***
Гермиона резко села в кровати. Она быстро-быстро заморгала длинными темными ресницами, силясь спрятать привыкшие к темноте глаза от назойливого света утреннего солнца, бестактно проникшего в её спальню сквозь тусклое стекло. Гермиона протерла глаза кулачками, поднялась и подошла к окну, чтобы задернуть шторы: пылающая макушка солнца только показалась из-за горизонта, только-только наступил рассвет, и девушка не собиралась уступать светилу несколько часов своего сна. Тонкие пальцы коснулись застиранных штор: миссис Грейнджер давно предлагала их сменить, вот только Гермиона противилась этому. Некогда ярко-оранжевые, как само солнце, занавески заметно потускнели, но так напоминали беззаботное детство, с которым пришлось так быстро расстаться… Она с некоторой толикой бестолковой любви провела рукой по утерявшей былую жесткость ткани и, схватившись за кромку её, потянула штору к середине окна, но в последний момент заметила во дворе какое-то движение. Резче, чем прежде, Гермиона потянула ткань в другую сторону, почти прильнула к прохладному стеклу, но ничего, кроме аккуратных клумб, во дворе не рассмотрела и решила, что ей просто показалось. Все же задернув штору, она вернулась в свою постель. Глубоко внутри опасным ярким цветком расцветала нарастающая тревога. Словно лепесток за лепестком она раскрывалась, будто бы тянулась к восходящему солнцу, но Гермиона, уткнувшись носом в подушку, упорно гнала мрачные мысли прочь от себя. Внезапно слишком громким показалось тиканье часов на прикроватной тумбочке; Гермиона оторвалась от подушки и недовольно взглянула на ненавистный механизм, а после смахнула часы с тумбочки рукой; те с громким звоном опустились на деревянный пол, разбрасывая вокруг себя шестеренки и болтики часового механизма. Невыносимо хотелось спать.***
Пальцы ловко расправились с тугой шнуровкой корсета. Впрочем, неудивительно — это было ему не впервой. Казалось, он выучил наизусть замысловатое плетение атласных лент, но никак не мог принять мысль, что она может спокойно спать, будучи почти удушенной чудовищной конструкцией нижнего белья. Драко небрежно отбросил корсет в сторону и невольно залюбовался бледным обнаженным телом — идеальным в его понимании. Он ласково провел пальцем по груди, ребрам, плоскому животу, внимательно вгляделся в безмятежное лицо с прикрытыми веками, нежно заправил за ухо спящей девушки светлый локон спутавшихся ото сна светлых волос. Идеальная внешне. Даже полностью обнаженная, спящая на песке около кромки талой воды она была идеальна. В ушах тут же зазвучал её голос, смех, и Драко скривился. Совсем не идеальное содержание, но это он исправит… ведь так? Глядя на раскинувшиеся на песке безупречные светлые локоны, он начал неспешно раздеваться. В сторону полетел пиджак, за ним рубашка, брюки, нижнее белье… кожа покрылась мурашками: предрассветное сентябрьское утро было прохладным. Драко не позволил себе, тем не менее, поежиться. Его взгляд устремился к горизонту; он словно на пару мгновений забыл о том, что на берегу старого пруда сейчас не один. Небо на востоке стремительно светлело, и с каждой секундой волнение в груди Малфоя разрасталось, словно опухоль, пожирающая все на своем пути, будто ураган, что с каждым мгновением становится сильнее. Звезды погасли, стали незримы, и Драко, глубоко вздохнув, обратил свой взор на мирно спящую на берегу девушку. Все шло идеально. Ни капли магии с его стороны, просто крепкий сон окутывал несчастную. — Так и должно быть, — прошептал он, бросив снова взгляд на восток. — Больше нельзя тянуть, — убедил он себя. Малфой склонился над девушкой и аккуратно поднял её невесомое тело. Её кожа была прохладной, губы приоткрыты, и Драко нестерпимо захотелось впиться в них поцелуем, но он сдержал себя и в этот раз, напоминая себе, что столь желанный поцелуй станет слаще всего лишь несколько минут спустя. Держа на руках девушку, он развернулся к пруду лицом и, прикрыв глаза, медленно вступил в воду. Холод тут же стрелой пронесся по его телу, но Малфой сделал ещё шаг вперед, утопая уже по щиколотку, затем по колено в застоялой воде. Он не чувствовал холода, только лишь магию, которая постепенно окутывала его со всех сторон, все сильнее с каждым шагом, с каждым приближающим его к погружению сантиметром. Когда кромка воды коснулась кончиков пальцев девушки и ее обнаженных ступней, Драко обеспокоенно взглянул на её лицо, но она все так же спала…***
Ей снилось, что она тонет. Талая вода обволакивала кожу, постепенно приближалась к губам, затем залилась в нос, лишая возможности дышать, но Гермиона не могла даже рукой пошевелить в этом дурацком сне. Её словно обездвижили и уносили на глубину. От попавшей воды легкие обожгло, она попыталась закричать, вдохнуть спасительного воздуха, но кругом была лишь давящая со всех сторон вода, которая сменилась непередаваемым ощущением его губ на её...***
Он вдохнул побольше воздуха, закрыл глаза, и со следующим шагом воды старого пруда сомкнулись над его головой. Его пальцы ощущали нежную кожу её тела; её длинные волосы развевались под водой, щекоча его торс; хотелось вынырнуть, чтобы сделать глоток такого необходимого воздуха, но вместо этого Драко склонил голову к лежащей в его руках девушке и впился в её губы поцелуем. Если он что-то сделал не так, то станет убийцей двух ни в чем не повинных людей… Драко почувствовал, как его шею крепко обхватили тонкие руки… Если же все сделал правильно, то погубит всего лишь одну душу… … и отчего-то горячие губы с готовностью ответили ему…***
Утреннюю тишину безжалостно разрезал громкий всплеск воды, за которым последовал кашель и тяжелое дыхание двух людей. — Не могу поверить, что ты на это пошел, — прохрипела она, держась за свое горло. Даже хриплым её голос был для него идеальным. В её светлых волосах запутались яркие лучи восходящего солнца, и Малфой любовался этим потрясающим видом, не до конца осознавая, что его мечта, его идеал стоит рядом с ним и теперь всегда будет принадлежать ему. — Как мне называть тебя? — пробормотал он. — Асторией. Где-то далеко парой мгновений назад умерла Гермиона.