Альбом колдографий

Перед глазами всё плывёт, и она не удерживается на ногах. Теряет равновесие и падает, чудом не ударившись головой о унитаз. В комнате метр-на-полтора она лежит на холодном кафельном полу, а нос щекочет запах хлорки. Она решает, что глаза лучше держать закрытыми, иначе все плоскости перемешиваются, линии размываются, кривятся и тошнотворно медленно скользят. Или падают куда-то вниз. Опьянение обыкновенное, алкогольное, вестибулярный аппарат не отвечает или временно недоступен. Утоплен в пряном виски со вкусом смерти и победы во второй магической войне. Желудок сжимается до размеров горошины, разнося по телу неприятную дрожь, а в горле стоит комок. Состояние не критичное, если честно. В мутноватом сознании появляется мудрая мысль из медицинской маггловской энциклопедии и заумное слово «интоксикация». Так вот, у неё отравление алкоголем, вроде и есть интоксикация. Прочистить желудок, и станет легче. Она уже приподнимается на локтях, когда там, за пределами её метра-на-полтора слышится девичий смех, влажные звуки поцелуев и громкая возня. Дверь соседней кабинки распахивается, с силой ударяясь о стену, а локти Гермионы разъезжаются в стороны на холодном кафеле и она ударяется затылком о кафель. Больно. Тошнота усиливается во сто крат. А за стенкой парочка шуршит одеждой. Гермиона слышит треск разрываемой ткани и сильно сжимает кулаки. Так, что отросшие за долгие месяцы беготни по лесам, неухоженные ногти впиваются в испещренную царапинами кожу запястий. Она уговаривает себя не обращать на них внимания и просто проблеваться. Давай, поднимись, встань перед унитазом на колени. Два пальца в рот. Тебе станет легче. Гермиона зажмуривается, проговаривает про себя каждое будущее действие. Её мышцы напрягаются, тело становится тугой пружинкой — она, пьяная, как кошка готовится к рывку. Оттолкнуться от пола, для начала. Ей почти удается подняться на колени. — Ох… Др… — слух обостряется, все остальные чувства отходят на задний план. Сердце, снабжаемое грязной, смешанной с алкоголем, кровью, колотится со скоростью схваченного в разгар матча снитча, и в этот момент, в эту самую секунду Гермиона жаждет услышать, как его имя сорвется с губ другой девушки в эротическом бреду, но… — Дрейк! Да! Дрейк, Гермиона. Парочка в соседней кабинке неистово трахается, а Гермиона лежит на холодном полу, захлёбываясь слезами. Девушка в экстазе орёт: «Дрейк-Дрейк-Дрейк!», а Гермионе хочется, чтобы она кричала другое имя. Драко. Малфой. Вот только он мёртв. Лучше бы он трахал сейчас в соседней кабинке очередную потаскушку, но был жив. Лучше бы Гермиона заходилась в бессильной истерике от пожирающей внутренности ревности, но он был бы жив. Гермиону никто не ищет, опьяненные виски со вкусом смерти празднуют победу. Опьяненная виски со вкусом победы Гермиона, как могла, боролась с тошнотой, сжимала кулаки от бессилия и почти выла волчицей, ощущая, как рассыпается на части тлеющее её сердце, обращаясь в пепел, не способное к жизни без жгучего взгляда серых глаз.