Прочь из глубин

      Колсельмо и Айкантар покинули лагерь Преданных на рассвете. С напутствием паладинов, кусочками вяленой человечины и под охраной верной Два-семь-три они вышли на одну из длинных скайримских дорог, исхоженных тысячами тысяч людей и меров. Выкинутые в огромный край из своего маленького, так хорошо знакомого мирка, альтмеры даже немного боялись этого простора. Он пугал больше, чем возможность нападения бандитов, Изгоев или сумасшедших волшебников: пугал и одновременно звал за собой в холодные северные дали. К счастью, они быстро поймали повозку, и тут очень кстати пришлись старательно собираемые Айкантаром древние монеты: горстки хватило, чтобы возница согласился отвезти их в далекий Винтерхолд, где почти не осталось живых существ.       Айкантар был заворожен дорогой. С почти ребяческим восторгом он созерцал окрестности, чуть ли не радостно показывая дяде каждое новое чудо, попавшее в его поле зрения. Ученый смотрел на своего племянника внимательно — наверное, впервые за все это время — и не без грусти. Юноша был непростительно молод для высокого эльфа, странствующего по такой опасной провинции, как Скайрим. И непростительно похож на человека. Колсельмо видел в нем кое-какие черты своего брата, спокойного и деловитого альтмера, но имперская кровь давала о себе знать. В их роду порой заключались браки с уроженцами Сиродила, так уж повелось. И теперь старый эльф с удивлением смотрел на своего племянника — чистокровного альтмера по виду и обыкновенного человеческого мальчишку по поведению. Живой, немного непоседливый, улыбчивый и дружелюбный, Айкантар среди сверстников-эльфов выглядел бы паршивой овцой. Колсельмо в какой-то момент поймал себя на мысли, что жалеет его. Все время занятый своими исследованиями и экспериментами, ученый не удосуживался интересоваться судьбой племянника, говорить с ним о чем-то, кроме опытов… и теперь видел, какие мучения доставляло Айкантару затворничество и одиночество. Пожалуй, выговор Ондолемара был заслужен. Колсельмо старался разговорить племянника, что оказалось совсем не трудно. Он искренне восхищался путешествием, предстоящим визитом в Коллегию и Скайримом в общем. И зеленые холмы Предела, и равнинные пустоши Вайтрана, и заснеженные просторы Белого Берега — все радовало юношу и захватывало его дух. Кроме родного Алинора, который он не особенно любил, и тоскливого Маркарта он ничего не видел, и теперь Айкантар старался все охватить взглядом. Несколько раз он высказывал желание отправиться странствовать по Скайриму — а, может, и всему Тамриэлю. Дядя не решился гасить мальчишеский задор и не мешал племяннику наслаждаться долгожданной свободой. Вдобавок ему самому было о чем подумать.       Слова ярла вселили беспокойство в душу Колсельмо. Неужели смелая, непобедимая Фалин могла погибнуть от нордского меча?.. Ученый давно испытывал к этой человеческой женщине чувство сродни огромному восхищению. Она не была похожа ни на одну из встреченных за всю его долгую жизнь женщин. Ни на презрительных и высокомерных альтмерок, ни на грубых и туповатых нордок, ни на маленьких, глупо хихикающих бретонок… Фалин была тяжела и беспощадна, как удар секиры, и в то же время женственна и прекрасна подобно редкому хаммерфелльскому цветку. Одна мысль о ней заставляла Колсельмо трепетать, а уж теперь — и подавно. Он много раз рисовал себе в мыслях чудесную картину, как он спасает Фалин, и она вместе с ними укрывается в Нчуанд-Зеле от гнева нордов, а потом долго благодарит своего спасителя… Мечты, мечты. На них был способен даже такой «старый зануда, одержимый двемерами». Конечно, они по-прежнему занимали ученого, его интересовала и проблема фалмеров, но все же в его душе все прочнее укоренялось беспокойство о судьбе прекрасной редгардки. С одной стороны, она никак не могла погибнуть, будучи отличной воительницей, с другой — куда ей в одиночку справиться с вооруженным отрядом нордских мятежников?.. И ведь Колсельмо никогда не простит себе ее смерти. Если бы не заплетающийся язык, если бы не проклятая альтмерская сдержанность, он бы давно сказал ей о своих чувствах, и они были бы вместе — отныне и навсегда. Но милосердная Мара не спешила внимать молитвам ученого. Язык по-прежнему заплетался, слова по-прежнему не шли на ум, Фалин по-прежнему думала только о безопасности Игмунда. И вот теперь ее нет рядом, неизвестно даже, жива она или нет. Альтмер от души надеялся, что жива, и если ранена, то не очень серьезно. Она слишком молода для смерти. И слишком прекрасна.       Айкантар замечал беспокойство дяди и даже сказал однажды: «Не волнуйтесь, дядя. Я уверен, она не даст себя в обиду». Пожалуй, это была правда — редгардка умела за себя постоять. Но на всякий случай Колсельмо продолжал про себя возносить молитвы Маре и Финастеру. Пусть боги пошлют Фалин спасение, если уж он не оказался рядом в нужный момент.       А меж тем становилось все холоднее. Ученый бывал на просторах Белого Берега, исследуя руины Мзинчалефта, но вот в Винтерхолде оказался первый раз. Ондолемар был прав: холод там стоял просто зверский. Возница-норд с усмешкой поглядывал на закутанных по самые уши альтмеров и рассказывал о самом холодном владении Скайрима. Раньше его столица, город Винтерхолд, был крупным и знаменитым городом, и из его порта многие корабли уходили в море Призраков. Но лет восемьдесят назад произошел Великий Обвал, который устроили волшебники Коллегии — местные были в этом уверены потому, что из всех городских зданий уцелели два сарайчика и сама Коллегия, оставшаяся практически невредимой. Поэтому немногие оставшиеся жители Винтерхолда плевали в сторону Коллегии, а ярл Корир приказывал обходить ее стороной и регулярно ругался с архимагом. Впрочем, все равно со всех уголков Скайрима в Винтерхолд приезжали молодые неофиты, и путь их лежал не в забытый богами городок, а именно в проклятую Коллегию. Извозчик был о ней не лучшего мнения, но альтмеров это мало интересовало. Перед нордом у них было неоспоримое преимущество — ручная двемерская сфера, готовая постоять за их интересы. Поэтому возница, добравшись до Винтерхолда, с облегчением высадил их и укатил в более густонаселенные районы.       Винтерхолд и впрямь представлял собой жалкое зрелище. В «городе» было всего два или три целых дома, рядом красовались занесенные снегом развалины. Не осталось ни одной каменной постройки — видимо, все ушло под воду, а строить что-то в условиях постоянной метели ленивым нордам, видимо, было недосуг. Зато за развалинами домов виднелось огромное каменное здание, доходящее, казалось, до самых облаков. К нему вел мост, парящий в воздухе при помощи магии — опоры моста, судя по всему, ушли под воду вместе с городом. Магический ореол этого места был довольно силен и распространялся на город. С надеждой взглянув на еле видное сквозь пургу здание Коллегии, Айкантар произнес, стуча зубами от холода:       — Надеюсь, там внутри чуть потеплее?       Колсельмо улыбнулся и подтолкнул его вперед. Они подошли к мосту, и у самого основания их встретила высокая и довольно симпатичная альтмерка, от которой несло можжевеловой настойкой.       — Переходите мост на свой страх и риск, — произнесла она совершенно обыденным тоном. — Он может и обвалиться ко всем даэдра.