Альбом колдографий

— Гермиона, как насчет совместного похода в Хогсмид? Маклагген подсел к ней за завтраком. Он улыбался во все тридцать два зуба, все время норовил коснуться её как бы невзначай. В конце концов, Кормак нагло обнял её за талию. Гермиона попыталась отодвинуться, но парень насилу удержал её. — Что же ты такая недотрога, Грейнджер. Пока не согласишься, я тебя не отпущу, — он поиграл бровями, от чего гриффиндорке стало тошно. Как можно быть таким прилипалой? — У меня другие планы на выходные, — ровным голосом ответила девушка, убирая его руку со своего тела. Она отыскала взглядом Малфоя и едва ли не прыснула от смеха: Драко смотрел на приставучего гриффиндорца исподлобья, сжимая в руке вилку. Вероятно, он бы с радостью воткнул столовый прибор Кормаку, например, в глаз. «Ревнует!» — подумала Гермиона и чуть улыбнулась своим мыслям. Макклаген истолковал этот намек на улыбку по-своему. — Улыбаешься, значит, ты отменишь свои планы, да? Мы можем посидеть в кафе мадам Паддифут, например, выпить по чашке горячего шоколада… Он, продолжая тошнотворно улыбаться, поднес ко рту свою кружку с чаем, уже хотел сделать глоток, но вовремя посмотрел на содержимое чашки. Вопль парня резанул по ушам, но быстро потонул в смехе гриффиндорцев, как огонь перекинувшимся на студентов других факультетов: в чае Макклагена плавала миниатюрная акула… — Кто это сделал?! — Кормак вскочил на ноги, швырнув чашку на пол. Крошечная акула смешно корчилась в лужице чая. — Кто? Узнаю — убью! — Мистер Макклаген, что за выражения? — к столу факультета спешила профессор Макгонагалл. — Успокойтесь и объясните, что произошло! Под шумок Малфой покинул Большой зал, Гермиона вышла следом за ним. — Я надеялся, что эта акула изгрызёт его губы. Драко стоял, сложив на груди руки. Весь его вид говорил о крайней степени озлобленности. Хоть табличку на него «Не влезай — убьет!» вешай. — Твоих рук дело? — А что он к тебе клеится? Ты тоже хороша, сидишь, улыбочки ему шлешь, глазки строишь. Драко отошёл к окну, облокотился руками о подоконник. Гермиона подошла к нему со спины и неуверенно положила руки на плечи слизеринца. Малфой тут же накрыл её кисть своими пальцами. — Ревнуешь, — прошептала девушка ему на ухо. — Ревную, да. Довольна? — Более чем. Он глубоко вздохнул. — Прогуляем травологию? — Драко повернулся к ней, обхватил её лицо ладонями. В который раз утонул в её никотиновых глазах. — Не желаю смотреть на это жалкое создание в ближайшие несколько часов. Гермиона хотела было возразить, сказать, что прогуливать уроки им, лучшим ученикам седьмого курса, не позволительно, но на щеках Драко все ещё ходили желваки, в таком состоянии он вполне мог запустить в Макклагена чем-то серьёзным, если не противозаконным. Честно говоря, она даже хотела бы, чтобы Малфой проучил Кормака и отвадил того от нее навсегда, вот только у Драко и без того проблем хватало. — Прогуляем.

***

Драко методично размешивал сахар в своём кофе, параллельно вникая в тонкости науки, изучающей магические растения. Все же, прогуляв с Грейнджер вчерашний урок, он вызвал гнев Помоны Спраут /это была третья подряд пропущенная травология/ и нарвался на вечернюю отработку. Он старался не отрывать взгляда от книги, потому что, стоило ему поднять голову, как глаза сами по себе отыскивали копну каштановых волос Грейнджер. Драко сделал глоток горячего кофе. — Ничего себе букет… — с завистью протянула Паркинсон, — и чем эта зубрила заслужила… Драко со стуком поставил чашку на стол. Зубрилой слизеринка называла только одну студентку факультета Гриффиндор… — У кого ты букет увидела, Пэнс? — притворно-будничным тоном поинтересовался Драко, захлопнув толстый учебник. Травология, похоже, снова откладывается. — Да вот, у Грейнджер! Маклагген подарил… Почему мне никто не дарит таких букетов?! — запричитала Паркинсон, кладя голову на сложенные руки.

***

Сказать, что Малфой был зол — ничего не сказать. Ярость заполняла его до краёв, как тыквенный сок плещется через край кубка Уизли во время завтрака, но он изо всех сил сохранял хладнокровие, стоя за дверью комнаты, служившей раздевалкой игрокам в квиддич. Тренировка гриффиндорцев закончилась примерно полчаса назад; Драко видел, как уставшие парни выходят из этой двери, переговариваясь о чем-то своём. Малфой умолял высшие силы о том, чтобы в раздевалке остался один-единственный гриффиндорец, и, кажется, сам Мерлин его услышал. Последним вышел Гарри. — Кормак, мы тебя ждать не будем! — громко выкрикнул Поттер и захлопнул за собой дверь. Драко был готов запрыгать на месте от радости: ему ТАК везло, кажется, впервые. Скрытый отводящими чарами, он проскользнул внутрь; ненавистный гриффиндорец стоял к нему спиной. Сильнее сжав в пальцах свою волшебную палочку, Драко приблизился вплотную к Маклаггену и резко завёл назад его правую руку, заставляя Гриффиндорца охнуть от боли и нагнуться вперёд. Волшебную палочку Малфой прижал к его кадыку: деваться Маклаггену было некуда. — Привет, Кормак, — протянул Малфой, сильнее сжимая заломанную руку, — нужно поговорить. — Слышь, отпусти меня, а? Хуже будет! — прошипел Маклагген, пытаясь вырваться. Драко сильнее вдавил кончик палочки ему в горло. — Слушай и не перебивай. Ещё раз ты, неудачный, блять, эксперимент Помоны Спраут, подкатишь к Грейнджер, и я лишу тебя возможности быть отцом. Я понятно изъясняюсь? — Малфой? Тебе-то какое дело до Грейнджер… — Какая, нахер, разница? Повторяю: ещё раз прикоснёшься к моей девушке, позовёшь её, даже подумаешь о ней — я тебя зарою на этом квиддичном поле. Ясно? — Так вот с кем она спит! — Маклагген усмехнулся. Его заявление окончательно убило в Драко всякое терпение. Слизеринец развернул Маклаггена к себе лицом, спрятав волшебную палочку. Кулаки гудели, ярость плескалась в нём не хуже кипящего зелья. — Отъебись. От. Моей. Девушки. — А если нет? — Ты тупой? — А если я хочу, чтобы Грейнджер стала моей? Драко сам не заметил, как его кулак врезался Маклаггену в нос, ломая его со специфическим, влажным звуком. Кормак взвыл от боли, закрыв лицо руками; сквозь его пальцы струйками потекла кровь. Драко со всей силы ударил Кормака под дых; тот свалился на пол, глухо застонав. — Грейнджер больше не трогаешь. Иди нахуй со своими цветами, приглашениями и подарками. Гермиона моя, — Малфой стоял над корчащимся гриффиндорцем, рассматривая счёсанную кожу на кулаке, — и не смей, мудак, трепаться о нашем разговоре. Ясно говорю, или тебе получше объяснить? — Драко занёс над ним сжатую в кулак руку, скорее не для удара, а для устрашения. — Ты Гермионе надоел своими жалкими потугами, да и любит она меня. Оставь её в покое, будь умницей. — А вдруг ей нравятся мои ухаживания? — Тогда она не просила бы избавить её от твоего общества, — Малфой пожал плечами. Он врал, нагло врал; но откуда ему было знать, что Гермиона просто стеснялась попросить Драко об этой маленькой услуге? Малфой просто попал, что называется, пальцем в небо. — Мне всё равно… — Мне тоже, я тебя мутузить буду хоть каждый день. Хочешь стать моей персональной боксёрской грушей? Нет? Тогда отвали от Гермионы. Драко стремительно вышел из раздевалки.

***

Прошёл месяц; Гермиона на Маклаггена больше не жаловалась. Упомянула она его однажды: на следующий день после «разговора» Драко с Кормаком рассказала слизеринцу о сломанном носе своего сокурсника. Маклагген больше не жался к девушке в полупустых коридорах, а самого Драко он старательно избегал. Слизеринец ждал вызова к директору за драку, но и этого не последовало: видимо, ему удалось-таки не только отвадить приставучего ухажёра от Гермионы, но и заставить того держать язык за зубами.