Небо, помоги нам

Особняк еще спал, лишь сонные рядовые сновали кто куда. Неудивительно, она уехала ранним утром, взяв с собой минимум охраны, в состав которой не вошли ни шпионы Емитсу, ни жаждущие внимания и выслужиться перед Реборном. Второй точно придет в ярость. А первый… Тсунаеши верит своей интуиции, что пока советник не в стране, разбираться с ней поедет наивный Базиль. В таком случае она сможет договориться. Она хотела бы надеяться, но ночной адреналин уже схлынул. А гипер-интуиция говорит: «нет». А жаль. Милый, наивный мальчик, которому так легко было заговорить зубы, делая вид, что она не видит его снисходительно-жалостливого взгляда. Вчера вечером она выловила его и потащила на кухню — готовить чай и заедать булочками, вспоминая деньки в Намимори. Базиль смеялся, с усмешкой комментировал ее готовку, восхваляя дочь Мастера. Оставалось гадать, как при всей мрачной атмосфере, поведении и происходящем вокруг, этот парень может на нее так снисходительно смотреть, говорить что-то о ее защите и считать происходящее и творящееся с ней в пределах нормы. От этой двойственности тошнит. Базиль заглядывает в рот Емитсу и считает, что его мнение истина в последней инстанции. Его выбор. Главное, чтобы именно сегодня не рванул в особняк Варии. Что потом с ней за эту своевольное решение сделают — думать не хотелось. Ей влетит в любом случае, если хоть где-то будет осечка. Тем более, на днях она имела не осторожность высказаться по поводу отсутствия Хранителей, услышав в ответ от Девятого, что она «сама так хотела». Не поспоришь, просто. И сейчас это было не выгодно. События вот-вот наберут обороты, не хотелось бы выпасть и не успеть словить волну. Завидев нужных людей, Тсуна быстро вклинилась между ними и, подхватив под локти, утянула в ближайшую комнату. — Здравствуйте, Дечимо, — протянула Фран, методично сгибая стилеты на глазах у звереющего принца. Она предусмотрительно не стала заострять внимание на том, что почти-что-начальницу трясет, а глаза лихорадочно сверкают. — Принцесса, она точно нужна тебе?.. — он хотел продолжить, но заткнулся под тяжелым взглядом. — Ребята, моя просьба — это секретное задание, — перешла сразу к делу, говоря очень тихо, но ее все равно услышали. — Оно будет весьма… специфическое. — Сразу с места в карьер, Савада-сан? — вся флегматичность в момент улетучилась. Ей было искренне жаль ту, которой приходится терпеть одного ублюдка, ведь и Вария порядком от него настрадался одно время, да и сейчас он на хоть и длинном, но поводке держит ее. — Говорите, что нужно. — Фран, мне нужно, чтобы ты в сопровождении Бела посетила дегустацию вин ***, которая будет проходить на нейтральной территории Марсала, а после светский раут с ночевкой, — она выжидающе посмотрела на Ураган, давая понять, что будет явно не до шуток. Тяжело вздохнув, она протянула иллюзионистке открытую ладонь, на которой лежало три кольца. — Под видом меня. *** — Дьявол! Савада недовольно поджал губы, отбрасывая от себя отчет. Чертовы наемники, снова уничтожена одна мелкая семейка, которая занималась поставкой огнестрельного оружия малого калибра, которую спокойно можно было закупать для некоторых ветвей разведки. Только на этот раз урон серьезен — стерты с лица земли те, кто сотрудничал с Вонголой. Об их месте локации мало, кто мог знать. Контакты оборвались резко, прибывшая на место выяснения обстоятельств группа натолкнулась на маленький кратер, пышущий жаром и смертью. И снова ничего! Он не мог бы объяснить, но интуиция, выработанная годами работы, тревожно звенела. Это было не к добру. — С вами все в порядке? — подчиненная нахмурено осмотрела бледное лицо главы. Его состояние напрягало своей внезапностью. К тому же он чувствовал беспредельную усталость, хотя рассудок его в это утро работал лучше, чем во все эти последние дни. Хотелось спать. Емитсу потер виски — в голове шумело, сказывалось напряжение и старые травмы. — Орегано, свяжись с главной резиденцией! *** Гениальное изобретение было сделано с легкой подачи Тсунаеши Вайпер и Верде. Ученый окопался в подземельях особняка наемных убийц, где его никто не трогал, и пользовался исключительно тайными переходами, пугая редких рядовых, страдающих ночами бессонницей. Кольцо преобразования внешности — пламя Тумана пропитывает исключительно кожу, изменяя на тот образ, что запрограммирован. Слава Мадонне, она тогда свою мысль только при них и Варии озвучила, а двое Аркобалено не имеют привычки трубить об этом направо и налево. Она тогда чуть ли не со слезами умоляла ученого не выпускать эту разработку в мир. Это же будет катастрофа! А если Реборн узнает?.. Этот-то вопрос и решил все. Сошлись на том, что она напитает своим пламенем Неба, и он даст свои разработки Варии, чтобы смогли выполнить придуманный ею план. Обсудив все детали и отдав папку с документами и пакет с одеждой для будущей авантюры, она напитала кольца своим пламенем. После настоятельно посоветовала Бельфегору сменить любимый джемпер на белую рубашку — про диадему и речи не шло, что вы, изюминка! — и отправилась к тому, кто уже ждал ее у себя около часа, провожаемая двумя понимающими взглядами. Не забыв за собой закрыть дверь в его кабинет на замок — привычка, въевшаяся никому не доверять на собственном месте проживания — она прошла дальше в его спальню. В полумраке она видела лишь подаренного ему лигра, вернее его горящие глаза, что даже невольно залюбовалась. Величественный зверь, который верен своему хозяину настолько, насколько похож на него повадками, словно тотемное животное. — Чего тебе, мелочь? — насмешливо раздалось со стороны. Она вынырнула из своих раздумий и тяжело вздохнула, словно перед прыжком в воду. Разговор предстоял не из ряда «подстрекательских», он выходил намного за пределы допустимого. Но у нее не было выбора. — У меня просьба личного характера. Повернув голову, Тсунаеши замерла, чувствуя, как внутри все переворачивается. Появилось нестерпимое желание сглотнуть. Все мысли и волнения о рискованном шаге, совершенном ночью, испарились в секундное моргание. Занзас был с душа и вытирал голову полотенцем, пристально смотря на нее своими алыми глазами. Она проследила взглядом как капли капают с волос, оставляя мокрые дорожки на острых ключицах, по подкаченному торсу и закатываются под пояс штанов. Неожиданно хотелось слизать их языком, а еще очень хотелось коснуться шрамов, которые сейчас сливались с темнотой на загорелой коже, без возможности их разглядеть. Но она-то знает об их наличии — остались после Колыбели, и новые появились, к которым она руку приложила. От последней мысли стало очень горько, и Тсуна закусила губу. От правды не уйдешь. Пора бы сказать хозяину спальни, зачем она сюда явилась — от его внимательного рассматривания ее фигуры аж дрожь пробирает, будто бы знает, о чем речь пойдет. Она делает вдох, такой глубокий-глубокий, чтобы больно было, и на выдохе произносит: — Переспи со мной. Испытывающий взгляд после произнесенной фразы впивается в бесстрастное лицо. Никакого смущения, румянца на щеках и опущенного или бегающего взгляда, что должно было бы быть, будь она простой девчонкой. Босс Варии прекрасно понимает, чем она руководствуется. Ей деваться все равно некуда, зато можно выскользнуть из ловушки, попросив человека, с которым сложились вполне нормальные отношения. Подумать только, а ведь они действительно настолько сблизились, чтобы просить о подобном. Да и некого больше, чтобы не подставить под удар. Занзас осознает возможные последствия. Над Наследницей трясутся, чтобы она была нетронутой — главе Вонголы выгодно продать ее за кого-то, либо по плану Емитсу — расплатиться ею с Реборном в обход Девятого. И когда — не если — выяснится, что за драгоценной Дечимо не уследили — в первую очередь подозрения падут на него. Как подлог, чтобы стереть его людей с лица земли, в назидание, так сказать. Это был большой риск. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское. Занзас предпочитает виски. Так что, действительно, оно того стоит, идти на опережение. По нескольким пунктам, раз Туман будет изображать ее целые сутки, а она останется с ним. В его власти. Тсуна завороженно следила, как он приблизился к ней с грацией хищной кошки, так и не удосужившись одеться. Горячая ладонь коснулась кисти, провела по руке, пальцы скользнули по плечу и шее, зарылись в волосы и пряди медленно пропустились сквозь них. Занзас стоял так близко, что она могла почувствовать запах его кожи и жар пламени, идущий от тела. И очнулась только когда вариец взял ее лицо в ладони и наклонился так близко, что она уже никак не могла отвернуться от его пронзительного взгляда. — Вонгола, ты уже убивала? — лицо находится слишком близко, обдавая горячим дыханием, отчего ему не составляет труда заметить мрачную обреченность, мелькнувшую в карих глазах, и снова вспыхнувшая мысль, которую она смогла забыть на время. — Значит, сегодня все будет в первый раз. А еще ее надо отвлечь, не то спалит все к хренам от нервов: удалась ли ее долбанутая авантюра века или нет. *** Было плохо: кровь стекала по подбородку, светлые волосы спутались, во рту горчил хорошо знакомый железный привкус. Емитсу попытался приподняться, но руки предательски дрогнули, и он упал обратно на диван. Каждую мышцу тяготило бессилие, от которого единственное, что хотелось — это просто лечь и поддаться мучительной слабости, накатывающей, словно волны. Внезапно накатившая усталость не сильно удивила — он был третьи сутки на ногах, потому что Девятый вдруг решил озаботиться «родительскими узами», лишний раз показав шпионам, что в Семье все в порядке. Поэтому он не был готов к тому, что внезапно перед глазами все потемнеет от боли, резанувшей по внутренностям. В чем причина? Было кристально ясно: отсроченный вариант отравления, сконцентрирован на медленном распространении и ударе на все органы. Откуда? Как? Множества вопросов тут же завертелись в голове, пока он пережидал приступ. Он был осторожен, ни на какие встречи не ходил, ни с кем из незнакомых не пересекался, ни сталкивался, ни к чему не прикасался. Последние сутки круг его общения — доверенные лица, подобранные и взращенные лично им, с выпестованной преданностью и верой. Отравленный газ? Воздух на улице отравить не могли, иначе слег бы не только он, а множества людей — это было бы слишком подозрительно. Оставалась пища, которую он принимал. Емитсу в ярости зарычал на самого себя, слабость и глупость. Он рывком приподнял торс, сильно сжал кулаки и замер, делая медленный вдох, чтобы тут же зайтись в кровавом кашле. В висках стучали барабаны, внутри органы протыкались ледяной сталью — с каждой минутой становилось все хуже. За ним молчаливо шагала смерть. *** Скуало спокойно шел в направлении кабинета босса вместе с двумя чудами — притихшими, что заставляет напрячься — их дурдома, но самое удивительное было то, что Бел был одет официально, насколько это возможно при варийской форме, а вот его напарница решила побаловаться иллюзией одежды. Открыв дверь, капитан замер — слишком была странная картина: вроде бы давно привычные посиделки двух боссов за документами, вот только сейчас одна глушит виски, а второй спокойно за ней наблюдает, сидя в соседнем кресле. Туманная рябь прошла по двери — варийка запечатала кабинет намертво. Бельфегор тихо зашипел, когда увидел знак Занзаса — первое убийство всегда тяжело. Но вот то, что она напивается — не к добру. — Мелочь, тебе же ехать надо, — тихо начал говорить капитан, как вдруг прищуривается, глядя на ее неукрашенные кольцами пальцы, и поворачивает голову к Фран, прищурившись, чтобы разглядеть иллюзию варийской формы. На ней было сшитое на заказ голубое платье Тсуны — это подтверждала брошь Главы с гербом Семьи на воротнике. А на руке, что ненавязчиво его поправила, сверкнуло в свете кольцо Вонголы. Почему-то Скуало был уверен, что и набойки на высоченных шпильках тоже с гербом Вонголы — чтоб лишний раз показать, где место мелкой. Фран поворачивает камушек на другом кольце — внешность меняется, никакого ощущения иллюзии, зато отчетливо чувствуется легкая аура Неба. Теперь понятно, чем руководствовалась Тсунаеши: рост у них одинаковый, как и комплектация тела. Реликвия Семьи вела себя спокойно — если что Вонгола Примо поможет — кольцо под завязку напитано пламенем «на всякий пожарный». Маскировка сделана идеально — придраться просто не к чему. — С утра ко мне в кабинет, — спокойно сказал Занзас, переводя взгляд на капитана. — До их возвращения никого не впускать. *** Первое убийство — это тяжело. Это действительно физически и морально тяжело, когда всю жизнь ты — обычная школьница, а в следующий момент — Наследница мафии. Тяжело, когда вспоминаешь глаза того человека, из которого вытекала жизнь прямо при тебе. Тяжело, когда в твоей памяти возникают его глаза, полные ужаса. Тяжело, когда вспоминаешь звуки, с которыми врезались твои удары в его тело. Как он корчился под тобой. Как пытался сопротивляться. Как последние вздохи выходили из его тела. Тяжело в момент убийства. Когда ты осознаешь, что произошло. Когда в голове щелкают первые секунды после. Когда ты понимаешь, что только что эти руки, держащие пистолет, отобрали жизнь. И то, что перед тобой насильник-педофил, любящий поиграться и всласть потрахать слабых, плачущих, молящих и немогущих дать отпор — ни капли не облегчало вес могильной плиты, давящей к земле. Но это было и с этим надо было жить дальше. Тсуна тряхнула головой, откидывая мысли в дальний угол. Все, что происходит после — издержки. Последствия. Это уже не тяжело, и это зависит исключительно от моральных принципов человека. У нее, дважды за сутки обрекшую на смерть, моральные принципы разлагаются, как трупы. Она не собиралась напиваться, чтобы ни черта не вспомнить на утро, так что встала и подошла к Занзасу, стоящему у закрытой уже на замок двери и разглядывающему ее так, что на миг ей показалось, что она уже голая. Он сам протянул к ней руки и стянул с ее плеч пиджак и потянул ее, покорную, за собой, садясь на свои шелковые черные простыни. Она не успела даже что-то предпринять, как он взял ее за кисть и потянул на себя, бережно прижимая за тонкую талию, заставляя забраться на кровать и усесться на его бедра. Стоит такая тишина, что трудно поверить, что по ту сторону стен — другие помещения, где полно народу. И Тсунаеши совершенно безмолвна. Она не отводит взгляд, не ерзает, не мнет пальцы. Кажется, слышно, как размеренно бьются сердца. Когда она протягивает руку и пальцами очерчивает его скулы и губы, кажется, что воздух двигается вместе с ней. Чистое пламя Неба вспыхивает как спичка, отчего внутри него его собственное откликается на этот целенаправленный Зов. Волосы на затылке встают дыбом, озноб пробирает тело. — Поцелуй меня, — просит она, но ловит взгляд пылающих рубинов и добавляет: — Все в порядке. Боссу Варии нет нужды повторять — разговора о свершенном не предвидится, девчонка справляется сама, надо дать время, чтобы осознать и принять. Она не собирается ломаться от новой ступени жизни. Занзас не видит нужды сдерживать себя, целует яростно, напористо, заставляет ее забыться и не дает опомниться. Пламя клокочет, поет, взвиваясь потоками вокруг них. Поцелуй с ней такой же, как бывали множества до этого, но внутри он готов взорваться. Его руки находят ее талию, ее бедра, притягивают к себе, вжимают еще ближе, лишая малейшего расстояния. Пальцы проворно расстегивают ее блузку, откидывают куда-то в сторону, касаются кожи, отчего та покрывается мурашками, пробегаются вдоль позвонков. Девушка на его бедрах вздрагивает и отстраняется. В глазах ее плещется расплавленный янтарь. Бьющая ключом жизнь, любопытство, какой-то дикий восторг и такая решимость, что он не сдерживается, тихо смеется, когда она дергает на нем рубашку, и целует ее снова — на этот раз еле касаясь. — Сними, — ее руки дергают рубашку снова, вздох дается ей тяжело, остальные слова замирают где-то в горле. Она плавится под прикосновениями, а он не может остановиться. Каждое прикосновение ошеломляет ее. В голове щелкает, желание накаляется и меняет приоритеты: Занзас хочет узнать, какова ее кожа на вкус, как она выгнется, если провести пальцами под ребрами, как прогнется, если оттянуть ее голову за волосы. Каким будет ее голос, если вынудить ее ответить на его вопрос. Он хочет, хочет, хочет. Жадность поглощает его без остатка. Быстрые поцелуи тают, как лед, словно порывы ветра. Он чувствует ее вес у себя на бедрах, ощущает выпуклости ее фигуры. Она теплая, но в тоже время и нет. Ее пламя — две стороны одной медали. Проклятая кровь, несущая в себе огненное наследие, имеющее столь темную грань в виде самого настоящего льда. Две грани, которые балансируют, как-то существуют бок о бок. И боссу Варии впервые в жизни приходит в голову мысль, что если носителя такой силы допекут — то не сыграет ли эта сила против самого носителя, сделав его ледышкой? Он глядит ей в глаза и, не отрываясь, снимает рубашку через голову. В следующую минуту атмосфера меняется. Янтарь светлеет на пару тонов, обесцвечивая золото — вариец нутром чувствует, что девчонка испытывает вину. Слезы сами полились из ее глаз, совершенно беззвучно, отчего Занзас просто потерял дар речи, молча охреневая. — Прости, — тихий, едва слышимый лихорадочный шепот. — Прости. Она повторяла и повторяла, водила кончиками пальцев по шрамам, безошибочно находя те, что оставила она, и аккуратно целовала их на лбу, скулах, подбородке, шее, плечах и добралась даже до груди — какая все-таки крошечная. — Я не хотела… Он вздрогнул и прислушался, не собираясь останавливаться, скользя пальцами по обнаженной коже и оставляя тени прикосновений на талии и спине. На Конфликте Колец «образ Наследницы» в голове был подавлен пулям Реборна, ровно настолько, чтобы интуиция могла помочь своей хозяйке в бою. Она тогда уже чувствовала, что что-то не так. И во время битвы Небес, если бы она его не заморозила, его бы убили и всех его подчиненных, посмей он выиграть. Последний паззл вставлен, мозаика собрана. Прорыв Точки Нуля объяснен. Занзас задумчиво смотрит на мелкую и неожиданно для себя подается вперед, мягко прикасаясь губами. Пламя действовало на них похлеще дурманов — он замечает, что уже спустя поцелуй никаких слез, сила ровно выплескивается наружу, разгорается еще ярче, температура доходит до той отметки, когда воздух уже трещит. Его Небо захлебывается в восторге резонанса, купается в чистом золоте другого и утопает в Гармонии. Это как в каком-то гребаном сне подростка. Все происходящее, словно галлюцинация — столь огненная — в прямом смысле — прелюдия, со скачками настроения в две крайности, утекающие, как вода сквозь пальцы, мысли и единственное, что подтверждает реальность происходящего — столь сильное желание в штанах, которое до сих пор не получило реального облегчения. Страшно ей не было. И он собирался и дальше делать так, чтобы она плавилась рядом с ним и теряла самообладание. Занзас хотел эту мелкую девчонку, полыхающую огнем, и ни что не могло бы оторвать его от нее в данный момент. *** Он с трудом понимал, что происходит: глаза, в которые словно песка сыпанули, почти не видели, в ушах гулко стучало сердце и нескончаемо звенело в голове. Резкий запах влитого лекарства вызывал тошноту. Дышать было тяжело, а подать знак некому — Орегано в панике побежала встречать вызванного врача. Одноразовые кольца Солнца тоже не помогли, а Хранитель Девятого прибудет только через пять часов. Он не знает, есть ли у него это время. С момента тревоги по внутреннему каналу уже успели проверить всех. Всех уже перетрясли, все учли и вычли. Он ел еду в дорогом ресторане, где никто не мог знать, кто он. Все от проверенных источников, так что разве что в резиденции завелась крыса, умеющая делать отсроченные яды. Внутри словно был кусок айсберга, который не собирался таять. Внутренности ошпаривались огнем и тут же замораживались, от такого напряжения кровь внутри тела оставаться не хотела. Савада замер, слушая, как на него нахлынивает осознание, прокрутил последнюю мысль еще раз и непослушными пальцами набирал быстрый набор — зрение уже не фокусировалось, приходилось держать телефон в руке. Пару гудков и он уже слышал обеспокоенный голос ученика, пытающегося вычислить крысу, но слушать его не было ни сил, ни желания от нарастающей ярости: — Откуда был чай?! По ту стороны заткнулись, осмысливая вопрос, после чего что-то упало, когда дошел смысл и подоплека сказанного. — Его заваривала при мне Наследница, Мастер. Вот и ответ. Теперь было ясно, почему внутри творится непонятный процесс. Сила девчонки была способна как сжигать до пепла, так и вмораживать в вековые льды. И все это одновременно, заковывая неугасающий огонь в кубик льда. — Подождите… вы же не думаете?!.. Но все это только при должном усилии и тренировках, линию проведения которых оставил Джотто ди Вонгола Примо в своих дневниках, надежного спрятанных в сейфах Девятого. Даже он не имеет к ним доступа из-за его запрета. Они просто не доступны! Гребаная девка… Каким образом?! — Мастер? Огонь внутри полыхнул, реагируя на настроение и… негативные мысли той, кто отщепил его искры и добавил в чай, который давно осел в организме, выводясь и оставив их в крови, чтобы они разгорелись пожаром. Сердце громыхнуло в ушах особо громко, словно было вытащено и висело перед лицом. Внутренности заморозило… тут же раскалывая на тысячу осколков огненным вихрем, рвущимся наружу. Внешний советник распахнул рот в беззвучном крике. — Мастер?! Вы меня слышите?! Телефон выпал из ослабевшей руки и утонул в ворсе ковра, продолжая надрываться. Некогда карие глаза уставились в потолок бесцветным взглядом в никуда. Взревела огненная бездна.