Альбом колдографий

Всё слилось в единую мелодию. Гармония. Крики чаек, круживших над накатывающими на песчаный берег волнами, ничем не отличались от тех, что он слышал пять, десять, двадцать лет назад; шум прибоя — эти бешеные объятия потока соленой воды и суши, — наслаивались на ропот белых птиц, едва уловимый шелест десятков, сотен крыльев; ветер, завывающий в горлышке брошенной каким-то невежей бутылки, также был знаком его слуху, изредка врываясь в эту морскую симфонию. Иногда вместо него можно было услышать гудки проплывающих вдалеке кораблей или крики матросов с яхт, несущихся неподалеку от берега, но в этой мелодии главная роль принадлежала голосу… Мелодичному, совсем девчоночьему, звонкому голосу — так много лет назад, что даже в мыслях называть такую цифру стыдно. Многие его знакомые не прожили столько времени, сколько он счастлив слушать её речь. Более зрелому, чуть хриплому из-за перенесенной тяжелой болезни — двадцать лет назад или около того. В ту весну он почти потерял её, но все-таки смог, вытащил, кажется, прямо из прохладных ладоней самой Смерти, ведь ещё совсем мальчишкой поклялся, что не даст её в обиду, не позволит покинуть его и этот мир слишком рано. Тихому, но по-прежнему твердому — сейчас. В его любимой мелодии всей жизни менялся только её голос, ведь каждый человек бессилен перед временем, но от изменений тембра, тона, от появления новых ноток как дани прожитым годам этот голос не становился хуже, никак не портил столь любимую им мелодию. Они медленно шли вдоль берега, беседуя обо всем и ни о чем сразу. Говорили о детях и внуках, а уже спустя мгновение обсуждали особенно упитанную чайку, пролетевшую так близко от их исчерченных морщинами лиц — ну разве не нахальство?! — и снова возвращались к обсуждению таких банальных, но важных вещей. Если бы ему вечность назад кто-нибудь сказал, что просто нахождение рядом нужного человека сделает его счастливым практически на всю жизнь, он бы не поверил. Если бы ему назвали имя этого человека, рассмеялся бы в лицо. Шорох гальки, усыпающей пляж, стих; двое остановились. Ветер дул с моря, приносил с собой микроскопические соленые брызги, что оседали на посеревших от старости губах, перебирал невидимыми руками серебристые пряди длинных волос. Они стояли друг напротив друга; в её немного потускневших глазах всё ещё мерцали огоньки любви, как и много-много лет назад. Он осторожно взял её ладони в свои и поднес к губам, чем заставил её улыбнуться. Их души когда-то давно, кажется, слились в одну. Гармония. — Как же я все-таки люблю тебя… — прошептал он, но удивился собственному голосу. Странное шипение, слишком тихие слова, разве это он говорит? Что-то не так; в его любимой мелодии слышится фальшь. — Друзья мои, — это уже точно не он произнес, что происходит?! — вы даже не представляете, о чем мечтает это мальчишка! Где-то между бровей вспыхнула боль, словно хорошо размоченной в воде хворостиной ударили по внутренней стороне черепа. Он зажмурился; образ, от которого секунды назад в душе разливалось тепло, исчез, его заменила непроглядная тьма, а потом он распахнул глаза, и его сердце замерло. Ощущение реальности накрыло с головой; суставы ныли от долгого нахождения в одном положении, кожу на предплечьях и щиколотках жгло — он был связан, — голова раскалывалась от боли, пульсирующей в висках и затылке, а прямо перед собой он видел уродливое, серое лицо, которое ничего общего не имело с той, что вызывала в его душе трепет. — Было крайне занимательно посмотреть, о чем мечтает твой сын, Люциус, — произнес Волдеморт, не разрывая зрительного контакта с Малфоем-младшим. — Прожить всю жизнь бок и бок с грязнокровкой, подружкой Поттера… — при этих словах он степенно развернулся, и Драко оставалось только молча разглядывать мантию на спине своего господина. Боль в голове постепенно утихала, сменяясь осознанием того, где он находится и что происходит вокруг. Сеанс легиллименции, к которому Драко оказался не готов, позволил Волдеморту увидеть самые сокровенные его мечты. Лицо Малфоя украсила печальная улыбка, ведь он почти поверил в то, что уже совсем старик, что прожил жизнь бок о бок с нею. Драко умел ставить неплохие блоки на свое прошлое, ведь как правило Волдеморта интересовало именно оно. Малфой совсем не умел защищать свои мечты. Своё будущее. — Боюсь, Драко, мне придется тебя разочаровать, — Лорд снова повернулся к Малфою, при этом его лицо исказила маска притворного сочувствия, — тебе не суждено услышать твою любимую мелодию. Драко закрыл глаза. — Авада Кедавра!