***
Лес укутался в ночное одеяло, усеянное небесными фонариками, что мерцали недосягаемыми звездами. Исполинские кроны деревьев величественно тянулись к небу, словно острые пики, охраняющие периметр. Сакральную тишину природы, не тронутую рукой человека, нарушало лишь уханье совы, да редкий треск веток — вероятно, дикие звери рыскали в поисках дичи. На одном из участков, скрытом за тесными дубами, устроилась Вария вокруг уютного костра. Треск лижущего огня и тлеющих веток создавал романтическую атмосферу, которую разрушали разве что недовольные лица, явно не принадлежащие ценителям прекрасного. Санторо потягивала горячий чай — по сути дела единственное, что она сумела-таки прихватить из номера, остальное Скуало просто стремительно отшвырнул в сторону и, дав ей под зад пинка, отправил к машине. Хотя за одно она была точно благодарна: что ей дали форменную куртку, в мех которой она сейчас куталась. Пускай она и была ей не совсем по размеру, но зато тепло и уютно. Скуало, Луссурия и Леви сидели вокруг костра вместе с ней, создав полукруг на поленьях. Занзас с пафосным, но безучастным видом устроился на прихваченном из отеля кресле, которое они везли прицепленным к верху машины. Мармон ушел за поисками новых веток, а Бел, переминаясь с ноги на ногу, грел руки над костром, ворчливо причитая: — Королевские ножки замерзли. Долго нам здесь ещё торчать? Где Красная шапка с волком? — Потому что надо было брать рюкзак Санторо, а не кресло босса! — гневно воскликнул вернувшийся Мармон с новой порцией веток. — Ты это боссу в глаза скажи, — оскалился Скуало, на что Мармон хмыкнул и, потирая ладони, присоединился к Белу. — Полная луна уже почти взошла, а, значит, скоро что-нибудь да появится, — поспешил подбодрить коллег Луссурия. — И пирожки уже наготове, — гордо поднял приготовленную корзину с дарами Леви. Аделина поперхнулась чаем и после тяжелого кашля, едва не задыхаясь, вытянула трясущуюся руку в сторону корзины. — Вы это серьёзно? П-пирожки? — Чего руки тянешь? — Бельфегор стукнул по протянутой ладони. — Это для волка, а не для холопки. — Это первый вариант, — недобро вскинул бровями Суперби, — второй — отдадим тебя, если волку не придется по вкусу мясо из закусочной. — Спасибо! — гневно вспыхнула Лина, залпом допив чай, будто стакан виски. — Разве Мармон не может внушить нам с помощью иллюзии тепло? Неизвестно, сколько ещё нам придётся здесь торчать. — Я не собираюсь тратить свои силы даром, — иллюзионист ленивой поступью обходил костёр, будто прислушиваясь и присматриваясь к окрестностям, к всевозможным шорохам или дуновению ветра. Молчание воцарилось над искателями приключений, серебряная луна почти достигла зенита неба, будучи единственным источником света, освещая одинокий лес. — Если бы не выкинули карты, Аделина бы сейчас могла нам погадать, — трагично вздохнул Луссурия, потянувшись к термосу к Санторо, которая едва не пролила чай мимо протянутой хранителем пластиковой кружки. Ведь выкинутые карты сейчас покоились в кармане юбки. Судя по всему, кто-то ослушался приказа босса и решил вернуть ей карты, вот только кто этот добряк? Чтобы не подставлять доброго самаритянина, Санторо решила про них промолчать. Аделина вытянула руки к огню, почувствовав обжигающий жар, но не отняла рук, и почти непроизвольным шёпотом предложила: — Может, по очереди будем рассказывать страшилки? Она и сама поняла, какую глупость сморозила. Сидеть вокруг костра с группой профессиональных убийц, попивать чаёк и рассказывать страшилки — где такое видано, в каких сказках слышано? И подавившийся Скуало, едва не заржавший в голос, отрезвил её лучше любых слов. — Ты ещё в шарады предложи сыграть, пионерка. Поднявшийся гнев заклокотал в груди, и Санторо, сжав пальцы, обвела варийцев обиженным взглядом, прокричав будто в своё оправдание: — Я просто пытаюсь разрядить обстановку и поддержать беседу! Думаете, мне легко с вами? Могу открыть секрет — точно так же, как и вам со мной. Она глухо выдохнула — подобная внезапно нахлынувшая экспрессия далась ей с трудом, она даже морально приготовилась к последствиям своей дерзости. Но доселе стоящий Бельфегор хлопнул в ладоши, натянув привычную улыбку. — Будет тебе, Скуало, всё равно делать нечего. — Ураган с бойким задорным азартом запрыгнул на полено рядом с Санторо, забросив одну ногу на колено, и облокотился щекой о пристроенные руки. — Но вместо баек, давайте лучше вспомним, как впервые сделали кости*. — То есть к страшилкам всё-таки вернулись, только реальным, — Аделина обернулась к Принцу-Потрошителю, тот непривычно улыбнулся лишь краешком губ и щелкнул пальцам. — Я тогда буду первым. Я убил своего брата-близнеца, когда мне было восемь лет. Наши глупые сопернические игры постепенно перерастали в резню, в которой я не смог остановиться, — Бельфегор плавно провёл рукой над огнём, словно по телу своей первой жертвы, пальцы легко задрожали и сжались в кулак. — Я резал его тело столовым ножом, которым пятнадцать минут назад разрезал себе кекс, отравленный этим ублюдком. Я резал и резал его, даже когда тот перестал уже дышать. На нем не осталось ни единого целого места — сплошное кровавое месиво. — голос Хранителя Урагана завибрировал, он говорил так, словно читал мантру — без передышки, на одном дыхании, лишь изредка втягивая воздух раздувшимися в возбуждении ноздрями, а пальцы будто превратились в тот самый столовый нож, начиняющий родственника. Тень огня играла на его счастливом улыбающемся лице. Таком что и не поверишь, что он говорит правду. Аделина лишь качнула головой, тут же возразив: — Ты пиздишь. — Нет, это правда, — отрезал напротив сидящий Скуало, поправляющий тлеющие ветки. Огонь мерцал в его глазах-льдинках, зрачки настолько сузились, что казалось, они превратились в неплавящийся лед. — Вария забрала Бела к себе, услышав этот случай. Бела практически воспитал я. — А-а-а, — будто открыв нечто фантастичное, протянула Лина. — Так вот почему он такой, ваших рук дело. — И указала большим пальцем в сторону обернувшегося Бельфегора. Скуало побагровел, сжав хрустнувшую ветку, и швырнул той в сторону прикрывшейся руками Санторо. — Что значит «моих рук дело»? — Я пошутила, — и подняла руки в знак капитуляции. Тяжело вздохнув, Скуало обуздал вспыхнувший гнев и, размяв суставы шеи, ленивым, безучастным голосом поведал свою историю: — Я убил впервые в двенадцать лет, в бою во время фехтования. А после этого так и не смог остановиться. Я будто забирал не только стиль чужого боя, но и жизненную энергию поверженного противника и больше не смог остановиться, поняв, что это моя стихия. — Вас не мучает совесть? Ведь можно сказать, что это убийство во имя собственного эго. — Врой, — осклабился мечник, расслабленно пристроив руки на колени. — Ты уверена, что хочешь поговорить о совести? Аделина с вызовом сощурила глаза, но решила проигнорировать подобный намек, и перевела внимание на Луссурию, что с невинной улыбкой и флиртующими нотками, объявил не менее шокирующую вещь: — Не помню точно сколько мне было, лет пятнадцать, я избил до смерти одного парня, который отказал мне, да ещё и посмеялся над моей ориентацией. — А я убил в двадцать по приказу босса, — гордо заявил Леви, кичливо вздёрнув подбородок. — О, синьор Леви, так вы позже всех лишились моральной девственности, — подтрунила Санторо, пристроив подбородок на скрещённых пальцах. Хранитель Грозы смущённо покраснел под взорвавшийся хохот коллег. — Мармон, а ты? — Лина перекинула ногу через полено, обернувшись назад, где рыскал иллюзионист, нехотя возвращающийся к группе рассказчиков. — Кстати, ты ведь бывший аркобалено? Я от отца слышала, что проклятие аркобалено было наложено еще в первой половине ХХ века, но всегда считала это байками. Санторо уже думала, что в своём духе Мармон потребует с неё денег за ответ, но тот на удивление лаконично ответил: — Да, это так. — Ого, так ты здесь самый старший из нас. — Лина щёлкнула пальцами и заговорщически толкнула Бела локтем в бок. — Уступите место пенсионеру! Плечи Аспера резко подались вверх под новую прокатившуюся волну смеха, пухлые губы иллюзиониста гневно сжались в полоску, он вскинул руку, по которой сползла материализовавшаяся из синего дыма змея, разинувшая пасть и одним рывком достигшая шеи Аделины, сжав её тугим лассо. — Знай своё место, Санторо! — свирепо прошипел Мармон, и змея сильнее сжала горло девушки. Лина дотронулась до холодной кожи змеи, попытавшись сглотнуть, но кольцо захвата сдавило сильнее, заставляя прохрипеть. Мармон, успокоившись, разжал пальцы, и змея исчезла. Аделина жадно глотнула кислорода, голова на мгновение закружилась, но превозмогая недуг, она всё в той же ироничной форме попыталась умаслить иллюзиониста: — Ладно-ладно, я уверена, твой внутренний возраст полностью соответствует твоему ломающемуся пятнадцатилетнему голосу. — Ха! — Мармон на провокацию больше не повёлся, но тут же пустился в непривычные для него откровения: — Это моя не финальная форма. Тело всё ещё растёт после снятия проклятия. Мне было восемнадцать, когда нас прокляли. Но благодаря изобретению Верде бывшие аркобалено смогли ускорить процесс роста, в последующие месяцы я уже полностью восстановлюсь. Даже Реборн, и тот ещё не полностью восстановился. Как только мы придём к своей отправной точке, начнём стареть как и все нормальные люди. — Мармон устроился на соседнее полено. И судя по чуть наклонённой голове, он смотрел на языки пламени. Только сейчас Аделина задумалась, что накидка на голове — иллюзия, скрывающая лицо, поэтому иллюзионист всё прекрасно видит. — А убил я первый раз в шестнадцать лет по заказу, но кто это, уже и не помню. Оставался последний. Аделина взглянула на босса, успешно игнорирующего ночные посиделки за костром. В бурном одиночестве он восседал с верной бутылкой виски, закинув ноги на пенёк. — А вы, синьор Занзас? — Но в ответ ожидаемая тишина. — Занзас-сама? — Лина припомнила, что Вария любит пользоваться японскими суффиксами, и понадеялась, что, может, так её удостоят хоть каким-то вниманием. — Ясно-ясно. Я не достойна божьего внимания. — И сокрушительно пожала плечами. — Хах, — усмехнулся Скуало. — Босс уже наверняка и не помнит, кто был этот мусор. — А я вот тоже, как и Мармон, убила в шестнадцать, в первый и, надеюсь, в последний раз, — вытаращив глаза, заявила Санторо таким голосом, словно объявила о значимой покупке в её жизни. Варийцы заговорщически переглянулись, словно перекинувшись парой слов телепатическим способом. После чего Скуало, скривив улыбку, фыркнул: — Врой, харе пиздеть. Тебя едва не вывернуло при виде вскрытого трупа, кишка тонка для убийства. — Но это правда! Клянусь! — Слишком часто ты повторяешь это слово. Тот, кто говорит правду, не нуждается в дополнительных клятвах. Оскорблённая подобным обвинением, Санторо уже приготовилась отстаивать свою честь, но её оборвал голос Занзаса, так неожиданно подключившийся к диалогу: — Ну и кого ты убила? Это было сказано так, словно он единственный верил в её откровение. От подобного поворота, Санторо потеряла дар речи, безмолвно приоткрыв уста, но ответить не успела из-за взволнованного возгласа Хранителя Солнца. — Либо у меня от холода начались галлюцинации, либо это серебряная тропа из послания. Всеобщее внимание переключилось на место, куда указывал подорвавшийся с места Луссурия — чуть в стороне от их импровизированного лагеря в свете поднявшейся над опушкой леса луны серебрился участок земли. — Не забудьте пирожки. Леви, по напоминанию Капитана, с важным видом прихватил приготовленные для волка пирожки из ближайшей от отеля закусочной. Оперативно погасив костёр остатками чая, Вария и Санторо выбрались из укрытия сквозь густые ветки, что скрывали тонкую серебристую тропу, ведущую в неизведанные просторы. Занзас, как подобает истинному вожаку, направился вперёд, ленивой, но уверенной поступью, поправив небрежно накинутую куртку, полностью игнорируя промозглую погоду. Вария цепочкой верно следовала за ним. Санторо, шмыгая носом, спрятала руки в карманы, завороженно смотря на серебряную луну, освещающую им путь в извращённо созданный её отцом мир сказки, и любуясь красотой ночной природы, не сразу заметила подозрительно воцарившуюся тишину варийцев, а точнее её напряжение. Скариани запустил руку под куртку, проверив, на месте ли пистолеты и, не оборачиваясь, стрельнул взглядом в сторону густого леса, едва сощурив глаза. — Патлатый, — негромко окликнул Босс, вновь устремив воплощающий гнев взгляд в неизвестность серебристого пути. — Я уже заметил, — чуть напряжённо, но с холодным безразличием в лице отозвался Скуало. И не только он. Уловив лаконичный, но многозначительный диалог, Санторо заметила, что варийцы идут как на иголках, хотя в данном случае — по заминированному полю. Треснули ветки, и с лёгкой дрожью Аделина обернулась на источник звука, за кронами деревьев мелькнула тень, и девушка невольно сжалась, заторопившись ближе к Капитану и Боссу, свято надеясь, что с ними двумя шансы выжить куда больше. Серебристая стезя после получасовой прогулки привела к открытому участку, чья расчищенная дорога вела ко двору, скрытому полукругом величественных елей. В центре одиноко стоял ветхий домишко, из трубы которого к небу поднимался дымок. В старинных оконцах из деревянных рам горел слабый свет. Когда искатели наследия подошли ближе, сидящий на цепи у дома белый волк, доселе посапывающий мордочкой на передних лапах, тревожно поднял голову и оскалил пасть. Жёлтые глаза голодной искрой сверкнули, волк поднялся, медленно направившись в их сторону. — Волк, — констатировала вполне себе очевидный факт Аделина, оторопело уставившись на явно голодного зверя. Выйдя из минутного оцепенения, Хранитель Грозы бросил на пробу приготовленный пирожок, который тут же был съеден с громким чавканьем. — До последнего надеялся, что идея с пирожками полный бред, — фыркнул Бел. — Ага, а сейчас из дома выйдет Красная Шапка или бабулька, — скривил ехидную улыбку Мармон. — Заткнитесь, — оборвал их Занзас, заметив со стороны окна движения. Дверь угрожающе скрипнула, и на пороге появился тщедушный старичок с ружьём в слабых морщинистых руках. Наведя прицел на непрошеных гостей, он с опасливой осторожностью преодолел скрипящие деревянные ступеньки. — Кто вы? — Охотники, а что, по нам не видно? — опасно оскалился Скариани, со смешком смотря на оружие в слабых дрожащих руках. Старичок молчал, увидев лежащие на земле пирожки, которые жадно поедал волк, на мгновение опустил оружие, но вновь поднял, упрямо повторив вопрос: — Кто вы? Аделина поняв, что Вария не отличается любезностью и уважением хоть к какому слою населения, выскочила из-за спин мужчин, мирно подняв руки. — Успокойтесь! Мы вас не тронем! Мы ищем кое-что очень важное, и судя по всему, оно должно находиться где-то здесь. Имя Альберто Санторо вам о чём-нибудь говорит? На лицо старика легла тень, а желваки задрожали вместе с кадыком. Мужчина пошатнулся, опустив ружьё дулом вниз, и резко побледнел так, будто из него испустили дух. — Дева Мария! — всё, что он воскликнул. Аделина кинулась к старику, не дав тому упасть на колени. Придерживая его за руку, непонимающе смотря на струящиеся по морщинистому лицу слезы. — Это свершилось! — дрогнул старческий голос словно струна. — Как и говорил синьор Альберто, вы пришли. Аделина растерянно перевела взгляд со старика на Варию, что скептически наблюдала за разыгравшейся мелодрамой. — Я ждал и охранял эту вещь для вас долгих шесть лет… Санторо почувствовала, как подкосились коленки, а внутри заскребло неприятное когтистое чувство, поднимающееся горьким комком к горлу. — Шесть лет? — хрипло переспросила она. — Вы что же, находитесь здесь уже шесть лет? Но мужчина будто не слышал её, стеклянным взглядом смотря на землю, куда капали его слезы. — Он говорил, говорил, что вы придёте, если с ним что-то случится… — Что? Подождите, — Аделина растерянно пыталась докричаться до мужчины, но тот, уже придя в себя, резко выпрямился и безумным просветленным взглядом наконец взглянул на неё. — Вы Аделина, не так ли? Очень похожи на свою мать. Идёмте, я отдам вам их. И уже без помощи Санторо, опираясь на ружьё как на трость, побрёл внутрь дома. Аделина направилась следом, но когда мужчина обернулся и заметил направившуюся за ним вереницу неприветливых лиц, покачал головой. — Только Санторо. Вы останетесь здесь. — Врой, старик, попридержи-ка коней, — Скуало уже поднял меч, но Аделина протестующе взмахнула рукой. — Со мной всё будет в порядке, пожалуйста… — и посмотрела на Занзаса, зная, что окончательное и беспрекословное решение всегда остаётся за ним. На что мужчина, испепелив её уничтожающим взглядом, снисходительно бросил: — У тебя есть ровно пять минут. Аделина благодарно и послушно кивнула и скрылась за скрипнувшей дверью. В помещении стоял холод, несмотря на горящий камин, над которым как в старину простёрлось самодельное, но зато тёплое ложе. Рядом с пляшущими языками пламени стояло кресло-качалка с пледом, которое ещё не успело остановиться. С ужасом Санторо подумала, каково жить в таких условиях целых шесть лет. — Простите, вы сказали, что ждали шесть лет, вы что же, всё это время ни разу не покидали лес? Старичок, преклонив колени, разбирал старинный сундук, вытаскивая всевозможные вещи, начиная от одежды и заканчивая разделочными инструментами. — Верно, ваш отец привёз меня сюда и приказал ждать. — Но как вы питались всё это время? — Дикие звери, здесь есть чем поживиться, а в получасе ходьбы отсюда есть родник. — Но… — Санторо заставила себя проглотить сухой воздух. — Почему вы пошли на это? Старик, опираясь о руки, поднялся, дрожа уже в волнительном, столь долго ожидаемом моменте. Руки его сжимали нечто, заставившее погрузиться в аскетические самобичевание на долгие годы. Не ответив на вопрос, мужчина протянул руки, Аделина вытянула свои ладошки вверх под его руками, что разжались, и на её ладони упали круглые часы на цепочке. Она перекинула их на другую ладонь, вытянув за цепочку, и открыла крышку, под который застыли стрелки часов на времени 14 часов 11 минут 08 секунд. А на внутренней части крышки было выбито « Время — это змея, кусающая собственный хвост». Закрыв их, Санторо провела пальцами по гладкой поверхности с изображением свернувшейся змеи, кусающей свой хвост. Уроборос. Лина смутно припоминала, что изображение Уробороса имело множество трактовок. Распространённая трактовка описывает его как репрезентацию вечности и бесконечности, в особенности — циклической природы жизни: чередования созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели. Но что именно хотел сказать отец? — Что это означает? Это и есть Наследие? Старичок простодушно улыбнулся, в глазах его читалось сожаление, как и в уставшем голосе: — Я не знаю, дитя моё, он ничего не объяснял, сказал, чтобы я хранил их как собственную жизнь. По правде говоря, спрятал он их для себя. — Что? — Верно, изначально, как первый вариант, Альберто просил их подержать для себя, чтобы никто не нашёл, пока он готовит остальные «компоненты». Но сказал, если он не вернётся за ними в течение двух лет, значит, я должен буду передать их его дочери, когда она придёт. Он сказал, что предупредит вас, что с этим делать. — Какое-то безумие, — Санторо хотела уже вернуть часы обратно, но старик, заметив её манипуляцию, отшатнулся. — Оно мне не нужно! Отец мне ничего не говорил! Всё это глупое стечение обстоятельств! Мне плевать на Наследие, понимаете? Меня просто заставляют его искать, мне приходится, чтобы не умереть! Я…я… я бы предпочла вернуться обратно в свой привычный мир фантазий, а не заниматься поисками неизвестной вещи. Даже если это Наследие, я понятия не имею, что с ним делать и… — Тише, — мужчина потрепал её по плечам, нежно улыбнувшись. — Послушай, твой отец когда-то совершил ту же ошибку, о которой сейчас говоришь ты. Он замкнулся в каком-то своём нереальном мире, и вот к чему это привело. Нельзя жить в сказках и забыть про настоящую жизнь. Возможно, в этих поисках ты ищешь нечто большее, чем само наследие. — И что же? — Саму себя. Аделина презрительно скривилась, отбросив руки незнакомого безумца. — По крайней мере, одно ты нашла точно — новую семью. Поняв, на кого намекает мужчина, Аделина заливисто захохотала, покачав головой. — Боже, нет, это не семья, а какое-то недоразумение. Мои палачи, которые ждут, когда я отдам им эти пресловутые часы, чтобы отсечь мне башку. — Тогда не отдавай им их. Санторо покачала головой, прикрыв глаз. Ей нужно было успокоиться. Она и забыла, что время поджимало. А вспомнила, когда дверь нетерпеливо толкнули ногой, и не пороге появился Занзас. Она запоздало сжала часы в кулаке, он уже их заметил, и преодолев расстояние, болезненно сжал кисть, дёрнув Лину на себя. Прошипев от боли, Аделина выпустила находку, и Занзас, брезгливо рассмотрев часы, засунул в карман куртки. — Это оно? — Нет, то есть да. Я не уверена, что это само наследие. — Лина старалась придать голосу холодность и уверенность, но глядя в глаза Занзаса, это было сложно, он будто прожигал её и придавливал к полу подошвой сапога, как самый настоящий мусор. Молча он дёрнул её за собой, прочь из лачуги. — Я так счастлив, что вы, наконец, освободили меня! — догнал голос хранителя сокровища. — И теперь я смогу освободиться по-настоящему, искупив все грехи. В ещё крепких тисках Босса Варии Аделина упрямо опёрлась ногой, затормозив, и резко развернулась, чтобы застать, как старик со счастливым лицом, но вновь бегущими слезами, наставил дуло ружья на собственное горло и, смотря в небо, сделал единственный, но точный выстрел. Перед тем как Занзас резко дёрнул её вперёд, тем самым развернув спиной, Аделина увидела сноп ярких искр крови и белёсо-телесную массу, вырвавшуюся из раздробленного черепа. Лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы желудок скрутило, она уже сама схватилась за руку мужчины, чтобы не потерять равновесие, и посмотрела ему в глаза. Он не оттолкнул неё, скорее даже его жест показался одолжением заботы, пускай она и всё равно успела заметить то, чего бы предпочла никогда не видеть. И смотря в глаза цвета терпкого вина, она тяжело дышала, но стоически подавляла приступ тошноты. Снова она стала косвенной убийцей. Скариани отпустил её руку и направился обратно к серебристой тропе. — Подарочек от Санторо у меня, можем уходить. Аделина же не двигалась, смотря в спины уходящих мужчин. Чувство, что они действительно вот так могут бросить её, сжало в холодные тиски. — Разве… — она испугалась собственного хриплого голоса, но взяв себя в руки, проговорила более уверенно, — разве мы не должны похоронить его? Нельзя его так оставлять. Остановившийся Скуало бросил жестокие, но в какой-то мере справедливые слова: — Эту работу выполнят дикие звери. Мы тебе не похоронное бюро, знаешь ли. Аделина так и не нашла в себе силы обернуться и посмотреть на хладное тело самоубийцы, но значение слов поняла гораздо лучше, заметив, как волк натянул цепь, потянувшись в сторону кровавой дорожки, голодно принюхиваясь, и поэтому побежала вслед за Варией. Санторо не заметила, как это произошло, ведь после увиденного и услышанного смотрела будто в пустоту. А вернулась в реальность, когда Занзас резко схватил её за шиворот куртки и отпрыгнул в сторону. Она приземлилась на землю, почувствовав горький вкус попавшего в рот меха. Яркий фиолетовый свет бликами донёсся из-за волны, что взрывом охватила периметр серебряной тропы. Ей пришлось сгруппироваться, прижав руки к лицу. Взрывная волна совсем не походила на знакомое пламя, вырвавшееся из развороченного автомобиля. Это распространялось словно аметистовая волна моря, и тогда Санторо поняла, что это было пламя Облака. Вария расформировалась по разные стороны от тропы, в их стороне она оказалась с Занзасом, Мармоном и Белом. На кронах деревьев появились фигуры в чёрных плащах, прекрасно скрывавшие их местоположение всё это время. Первый же удар ураганного пламени был отражён пламенем ярости Занзаса. Аделину за локоть подхватил Бел, кинувшись в сторону, вслед за ними ринулось несколько противников. Пока Мармон использовал отвлекающую иллюзию, Бел высвободил ураганного хорька из коробочки. Сумбурная схватка превратилась в хаос, за которым Аделина, будучи зрителем на самой сцене, не успевала. Она пыталась уворачиваться от шального пламени. От кинутого в её сторону куная, покрытого электричеством пламени грозы. Но в итоге поняла, что в сражении она как балласт. — Мармон, сделай что-нибудь, ты можешь скрыть меня? Иллюзионист отпрыгнул в её сторону и, прокричав, приказал: — Быстро снимай куртку! Без вопросов Аделина сорвала с себя форменную куртку и бросила Мармону, но он даже не поймал её, небрежно взмахнул рукой, и та превратилась в Аделину, преклонившую колени. Сама Санторо отскочила к дубу, из-за которого лицезрела, как неизвестный враг пронзил «её» тело острием пики. Вот оно что, Аспер скрыл её иллюзией, но подсунул фальшивку, практически сымитировав её смерть. А если в рядах противника нет опытного иллюзиониста, она фактически получила статус мёртвой. Аделина кинулась прочь от поля боя, не ведая, куда бежит. Туман стелился над опушкой леса, небосвод затягивало сизым флёром. Похищенные звезды и луна больше не освещали путь бегущей Аделине, что спотыкалась и цеплялась за хлеставшие по щекам ветви. Она слышала лишь глухой стук собственного сердца и тяжёлое дыхание, но будто не её, а невидимого преследователя. Остановилась она лишь по одной причине: споткнулась о камень и упала ничком в ковёр грязных листьев. Поднявшись на разодранных ладонях, Санторо оглянулась в бескрайней тьме, холод подобрался от щиколоток к самой макушке, заставляя мелко дрожать. Больше всего ей сейчас не доставало куртки. Когда Лина обернулась, то увидела в непривычной мгле красный свет. Точнее красную материю, что висела на качающейся ветке берёзы. Будто деревце подцепило его с убегающего путника. Аделина схватила материал, представляющий собой красную мантию и напоминающий плащ. Посмеявшись над комичностью ситуации, она накинула её на плечи, тут же ощутив обволакивающее тепло. Небо в стороне рассекли снопы яркого пламени. Вария вступила в схватку с противником. Ей не место на поле боя, и Аделина лишь бессмысленно брела в противоположную сторону. Лес пронзил вой волка, протяжный и отчаянный, и самое ужасное — слишком близкий. Аделина закрутилась вокруг оси, закружив подолом мантии, пытаясь определить, откуда идёт звук, только что оборвавшийся. — Бегала Алиса под зенитом солнца, По разбитым камням шумного Рима, Вдоль шелков и яств, по краям бульвара, Сквозь века бежала утреннего Рима. — Что? — Лина замерла, мужской голос доносился позади, и что хуже всего, хоть он и был знакомым, не мог быть реальным, ведь… Но ошиблась мастью глупая Алиса, Коленки в кровь разбила. Скорпион ужалил палец, Унесли под крестом светила Мертвую Алису... — Отец? — Санторо резко обернулась, и в глазах вспыхнула ослепляющая вспышка. Она медленно подняла веки, чтобы увидеть размытую картинку: отец, такой высокий и серьёзный, водил рукой то в её, то в другую сторону, словно наводя руку на ещё одного человека, она чувствовала себя маленькой девочкой, или она и была сейчас вновь ребенком? Чтобы не играла На разбитых камнях Огненного Рима. — Рука остановилась в стороне от неё. — Что же, со мной пойдёт Лина. — Нет, нет, пожалуйста, возьмите меня! — мальчишеский высокий голос раздался как будто от Лины. Или же сзади? Но когда она обернулась, то встретилась уже с привычной темнотой леса. Минутный мираж исчез, и Санторо вновь устремилась вперёд, вот только едва не столкнулась уже с осязаемым видением. Четыре масти красным и чёрным огоньками повисли в воздухе на расстоянии вытянутой руки, и Санторо попятилась назад. С каждым шагом она всё лучше различала очертания мужской фигуры, на лице которой мерцали татуировки. Совсем как у иллюзии в особняке Савады. Мираж вытянул руку, на пальце которой сверкнул рог кольца ада. Он был всего в дюйме от лица Санторо, так что Аделина боялась не то что пошевелиться, просто дышать. Лишь завороженно смотрела на проклятое кольцо, пока вновь не услышала голос, но теперь женский, едва на пределе в сорвавшейся истерике: — Франческо! Лина обернулась, и на том месте, куда указывала рука полупрозрачной фигуры, стояла белокурая молодая женщина, пространство вокруг неё будто было не из этого времени и места. Она видела её в ярком свете так отчетливо, что разглядела каждую веснушку на щеках и цвета безоблачного неба глаза, блестящие от слёз. — Мама? — Лине показалось, что земля в этот момент уходит из-под ног. — Франческо! — прокричала навзрыд женщина. — Прекрати пугать сестру! У неё нет таких сил! Это бесспорно была её мать, совсем как на фотографиях, в обрывках детских воспоминаниях, с вьющимися светлыми волосами, но уставшими грустными глазами. Она сложила руки в мольбе. — Умоляю тебя, не используй пламя. Ты хочешь, чтобы Санторо сделали тебя убийцей? — Мамочка! — с наивной детской радостью Лина бросилась к матери, попытавшись заключить её в объятья, но обняла лишь воздух, пальцы проскользнули сквозь ночной мрак. Рычание раздалось впереди — очередной реальный мираж или фантазия реальности? Васильковые глаза расширились и задрожали, Лина сделала шаг назад, но сочащаяся чьей-то свежей кровью пасть оскалилась, а серые глаза опасно блеснули в свете красного пламени, покрывающего всё тело волка. Дикий зверь стоял в позе, готовящийся в любой момент ринуться на новую дичь, которую сейчас видел в застывшей девушке в красной мантии. Аделина сделала ещё шаг назад, волк преодолел сразу два, приближаясь непростительно быстро. Тогда Санторо опустилась на корточки так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Они не разрывали зрительного контакта — ураганный волк, выпустивший когти, и она, потерянная красная шапочка, исходящая тремя потами, уже не чувствующая собственных ног. Бежать — один-единственный выход. И Санторо ринулась в сторону в наивной попытке — ведь волк тут же прыгнул на неё, преодолев расстояние, и впился когтями в плечи. Аделина не успела закричать, ведь другая клыкастая пасть вонзилась в горло волка и отбросила зверя в сторону, сорвав того с тела Лины. Она лишь успела заметить чёрные полосы на белой гриве. Вновь открылось бескрайнее небо, где радугой мерцало пламя предсмертной воли. Санторо резко подалась вперёд. Лигр Занзаса разрывал на части волка, испустившего дух. На трясущихся ногах Санторо всё-таки поднялась, но лишь для того, чтобы они подвели её, и она вновь потеряла координацию. Однако с землёй не встретилась, спиной упав на широкую грудь, властная рука подхватила её под грудь, не дав вновь преклонить колени. Горячее дыхание обожгло затылок, и теперь её трясло уже не столько от картины разодранного в клочья зверя, сколько от странного ощущения находиться в руках Занзаса. — Он… он здесь, — заставила она выдавить из себя. — Кто? — Занзас повернул её лицо дулом пистолета, заставляя смотреть прямо в глаза. — Тот иллюзионист со свадьбы. Это точно был он, татуировки с мастями… Точно такие же как сейчас, что вновь мерцали в воздухе в паре метров от них. И Санторо указала в их строну, едва не осев на землю. У неё даже не было сил удивляться тому, что Занзас одной рукой подхватил её, а она лишь обвила его шею, пристроив подбородок на плечо. Он направлялся в сторону огоньков из мастей карт, уже различая очертания фигуры, и без особых церемоний, будто ноша в одной руке нисколько не мешала, выстрелил. Огоньки успели переместиться в сторону, но второй выстрел достал их, и фигура расплылась мерцающим синим туманом. Масти карт закружились вокруг оси и растаяли в тот момент, когда Занзас уже преодолел расстояние. Вария терпеливо ожидала у выхода из леса, где они припарковали автомобиль. Занзас появился последним с банным листом, что упрямо вцепился в его шею и нагло отключился, удобно пристроившись не его плече. — Что произошло? — Вытаскивал красную шапку из пасти злого волка, — почувствовав, что руки девушки на его шеи ослабили, Занзас не повременил случаем пристроить её у ближайшего дерева. — Ши-ши-ши, реально красная шапка, даже мантию где-то раздобыла. — Это были наёмники из семьи союзников Санторо. Ещё один повод усомниться в отрубленных пальцах Фредерико, — доложил боссу Суперби. — Но вопрос лишь в одном, как они узнали, где мы будем, если информация не поступала даже Вонголе? Не ответив на собственный вопрос, Вария молча обернулась к пришедшей в себя Аделине, что бесцельно хлопала ресницами.***
Возвращение из леса сопровождалось гнетущей тишиной. Все притихли на своих местах. Аделина даже не стала настаивать, когда Скуало занял водительское место, громко хлопнув дверью и дав понять, что ей лучше не заикаться про ущемление женских прав. Поэтому сейчас она смиренно сидела на коленях Бельфегора, прижавшись щекой к холодному стеклу, наблюдая за приближающейся цивилизацией. — Женщина, твой отец был психически больным человеком, — прервал тишину Суперби, не мигающим взглядом смотря на дорогу. — Это ещё почему? — Лина оскорбилась подобным заявлением и оторвалась от стекла. — Почему? — Скуало сощурил серые водянистые глаза и вперил их в зеркало заднего виденья. — Потому что нормальный человек никогда не посадит никого на шесть лет в лес, чтобы отдать гребаные сломанные часы. Верно я говорю, чёртов босс? Занзас в затемнённых очках, оставленных Линой на бардачке, сидел с важным видом, скрестив руки. После затянувшегося молчания, Бельфегор вытянулся из-за сиденья и подцепил очки. — Босс дрыхнет, — вымученно после всех приключений констатировал Ураган. — Врой! — взревел Дождь со всей силы, что все присутствующие зажали уши, кроме Занзаса, у которого, казалось, уже выработался иммунитет к голосу Капитана. — Проснись и пой, чёртов босс! Ты тут не единственная уставшая тушка! Но Занзас в гордом молчании лишь опустил спинку кресла, придавив Бельфегора с Санторо. Бельфегор сквозь сдавленный хрип несчастно простонал: — Босс, ты это специально сделал! — Вы сами меня с собой потащили. Пожинайте плоды, — без тени улыбки, но с издёвкой в голосе Занзас зевнул. — Лучше бы дома остался! — И вообще, — устало подал голос Луссурия, — почему мы арендовали только одну машину? — Потому что мы и так слишком много тратим денег на билеты и гостиницу, — заумно фыркнул Мармон, сидя на коленях Леви. — А ты у нас теперь, значит, кризисный менеджер? — брови Скуало издевательски взметнулись, а улыбка поползла кривой линией в сторону. Но Мармон проигнорировал сей факт и лишь прошипел сквозь зубы: — И вообще, в следующий раз будем останавливаться у знакомых. Либо пусть Санторо расплачивается натурой. Что, природа её зря женщиной сделала? Аделина покосила сокрушённый взгляд на иллюзиониста, одним видом дав понять, что она думает по этому поводу. Почувствовав, как затекают придавленные креслом ноги, она заёрзала на коленях хранителя, почувствовав, как в бедро что-то упирается. — Что это там у тебя торчит? — Ши-ши-ши, а ты догадайся. — Из-за затянувшейся таинственной паузы Санторо даже обернулась, побагровев то ли от смущения, то ли от злости. И получив желаемый эффект, Бел добавил: — Стилет, это. Расслабься. — Мне от этого легче не стало… За окном уже мелькали дома, когда Санторо ощутила влагу на стекле, что скатилась с её щеки. Она прижалась к стеклу сильнее, пытаясь спрятать минутную слабость. Она понимала, что Скуало прав: её отец — свихнувшийся гений, нормальный бы человек никогда в жизни не придумал подобное безумие. — Врой, чего влагу развела? Санторо заскрипела зубами, закрыв глаза, но так слёзы побежали лишь сильнее. — Просто. В груди такое странное щемящее, но тёплое чувство, как будто я возвращаюсь домой с семьёй после долгого путешествия. В районе груди действительно кольнуло, вот только чувство отозвалось реальной болью. — Ай! Какого! — Санторо ухватилась за стилет Бела, которым он её кольнул. — Это кровь, у меня кровь идет! Ты порезал меня стилетом! — заверещала Лина с нарастающей паникой. — Принц хотел убрать твоё щемящее чувство. — Не пачкай машину! — тут же среагировал Мармон. — Мне за неё еще платить! — Да завалитесь уже! — рявкнул Занзас с такой силой, что все синхронно замолчали, как приструненные школьники. Удостоверившись, что расшумевшийся мусор больше звуков производить не будет, Занзас вновь расслабленно откинулся на кресло, довольно прикрыв глаза.