Альбом колдографий

— Почему у тебя такие холодные руки? «Потому что ты не греешь», — чуть было не сорвалось с её тонких губ, аккуратно подкрашенных неяркой помадой, но фраза была поймана цепкими когтями разума, только что победившего в крошечной битве с расцветающими чувствами где-то на краю её сознания. — Вообще-то открыто окно, а на улице прохладно, — промямлила она. Именно промямлила, потому что удержать ту искреннюю, но такую неуместную фразу было сложно. Гермиона глубоко вздохнула, но тут же пожалела об этом — парфюм. Этот запах легко вошел в её легкие вместе с воздухом, голова немного закружилась… нет, ей не стало дурно от аромата, просто рядом с ним вот уже который день /неделю/ дышать было тяжело и кружилась голова, а колени предательски подкашивались. Она до боли прикусила щеку, стремясь привести себя в чувство, а в голове билась одна единственная мысль. Слово. «Влюбилась». Он хмыкнул и вернулся к чтению пергамента, исчерченного косыми линиями древних рун, и Гермиона последовала его примеру, пытаясь заставить себя вникнуть в написанное. На самом деле, то, что Малфой как-то неожиданно и совершенно необоснованно поселился в её голове, не сильно отвлекало её от учебы и прочих школьных обязанностей, но даже сам факт этого увлечения пугал, заставляя бедную девушку тонуть в банальных псевдофобиях: от «он никогда не ответит взаимностью» до «что же скажут мои друзья, когда узнают?» И хотя она понимала, что никто ничего не узнает, не разглядит в её глубоких карих глазах бутонов этих чувств, пока она старательно /ну, ей так казалось/ скрывает это, страх быть пойманной врасплох был её верным другом и спутником. Малфой тем временем дочитал пергамент до самого конца и вопросительно взглянул на неё. — Да, я тоже дочитала, — проговорила она, неловко отбросив за спину прядь волос. Каштановый локон тут же соскользнул по её плечу, повиснув прямо над пергаментом, и она ощутила, как к щекам приливает кровь, ведь так не хотелось казаться ему неуклюжей. Малфой закатил глаза, протянул руку и, собрав ладонью её волосы, перебросил их через её правое плечо. — Надо их закалывать, — промолвила Гермиона, сгорая от стыда, — чтобы не мешали… Малфой покачал головой. — Вовсе нет, Грейнджер, — спокойно, без тени раздражения произнес он и вернулся к чтению. — Мда. Перевести эту часть связно и со смыслом я не могу. — Потому что надо было чаще на занятия ходить, — не удержалась от замечания Гермиона. — Именно поэтому я и обратился к тебе за помощью… — Наступив на горло своей гордыне… — Да. Серьезно, Грейнджер, ты понимаешь, о чем тут речь? — он указал пальцем на несколько рядом начертанных рун, и Гермиона, привыкшая при переводе водить пальцем по строчкам, опустила руку на пергамент, случайно /или нет? / касаясь его пальцев. Она так и замерла, даже задержала дыхание, потому что он аккуратно вытащил свою руку из-под её и… положил свою ладонь поверх её дрожащих пальцев. — Ну просто ледяные, Грейнджер, — он чуть повернул голову, чтобы поймать её взгляд. — Может, всё дело в том, что твои руки никто не греет? — Согрей ты, — выпалила она прежде, чем разум победил в маленькой битве с чувствами где-то на краю её сознания. Малфой улыбнулся и поднёс её ладонь к своим губам.