнили мне о моем временном магическом бессилии, — прошипел мужчина, и ей даже показалось, как сверкнули сталью его глаза. От этого по коже пробежал холодок, Гермиона передернула плечами и поправила норовивший сползти с головы капюшон — да, она тоже так нелепо шифровалась. — Давайте к сути дела. Я не ради обмена любезностями пришла сюда. — Как прикажете, — он опустил голову. Гермиона догадалась — рассматривал столешницу, прежде чем опереться о неё. — Нашей семье нужна ваша помощь, — мужчина наклонился над столом, стараясь на касаться его — очевидно, брезговал. — Вы прекрасно знаете, что я готова помочь вашему сыну абсолютно всем, чем смогу, — выдохнула Гермиона, ощущая, как щемит её сердце. Ей хотелось нетерпеливо ерзать, что совсем не вязалось с образом взрослой девушки, служащей на благо министерства и всей магической Британии, а собеседник её как назло тянул, молчал. То ли он подбирал слова, то ли издевался над нею — Гермионе было то неизвестно. — Просьба очень… неординарна, — выдохнул мужчина, максимально приблизившись к её лицу. Гермиона теперь могла видеть его глаза, залегшие под ними тени, морщины, что сетью расползались по его светлой коже. Всё же его сын был чересчур на него самого похож. — Говорите, не тяните время. — Как вы знаете, мой сын уже несколько лет женат. Гермиона затаила дыхание. Она бы зажмурилась даже, ведь любое напоминание о том, что он принадлежит другой, кололо её бедное сердце длинными ржавыми иглами. Особенно унизительно было слышать эти слова от мужчины напротив, по чьей воле Гермиона была обречена на страдания, длинною во всю её жизнь — она не сомневалась в этом. — Дело деликатное. Я бы даже взял с вас слово, что вы не станете это с кем-либо обсуждать, но, в силу некоторых обстоятельств, не могу. — Вы о неприложном обете, — догадалась Гермиона, ощущая, как неприятные мурашки бегут вдоль позвоночника. Такими словами не разбрасываются чистокровные волшебники — следовательно, не о какой-то мелочи пришел её просить этот человек. — Он и не нужен. Вы сами знаете, что я не стану болтать о том, что касается его. — Именно по причине вашего отношения к сыну я обратился к вам. У нашей семьи проблема. Проблема с продолжением рода, и я не хочу раскрывать вам всё то, что нам пришлось пройти. Я хочу, чтобы вы… помогли. Гермиона удивленно посмотрела на мужчину. Сердце её забилось быстрее, ладони взмокли, но она изо всех сил старалась не подавать виду. — Как же я могу помочь? Я не колдомедик, даже не маггловский врач! Как я могу вылечить вашего сына? — Проблема не у сына, а у моей невестки. Она бесплодна. Гермиона прижала ладонь к приоткрытым губам. Вот так, чистокровная волшебница оказалась пустышкой, неспособной подарить загнивающему роду наследника. Догадка зародилась глубоко внутри Гермионы, отчего сердце её заколотилось ещё сильнее. За пару мгновений шквал эмоций обрушился на неё, и мужчина всё это время молчал, очевидно, собираясь с мыслями. Когда он заговорил, она уже знала, что ответит ему. — Не томите, говорите уже. — Гермиона, — неожиданно тихо и вкрадчиво произнес её имя мужчина. Никогда раньше она не слышала своего имени, облаченного в звуки её голоса. — Он не признается, но я вижу, что его это мучит. Только вы одна и можете помочь, — его ладонь скрылась в складках мантии на пару мгновений, а потом в свете факелов блеснула склянка. — Что это? — часто заморгав, тихо спросила Гермиона. — Оборотное зелье. С сущностью моей невестки внутри. Гермиона, наследник нашему роду необходим, и я готов даже на это пойти… как это называется у магглов, забыл… — Суррогатное материнство, — сглотнув комок в горле, подсказала ему Гермиона. — Вы согласны? — таким тихим и жалким голос Люциуса Малфоя не был ещё никогда. * * * С тихим скрипом дверь в спальню приоткрылась. Она остановилась на пороге, разглядывая его силуэт, замерший у окна. В лунном свете он был четким, словно вырезанным из бумаги и наклеенным на стекло. Она хотела сделать шаг вперед, но ноги её не слушались, а тело было совершенно непривычным, неудобным: слишком низкий рост, слишком тяжелые волосы, заплетенные в замысловатую косу, слишком узкие бедра и стопы… и мешающий дышать комок в горле. И пеньюар, что милостливо дала настоящая Астория — он, казалось, совсем не скрывал её тела; напротив, подчеркивал грудь и талию. Гермионе было тошно, плохо от этой авантюры, но она безрассудно на неё согласилась. В голове звучали слова Люциуса — что-то о последнем шансе, дальше она не помнила, — но от себя добавляла — последний шанс ощутить тепло его рук и тяжесть тела. Она всё не решалась войти в спальню, ощущая, как стремительно наворачиваются на глаза слезы, вместе с тем понимая, что теряет драгоценное время. Глубоко вздохнув, она всё же шагнула в спальню. На негнущихся ногах подошла к нему со спины и замерла. Астория ростом доходила ему до плеча; будь Гермиона в своем собственном теле — была бы чуточку выше. Она прикрыла глаза, глубоко втягивая в себя пропитанный его запахом воздух, почти сходя от этого с ума. Тонкая рука медленно поднялась и коснулась его плеча; Драко тут же отреагировал, накрыв её своей ладонью. — О чем ты задумался? — не своим голосом произнесла Гермиона, чувствуя, как по щеке катится горячая слеза. — Может, Тори, оно всё и к лучшему. Пресечется мой род. Канет вместе со мной в лету. Может, так и надо… Гермиона шумно втянула воздух, и он резко повернулся к ней лицом, заключив её лицо в свои ладони. Большим пальцем он стёр скользящую по коже слезинку, и жест этот был насквозь пропитан любовью… Гермиону словно пнул он этим под дых, и за стертой слезой покатилось несколько новых. — Почему ты плачешь? — тихо спросил Драко. Она прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Наслаждаясь секундами этой украденной у другой женщины нежности. — Тори? — Я… я очень хочу детей, Драко. Я хочу… хочу попробовать еще. Пробовать, пока не получится. Мне больно слышать от тебя такие слова о пересечении рода, мне больно! Он крепко обнял её, прижал к себе, заглушая тем самым её слова. Гермиона неловко обняла его в ответ, и её ноги подогнулись от этой почти невинной близости. Она шумно дышала, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания; Драко отстранился от неё, заглянул в блестящие от слёз глаза, и Гермиона почти задохнулась от нежности, с которой он никогда не смотрел на неё, но, кажется, всегда — на Асторию. Она и не подозревала, что его глаза могут выражать такие чувства. Его губы коснулись её, а руки заскользили вверх по её телу, задирая пеньюар. Гермиона закрыла глаза. * * * Он уснул, обнимая её за талию. Гермиона смотрела, запоминая каждую черточку его лица, облитого лунным светом, каждую ресницу и малейшую родинку — действительно, другого шанса может и не быть. Время было на исходе, и нужно было уходить, но она всё смотрела и смотрела на него, будто бы забыв о настойчивом тиканье часов в её голове. «Уходи, уходи, уходи», — всё громче с каждой секундой в её голове. Она, вздохнув, прикоснулась губами к его лбу. Горячая слеза скатилась по её щеке, сорвалась и разбилась о его скулу. Гермиона нежно стерла её кончиком пальца и осторожно выбралась из постели. Дверь спальни с тихим щелчком закрылась за спиной Гермионы. Она, обернутая в одну только простынь, пошла вдоль коридора и заметно смутилась, встретившись взглядом с Люциусом. Позади него стояла бледная, словно хлопковое полотно, Астория. — Что будет теперь? — хриплым голосом произнесла Гермиона, глядя на несчастную Асторию. — А вы… — Я уверена, что всё получится, мистер Малфой. Я же… волшебница[2], — слезы вновь просились наружу, но Гермиона изо всех сил сдерживала их. — В таком случае, вам остается лишь выносить малыша, родить его и передать нам. Всё так, как мы обговаривали ранее. — А как же… — Астория будет притворяться беременной, да. А сейчас… Тинки! — с легким хлопком эльф появился в коридоре. Гермиона с толикой безразличия посмотрела на него. — Отправишься с мисс Грейнджер в наше шато на юге Франции. Ни на шаг от неё не отходи, береги. Мисс Грейнджер подарит наследника нашему роду. Эльф низко поклонился своему господину и протянул Гермионе тоненькую ручку. Едва она коснулась его скрюченных пальцев, как раздался хлопок трансгрессии. __________________________________________________________ [1] по задумке автора, Люциуса Малфоя наказали за пособничество Волдеморту множеством ограничений, лишение магии было одним из них [2] ну допустим, да, любая волшебница сразу после может сказать, произойдет зачатие или нет. Эдакое авторское au. Пояснительная записка к колдографии: при написании автор основывался на канонной линии из «Гарри Поттер и проклятое дитя»: там говорилось, что Драко и Астория очень долго не могли завести ребенка. Так скажем, приведено авторское решение этой проблемы. Автор также предположил, что при зачатии под оборотным зельем ребенок получает внешность и характер от сущности, а не того, кто выпил зелье. Соответственно, в этом колдо ребенок Гермионы будет похож на Асторию, так как зачат он был, когда Гермиона была под оборотным зельем.