Вулканские боги

Была планета, чуть не забравшая у Кирка весь его экипаж. Весь, без преувеличений. Райская планета. Дарующая людям счастье и свободу от забот. Всё начиналось так гладко и беззаботно. Их встретили ласково и гостеприимно. А потом, у одного за другим, словно отключили в голове все центры, кроме центров удовольствий. Ни ответственности, ни проблем теперь не было ни у кого, кроме Джима, растерянно наблюдающего за тем, как по очереди сходят с ума все члены экипажа. И если сладко улыбающегося Боунса он ещё как-то смог переварить, то Спок, обзаведшийся подружкой и развлекающий её висением на дереве вниз головой, добил его до конца. Самым смешным было то, что причина стала ясна почти с самого начала. Всё дело было в спорах местных растений. Но те, кто испытал на себе воздействие этих спор, категорически отказывались возвращаться к прежней жизни и без малейших угрызений совести променяли капитана и Энтерпрайз на этот райский уголок. Это было невиданным предательством для Джима. Он остался совсем один. Даже Спок, его верный и невозмутимый Спок поддался этим чарам. Что уже совсем не укладывалось в голове. Джим сидел на мостике, в своём опустевшем и сразу ставшим каким-то холодным корабле, и всячески страдал – за себя, за Энтерпрайз, и за всю эту ситуацию. Всё было очень, очень плохо, и его блестящий ум, в кои-то веки, кажется, категорически пасовал. Некоторое время Кирк попечалился в капитанском кресле, затем грустно побродил по мостику и, наконец, наткнувшись на привезённое с кем-то с планеты растение, принял на себя порцию спор. И ему сразу же стало всё понятно. Ну конечно, какой бы дурак отказался от подобной блаженной беспечности, да ещё вкупе с ясным умом, не потерявшим своих функций! Немедленно сообщив Споку, что он теперь с ними, Джим бережно собрал у себя в каюте чемоданчик с одеждой и отправился в транспортаторную. Однако полностью расслабиться и отдаться на волю безоблачного существования, мешала крамольная мыслишка о том, что если он сейчас спустится на планету – то всё, прощай, любимый Энтерпрайз. Если на корабле не останется никого, то и подняться на борт больше никто не сможет. Терзаемый смутными сомнениями, Кирк, потоптавшись возле транспортатора, как-то невзначай довёл себя до приступа ярости, и… вернулся в прежнее беспокойное и не слишком счастливое состояние, каким-то макаром избавившись от воздействия спор. Быстро сообразив, что к чему, и каким образом можно вытрясти из людей – ну да, и не только людей – эту блажь, Джим судорожно принялся придумывать, как ему устроить сеанс массовой ярости для всего разбредшегося по планете экипажа. Разозлить тех, кто сейчас был способен только на медовые улыбки? Это было явно нелегко! Но, видимо, недостаточно сложно для Кирка. Поэтому он решил ещё отяготить себе задачу и пойти самым нелогичным, но самым многообещающим путём – он решил начать со Спока. Да, с того самого ушастого калькулятора, в данный конкретный момент вместо циферок занимающегося эмоциональным и ещё вулканский бог знает каким контактом с какой-то светлоокой девушкой, плюс ко всему ещё оказавшейся его старой воздыхательницей. Девушке, впрочем, можно было только позавидовать, потому что раньше ей абсолютно ничего не светило, а сейчас, воспользовавшись волшебными спорами, она наконец-то смогла воплотить мечты в реальность. Но завидовать девушке Джим не стал, а хитроумным путём выманил Спока на корабль. Ну буквально. Ну на минуточку. Ну чисто помочь забрать тут кое-что важное. Поднявшийся на борт Спок был до неприличия бодр, свеж и светел своим непонятного цвета лицом. И надо же было Джиму оказаться такой сволочью, что, зная своего помощника слегка больше, чем любой другой в этой галактике, он, как всегда положившись на своё наитие, за несколько фраз – от личных оскорблений своего первого офицера, до оскорблений его родителей и, как апофеоза, оскорбления всей расы вулканцев – довёл Спока от состояния только что опушившегося одуванчика до состояния взбесившегося бульдозера. Ему, правда, это было не впервой. И ему было даже немножко стыдно. Но довольность жизнью во всём облике Спока в сочетании со снисходительным сочувствием к нему, ущербному, ещё непосвященному, вызывало у Джима одновременно шок, возмущение, и нездоровую радость от вытряхивания из Спока этого прекрасного ужаса и возвращения его в привычную, чудесную, восхитительную невозмутимость! Нельзя сказать, что это прошло безболезненно для обоих. Совсем наоборот. Джима буквально примяло тем самым бульдозером, в которого превратился Спок. А Спок, лишившись малохольности, чувствовал себя, как одуванчик, с которого сдули весь пух – голо и холодно. Ещё чуть-чуть, и всё закончилось бы смертоубийством. Но Джим был бы не Джим, если бы не верил в свой дар «убеждения», и в разум своего старшего помощника. А Спок был бы не Спок, если бы не остановился в самый последний момент, занеся над беззащитно распластанным на полу Кирком огромную железяку. Столько потрясений за такой короткий момент! Сначала он чуть не умер от потери контроля, потом чуть не умер от счастья, потом чуть не умер от ужасных оскорблений, и в довершение всего чуть не убил капитана. Осознав низость своего падения, Спок хотел было самоарестоваться, но, потирающий побитые места Джим убедил его, что раз в драке участвовали оба, то и арестовываться надо обоим. Но так как надо срочно спасать остальной экипаж, то этими глупостями с арестом им сейчас заниматься совершенно некогда. Признав логичность доводов, потрясённый Спок кинулся помогать Джиму реализовывать его замысел – настраивать передатчики на определённую частоту, которая должна будет вызвать у людей на планете неудержимый приступ гнева. Вдвоём дело пошло уже куда бодрее! Пока Спок копошился в передатчике, Джим успел покопошиться рядом, бодро походить по мостику, и выразительно посидеть в капитанском кресле. Поднявшаяся на борт соскучившаяся по Споку девушка попризнавалась ему в любви, пообнимала его неотзывчивое тело, осознала, что милый романтичный вулканец исчез навсегда, и лишилась от расстройства райского воздействия спор. Спок сдержанно ожидал, пока девушка наплачется на его плече, и хранил невозмутимость. Он немного, памятью не чувств, но разума, помнил свои ощущения на планете, и сейчас ему было смутно жаль чего-то… Вскоре после включения передатчика, всё немногочисленное население планеты слегка или не слегка поперессорилось, а то и попередралось, это уж кто кому попался в этот момент на пути, и, лишившись своего райского состояния, поспешило покинуть планету и подняться на Энтерпрайз. Кирк был весел и доволен, получив, наконец-то, лучший кусочек рая в его понимании. Боунс, как всегда, ехидно бухтел, а Спок ещё больше обычного был молчалив и отрешен. Эта планета была для него тем шансом, воспользовавшись которым он мог бы построить счастливую жизнь, без оглядки на свою полукровность и без траты энергии на самоконтроль. Почему же он там не остался? Он даже не рассматривал такую вероятность. Ответ был слишком очевиден. У него был долг. Перед кораблём. И перед тем человеком, окидывающим сейчас мостик лучащимся взглядом заботливой мамочки, собравшей всех своих напроказивших детишек в родной песочнице. У него был долг не только перед капитаном. Но и перед другом. В первую очередь перед другом. Спок кинул на Джима задумчивый взгляд, в котором бы только сам Джим смог уловить оттенок грусти, и направился к своему креслу старшего офицера. Его место здесь. На мостике. Рядом с этим человеком, которого он не мог оставить. * * * Бывало, что масштаб потери сложно было оценить заранее. И не всегда, вернувшись на борт в том же составе, они могли сказать, что вернулись без потерь. Однажды Джим чуть не потерял планету. Свою. Землю. И вместе с ней – будущее всей земной цивилизации и самого себя.