Наследие Санторо

Насвистывая незатейливую мелодию, Аделина чинно раскладывала ряд гадальных карт, и под такт песенки покачивала ножкой, спрятанной за пышными полами юбки. Никак не вписываясь в обстановку штаб-квартиры Варии, будто забредшая итальянская аферистка, косящая под цыганку, она сидела в одной из гостиных, пока Вария была занята делами насущными. Вернулись от Кокуе они несколько дней назад. Вария в свой день провала не разделяла подозрительной радости Санторо, которая за отогревающим чаепитием поведала историю о том, что ей известно о следующей подсказке к поискам наследия. Вария, естественно, эту подсказку восприняла скептически. Так Аделина пропустила больше половины из своего путешествия по закоулкам прошлого. Ожидая хоть малой похвалы от Занзаса, ведь все-таки она принесла плоды поискам, получила лишь снисходительный взгляд в свою сторону, и процеженное сквозь зубы: «Возвращаемся обратно». Спускающуюся со ступеней Аделину перехватил Мукуро, успев прошептать, чтобы она подумала над его предложением с кольцом ада, на что Санторо пожала плечами, заверив, что как распорядится судьба, так оно и будет. И теперь, поймав минутку тишины, пыталась разложить на ладони собственную судьбу. От карт она так и не решилась избавиться даже после слов Рокудо Мукуро об их проклятии. По крайней мере, лично ей они приносили больше удачу, чем несчастье. — Я наконец-то понял, кого ты мне напоминаешь. — Санторо едва не подпрыгнула, интригующий голос Бельфегора слишком резко вырвал её из собственной односторонней дискуссии. Принц-потрошитель, появившись из-за спины, лениво упал на соседний стул и, наглым образом подняв одну из разложенных карт, оскалил зубы. — Цыганку. — С чего же ваше некоролевское высочество пришло к такому умозаключению? — едко процедила Санторо, пытаясь отобрать важную карту обратно, но Ураган выпустил ту из пальцев щелчком на пол. — Кудряшки, серьги, карты. Такая же прилипчивая. От тебя не избавишься. Кстати, откуда шмотки и новая причёска? — Мармон деньги дал. — Мармон что сделал? — едва сдерживая шипящий смех, Хранитель извлёк из рукава стилет, будто намекая, что за ложь, пускай и мелкую, можно лишиться языка. Но вошедший с кипой бумаг Мармон, одновременно подтвердил и опроверг такое безумное заявление: — Не дал, а оплатил услугу. Санторо мне погадала. Чёрт, из-за этих пресловутых сокровищ мы скоро уйдём в минус. Какого хрена Савада не оплачивает наши поездки? — Папки счетов грохнулись рядом с разложенным и теперь уже испорченным рядом карт. И закатив глаза, Санторо сгребла карты обратно — погадать ей в тишине и спокойствии не дадут. — Ши-ши-ши, с каких это пор ты веришь в эту байду? — Зря ты так, Бел, иррациональное порой сильнее рационального. — Странно слышать подобное от тебя. Я думала, ты больше по теме материальных благ, чем духовных, — театрально состроив удивлённое выражение лица, Санторо уже вытянулась, чтоб встать, но стилет, едва не пригвоздивший колоду карт, недвусмысленно намекнул повременить с капитуляцией. — Так и быть, можешь погадать и Его Высочеству Бельфегору. — Так и быть могу? — чеканя каждое слово, будто для себя, протянула Лина и, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, плюхнулась обратно. — Даже боюсь спросить, на что Ваше Высочество хочет погадать? — А на что гадал Мармон? — Я не выдаю информации о своих клиентах. — Видимо, я оставил хорошие чаевые, — отшутился иллюзионист, не переставая щёлкать по калькулятору. — В таком случае погадай принцу на любовь! — Бел вальяжно откинулся на спинку стула, гордо вздёрнув подбородок. Санторо непроизвольно захохотала. — Чего смеёшься, цыганка? — Прости, вот уж не думала, что тебя интересуют подобные темы. — Если не заметила, я парень в самом расцвете своих сил. — Всё время забываю о том, что у профессионалов тоже есть чувства. Ладно, — Аделина с оперативным мастерством перетасовала колоду, после чего протянула её Белу: — вытаскивай по очереди четыре карты и клади на стол рубашкой вверх. Когда четыре карты лежали в ряд, специально растягивая время, Лина закрыла глаза, вытянув руки в сторону, медленно возвращая к столу, и подняв первую карту, свернула губы в трубочку, сочувственно покачав головой. — У-у-у, даже не знаю, как тебе это сообщить. — Что там? — Бел нервно заёрзал на стуле, а Мармон, как будто не вникающий в их разговор, растянулся в злорадной улыбке, потешаясь над коллегой — он то же самое прошёл уже день назад. — Я вижу плохое предзнаменование! — и подняв вторую карту, ахнула, прикрыв лицо рукой. — Да что там такое? — Ураган нетерпеливо поднял другие две карты лицевой стороной, но изображения ни о чём не говорили. — Эй, быстро говори, что ты там увидела, что ещё за плохое предзнаменование? Лина опустила голову, чтобы скрыть улыбку и смех за вызванным кашлем. А когда подняла голову, Бельфегор подозрительно перестал лезть с расспросами, праздно вертя стилет по столу, даже Мармон перестал считать, барабаня пальцами по столу, отвернувшись в сторону. По столу скользнула тень, чей источник возвышался над спиной Аделины. Обернувшись назад и ухватившись за спинку стула, Лина встретилась с уничижительным взглядом Занзаса. Сердце упало в пятки, и нахлынувшая волна эмоций ударила в голову, она готова была поклясться, что покраснела, но не от смущения, а необъяснимого чувства тревоги. — Что это? — голос босса был словно нож, режущий по венам. Лина обернулась к столу, где лежали карты, и растерянно ответила охрипшим голосом: — Карты. — Откуда они у тебя? Напрочь забыв, что карты, по сути дела, выкинули по приказу босса, она честно ответила: — Нашла в Риме на рынке. Девочка их выронила, я украла… — Я тебя правильно понял, карты, которые я приказал выбросить? Не так ли, Мармон? Аспер поёжился, и поднявшись, возмущённо зароптал: — Босс, женщина врёт, я лично тогда выкинул карты! — Если под выкинуть ты подразумеваешь бросить их мне на тумбу, то тогда да, ты их выкинул! — в свою защиту вспылила Санторо, тоже подорвавшись из-за стола. Мармон задохнулся от подобного дерзкого заявления в возмущённом молчании, нервная дрожь прокатилась по телу иллюзиониста. Босс с размаху отшвырнул стул Санторо в сторону, заставив тем самым подскочить даже Бела, отпрыгнувшего в сторону от греха подальше. Аделина отскочила, попятившись назад от надвигающегося Занзаса. — Босс, выкинул я их! Я что, идиот, чтоб ослушаться вашего указания? Разбирайтесь с этой недоделанной цыганкой! — Да какая разница, что вам эти карты сделали плохого?! Ничего ведь страшного за всё время не произошло! — Аделина заставила себя остановиться, попытавшись прихватить карты, но те лежали слишком далеко. — Или вам доставляет удовольствие вместе с Вонголой отбирать у меня всё дорогое? Так решили меня и последнего развлечения лишить в придачу ко всему! Не учла она одно — вспыхнувшее пламя ярости в руке босса, что мерцало всё это время во внутреннем, таившемся за оковами радужки глаз огне. Наверное, именно так смерть и приходит, неожиданно, не давая возможности осознать, что произошло. Одним пренебрежительным жестом руки человека, которого она всё это время искусно старалась избегать, боясь собственных мыслей, ведь он занял в них слишком много места. А сейчас выпущенный им сгусток ненависти, которая будто тоже копилась всё это время с инцидента в мотеле, нёсся на неё вовсе не из-за карт, а так просто причина подвернулась. Санторо не успела отпрыгнуть, даже закричать. Лишь инстинктивно вытянула руки, прорычав. Поток ярости захлестнул ею саму за несправедливость, по которой она должна умереть — ведь в мотеле она видела и делала то, чего не должна была никогда. Удар отбросил её назад, давя ею в стену, заставляя хрустеть кости и сжимать зубы от давления. Но она не ощущала огня. Будто она просто стояла рядом с костром, жар доносился со стороны, в то время как руки окутало теплом, больше напоминающим поток обнявшего ветра. Санторо не понимающе открыла глаза, а вместо пожирающей её плоть смерти встретилась с выстроившейся стеной гадальных карт, окутанных фиолетовым свечением. Её руки едва касались щита, она не понимала, откуда идёт свечение: из карт в её руке или из её рук в карты. По бокам от неё било пламя ярости, оставляющее черные прогалины на стене. Как только горячий поток отступил, Лина рухнула и карточная стена тоже, словно треснувшее стекло. Аделина осела на колени на карточные осколки — огорошенная, разбитая и ничего не понимающая. Так же, как и присутствующие. Стол разнесло к чертям от ударной волны, Бельфегор успел отскочить к стене, и открыв рот, смотрел в её сторону. Спасший пару счетов, на кончиках которых еще дотлевал укусивший огонь, Мармон нервно кусал губу. Но больший шок читался в глазах Занзаса, стоя с вытянутой рукой, он не шевелился, лишь сжал кулак и перевёл взгляд на лежащие у ног Санторо карты. В развороченную комнату вбежал Скуало, разрушенная мебель новостью для штаб-квартиры уже давно не была, однако подозрительно резко-затихшая обстановка пугала куда больше. — Какого хрена здесь произошло? — Патлатый, собери карты и занеси ко мне в кабинет немедленно, — приказал Босс, покинув «место преступления». Суперби влетел в кабинет босса через несколько минут, бросив карты на стол, и разведя руками, прорычал, намекая, что терпение не его конек: — И? Решил на удачу погадать, чёртов босс? — Она не иллюзионист, — Занзас подтянул колоду карт, недовольно цокнув языком. — Не понял. — Санторо, наша версия, что она иллюзионист отпадает, женщина обладает пламенем Облака. — Стоп, в её досье ни о каком пламени Облака не говорилось, и как ты это проверил? — Запустил в неё немного пламени ярости. Она выставила щит из карт, соединив их пламенем Облака. — Что ты сделал? — взревел Суперби, вытаращив глаза. — Врой, немного пламени бы не расхерачило половину комнаты. И как бы ты объяснял Саваде её обгоревший труп? Баловался пламенем, Санторо мимо проходила, споткнулась и упала в моё пламя? — Ты только что сам всё прекрасно объяснил. Скуало тяжко вздохнул, устало прикрыв лицо. Спорить с боссом о моральной стороне поступков и последствиях смерти единственной Санторо, оставленной под их опеку и ответственность, — дело бесполезное. — Приведи её ко мне, — Занзас отбросил карты, эфемерная улыбка дрогнула на губах, что не утаилось от Капитана, прекрасно знавшего, что ничего хорошего за ней не кроется. — Решил всё-таки воплотить моё «объяснение» в реальность? — Десять минут назад не померла же, и сейчас не помрёт. Скуало лишь покачал головой и вылетел из кабинета выполнять приказ.

***

Кроткий, лишённый уверенности стук в дверь. Дверь, интригующе проскрипев, пропустила Аделину, что с выражением удручённой скромности и склонив голову, подобно настоящей провинившейся слуге перед своим господином, застыла посреди комнаты, явно чтобы в случае форс-мажоров успеть выбежать из кабинета босса. Занзас не намеревался переходить сразу к сцене с чтением лекций, прекрасно успев изучить за это время Санторо, он понял, что хуже всего на неё воздействует молчание, которое она принимает, как правило, за неуважение к себе, что сильно оскорбляет юную итальянку, в которой хоть и медленно, но просыпалось чувство гордости. Хотя за представителя некогда набирающей силы семьи её трудно было принять, увидь он её на улице, принял бы за самую настоящую цыганку: пышная витиеватая юбка в пол, такая же аляпистая бесформенная кофта, круглые серьги и звенящие при каждом взмахе рук браслеты. Длинные кучеряшки не совсем привычного бордового цвета, который её совсем не портил, а скорее подчёркивал не совсем аристократические черты, лицо простое, но взгляд, который она не смогла долго прятать за полуопущенными ресницами, смотрел всегда прямо и дерзко, хотя сама она этого наверняка за собой не замечала. Аделина смотрела в сторону, теряя терпение, которое треснуло с ударившими по бокам руками и звонкой перекличкой браслетов. — Да-да, я натворила что-то плохое, но не могли бы вы сказать, что именно? Потому что от вида несущегося на меня пламени ярости в голове моей до сих пор кавардак, застывший в ступоре! — Что ты натворила? — праздно переспросил босс, лениво подобрав со стола принесённые Скуало карты. — Дай-ка подумаю, кажется нарушила собственные слова об уважении, обманув меня, когда я приказал выкинуть эти карты. — Вы приказали это своим людям. Но карты были у меня в комнате. Не ко мне претензии. — Мармон клянётся, что выкинул их. — Ну знаете, я слышала, что у туманников профессия такая — лгать и пускать пыль в глаза. Занзас поднял тяжёлый, полный металла взгляд с карт на Санторо и криво усмехнулся. — То есть, ты сейчас утверждаешь, что мой офицер меня наглым образом обманывает? Аделина застыла, приоткрыв губы, и коротко качнула отрицательно головой, сделав шаг вперёд, наконец-то решившись взглянуть в глаза босса. — Я лишь говорю, что карты лежали на тумбе. Я не знаю, как они туда попали. Кля… — вовремя вспомнив, о том, что если она ещё раз скажет «клянусь», босс её по стенке разгладит, Лина прикусила губу. — Ну уж точно я не рылась по мусорникам. Вполне логично. Ситуация становилась странной с каждой минутой. С одной стороны Мармон не идиот, чтобы ослушаться приказа, тем более такого элементарного, с другой стороны, вряд ли бы Санторо полезла по мусорникам в поисках карт. — Карты всё это время находились при тебе? — Ну да, — пожала плечами Лина, словно это было само собой разумеющееся. — В лесу? В клубе? В поместье Рокудо? — Нет, в клуб я их с собой не брала. Забыла. Но какое это вообще имеет отношение? — Такое, бывшая девственница, что возможно этими картами, ты не себя спасаешь, а притягиваешь на наши головы неприятности. От одной дрожи по телу Аделины, что была будто рябь, прошедшая по спокойной глади озера, Занзас получал удовольствие. Как натянувшаяся струна, она горделиво вздёрнула подбородок и обожгла холодным цветом глаз, злобно отчеканив: — Я не была девственницей, — будто он нанёс ей страшнейшее оскорбление, которого она ждала намного раньше, а получила сейчас, когда меньше всего этого ожидала. — Вы просто порвали меня, вот и все. — Смотрю, тебе претит мысль, что я первый тебя поимел, — Занзас смаковал и упивался тем, что топтал её гордость, которую она умудрялась сохранять в столь плачевном состоянии. Но следовало отдать ей должное, на провокацию она велась спокойно, не повышая голоса, будто знала, что он только и ждёт предлога снова припереть её к стенке. — Вообще-то моё заявление должно было польстить вам, — и пожав плечами, соскочила на старую тему: — Так я могу забрать карты и смиренно вернуться в отведённые мне покои, чтобы погрузиться в сожаления о своём плохом поведении? — Нет, — наклонив голову, на удивление спокойно Занзас демонстративно раскрыл колоду карт, — теперь они будут всегда находиться со мной. — Что?! — возмущённо воскликнула Санторо, дав брешь. — Но… но это моя вещь! — Женщина, ты сказала, что украла их, значит, они никому не принадлежат. — Ну и что, но украла их лично я! Значит, они мои! — Считай, что сейчас я украл их у тебя, — и свернув колоду мастерски, будто заядлый игрок, Занзас перекинул шлейф хвоста из одной руки в другую. — Или эта вещь так важна для тебя, что ты собираешься и дальше со мной спорить, прекрасно помня, чем прошлый раз это закончилось? — Да, важна! Это символ моей надежды. Моего везения, что я до сих пор жива! И я имею право требовать их обратно! — Хорошо, — Занзас откинулся на спинку кресла и, облизнув пересохшие губы, будто предвкушая вкус жертвы, медленно подбирающейся самостоятельно в его пасть, беспардонно заявил: — Тогда отбери их у меня. Санторо оторопела, побледнев, подобно диску луны под флёром серых облаков. Она даже не нашла сил возмутиться, лишь непонимающе смотрела в глаза цвета терпкого вина, видя в них лихорадочный и уже знакомый блеск. — Воспользуйся своей силой так же, как воспользовалась в гостиной, когда я ударил в тебя пламенем ярости. И отбери их у меня. — Но у меня нет сил, — растеряно, словно в оправдание, проскулила Лина. — Хочешь сказать, что пламя Облака мне примерещилось? — Ну мало ли, вы так много пьёте, может, у вас… — но увидев, как на мгновение дёрнулся шрам на левой щеке, словно ожившая змея, замолчала, уже спокойнее зароптав: — Я им не обладаю! У меня нет пламени. Отец, конечно, был Небом. Но во мне не обнаружили зачатков ни одного элемента. Это какая-то ошибка. Может, это сами карты по себе выстроили щит! — Значит, тем более, карты остаются у меня. Что она могла возразить? Занзас лениво, будто только что проснувшийся тигр, поднялся, небрежно накинув форменную куртку, и убрав карты в карман так, чтобы Санторо увидела негласный пункт их игры: "забрать карты из кармана", направился на выход. Аделина понимала, что шансов нет. Украсть их во время трапезы? Сна? Все — тщетные, глупые попытки. Поэтому она нашла единственный выход — ещё куда более наивный: воззвать к совести Босса Варии. Она кинулась следом, едва поспевая за его широким шагом, постоянно путаясь в собственной юбке, ступала боком, и смотря в непроницаемое лицо, не смея даже дотронуться до куртки с той стороны, где лежали карты, выпрашивала вернуть их — ведь это, по сути, единственная её личная вещь. В конце концов, сдавшись, она попыталась нырнуть в карман, но Занзас отбросил её ударом руки к стене. И сползая по стенке, прорычав от боли и унижения, Аделина вскочила, пустившись в бег за скрывшейся на лестнице фигурой босса. Догнала она его в гостиной, где и произошёл конфуз: обгоревшая стена и разрушенный стол, который не успели ещё убрать, неприятно напомнил о том, что у неё быть может всё же есть сила. И тогда Лина пустилась в самый комичный из всех поступков — попыталась воспользоваться силой. Что она только ни делала на потеху Занзаса, который глумился и хохотал, когда она выставляла руки вперёд, выкрикивая: «Карты!», призывая те к себе. А Скариани лишь хлопал по карману, показывая, что приз-то всё ещё на месте. — Облачная стена! — помпезно провозгласила она, проведя руками по воздуху, ожидая увидеть вихрь пламени облака, а получил очередной хохот. Босс, расположившись на диване, как в первом зрительском ряду, наслаждался шоу с бутылкой виски. — Может, мне помочь тебе? Вдруг тебе нужна стрессовая ситуация? Могу, так и быть, израсходовать на тебя одну пулю. Лине хотелось свернуться в калачик и заплакать. Она чувствовала себя клоуном, бесполезным шутом, игрушкой в руках этого человека. Ярость настолько захлестнула её, что когда Занзасу наскучила её затянувшаяся пауза и он направился на выход, Лина схватила початую оставленную бутылку виски и швырнула её в него. Осколочный дождь разбился о широкую спину, оставив пятно на грубой материи куртки. На мгновение в глубине её еще детской души ей стало смешно, но смех, как правило, приносит за собой слёзы, и часто — горькие. Занзас остановился, и она готова была поклясться, что воздух стал тяжелее, словно невидимая чиркнувшая спичка наполнила пространство прозрачным пламенем. Санторо прижала ладони к губам, поняв, что натворила, и замотав головой, молебно запричитала: — Простите! Простите! Я не хотела, это всё мои руки! Вы же сами сказали, что стрессовая ситуация может помочь… Скариани обернулся, и Санторо замолчала, сделав шаг назад. — Стрессовая ситуация, говоришь? — шрамы расползались по лицу словно тени. Ничто не выдавало в нём гнев, кроме знаменитых отметин. И потемневших глаз, наполнившихся кровью. — Я покажу тебе, что такое настоящий стресс. Лина отскочила в сторону, вприпрыжку перепрыгнув через журнальный столик, и кинулась через сквозную арку в следующую комнату. Пламя ярости ударило по той же стене, что и час назад, будто уже в давно намеченную мишень для игр. Лина перекатилась через диван и попыталась проскочить на выход, но Занзас перехватил её за шкирку и опрокинул на со звоном развалившийся под её весом столик. Осколки лизнули острыми язычками. Лина едва увернулась от сапога, метившего явно в её черепушку, будто она — настоящее насекомое. Схватив осколки, Санторо швырнула их в лицо мужчины, Занзас, не ожидая, что та вообще сможет проявить хоть какое-то сопротивление, увернулся от атаки. И этого хватило, чтобы вскочить и кинуться на выход. Санторо бежала по лестнице, продумывая варианты спасения: в её комнате он убьет её, искать помощи у офицеров — они скорее придержат её, чтобы боссу было удобнее целиться. Странно, но вопреки плачевности ситуации, Лина ощутила всплеск затуманившего рассудок адреналина, странное возбуждение вперемешку с предвкушением. Будто она скользила на лезвии, играя со смертью, и это будоражило. Очередной удар пламени прошёлся над головой, но Санторо успела плюхнуться животом на ступени. Занзас не бежал, просто быстро поднимался, зная, что бежать ей всё равно некуда, и, хрустнув костяшками пальцев, остановился, наблюдая, как Лина мчится по лестнице выше — на крышу. — Думаешь, самоубийство будет лучше, мусор? Хотя, может, хоть в этом я с тобой соглашусь. Лина выбралась на крышу, сама не понимая, почему выбрала именно это место. Но ночной ветер успокоил. Загнав саму себя в тупик, Лина обернулась, и в это мгновение Занзас схватил её за горло, оторвав от земли. — Простите меня, — хрип жалкий, хрустящий, словно ломающий кости. А Занзас, наигранно взметнув бровями, приблизил её к себе. — Я тебя плохо слышу, мусор, может, повторишь? Может, в другой ситуации, если бы он не душил её на краю крыши на расстоянии пятнадцати метров от земли, Лина смогла бы назвать этот момент романтичным — полная луна, глумящееся эхо ветра, жар его тела и взгляд, будто прожигающий изнутри. Но сейчас найдя в себе последние силы, Лина лишь улыбнулась и прошептала то, чего Занзас ожидал меньше всего. — Отпусти меня. Послышалось? Или она сама просит отпустить её? Видимо, стресс на неё повлиял и убил последние остатки рассудка. А Санторо самодовольно ухмыляясь, пытаясь разжать его пальцы, болтая ногами, чтоб сорваться вниз, сладко прохрипела: — Давай, Занзас, отпусти меня, и Вонгола тебе всю плешь проест за изнасилование и убийство единственной Санторо. Ради этого стоит умереть, хотя бы тебе на зло. — Думаешь, взять меня на слабо? — шрамы медленно отступали назад, но Занзас даже не заметил, что гнев отступал словно отлив. Носком туфель Лина зацепила выступ, затем вторым, она стояла невесомо на носочках, пока Скариани опустил её, всё ещё сжимая бьющуюся жизнь в её проступающих венках на шее, но так, чтобы их глаза находились на одном уровне. — Или быть может, ты тешить себя мыслью, что я стал к тебе как-то по-особенному или лучше относиться из-за того, что выебал тебя? — Нет, не тешу, потому что вы не умеете любить других, и себя любить не даете. Вы — сердечный импотент, который не умеет выражать свои эмоции никак, кроме избиения и изнасилований. Как вы только терпите себя самого? — Ха. — Не то вздох, не то смешок непроизвольно вырвался из груди мужчины. Он поставил Санторо на выступ крыши, на мгновение разжав пальцы и подарив призрачное ощущение свободы, чтобы широким вдохом груди она захватила последний глоток, перед тем как его пальцы с ещё большей жестокостью сомкнутся, продавливая внутрь, и не сорвут с края крыши, толчком сбросив вниз. Лина ощутила лишь, как ноги оторвались и качнулись на ветру — словно бесполезные ветки. А после падала, падала вниз, подальше от тёмно-пустого неба, на фоне которого вспыхнуло жёлтое, словно молния, свечение. Только этот пламенный всполох упал вниз быстрее неё. Лина вскрикнула при приземлении больше рефлекторно, ожидая услышать хруст костей, а далее — предсмертную боль. Но внизу копошилось нечто живое и тёплое. Она перевалилась на бок, упав наконец-то на холодный газон. Знакомое рычание заставило подскочить и вновь упасть — всё-таки страх подкосил её, и Санторо была не в состоянии даже подняться. Лигр Занзаса толкнулся в её сторону мордой, обнажив пасть, Лина зажмурилась и отвернулась, внутри всё похолодело от ужаса. Так вот какую он выбрал для неё смерть. Быть загрызенной, видимо, намного больнее, чем переломать кости от падения с крыши. Но лигр сомкнул пасть на кофте, потащив за собой, будто пойманную дичь. Волоча за собой, Бестер кое-как заставил её тушку переползти к себе на хребет, после чего с важно-гордым видом направился в замок. В прострационном состоянии, все так же верхом на лигре, Санторо была сброшена в пункте назначения. Упав щекой на ворсистый ковер, она едва не чихнула, и сжав жёсткие ворсинки, чуть приподнялась, пытаясь понять, где оказалась. Она лежала у ног Занзаса, что за время их не оперативного передвижения, уже расслабленно сидел в кресле, больше напоминающем трон, у камина, рядом с которым расположился Бестер, лениво развалившись во весь рост. Сконфуженно, неуютно чувствуя себя в одних из покоев босса, Лина присела на колени. В одной руке Скариани застыл бокал, другой он задумчиво очерчивал подбородок и щёку, не отрывая взгляда от Санторо. Изучая так, будто впервые увидел. Сидя перед ним на коленях, она выглядела скорее выбитой из колеи, чем покорной или напуганной. Озиралась по комнате, явно ища выход. А после подняла на него непонимающий взгляд, вовсе не кричащий: «Я же говорила, что ты меня не убьёшь!», а скореевопрошающий: «Зачем ты меня сюда притащил?». — Прошу прощения за то, что наговорила на крыше, — она извинилась искренне, но если раньше она просила прощения, скуля, то сейчас произнесла ровно и спокойно. — И за конфуз с бутылкой. В конце концов, он не дал ей умереть, значит, она ошибалась, человечность в нём все же осталась. Пускай он и искусно прячет её. Хотя с другой стороны это мог быть голос разума, ведь как-никак, а её смерть принесла бы проблемы. — Я знаю, что наследие мы пока что не нашли. И я ещё никого не убила, чтобы заслужить ваше уважение, чтобы получить ответы на свои вопросы. Но карты. Карты-то вы можете мне отдать? — Так забери их. — будто после их разговора в кабинете ничего больше и не было, он выплюнул тот же безразличный ответ, отпив виски, и громко приземлил стакан на небольшой столик. И под ошеломляющее удивление вытащил карты из кармана. Санторо уже потянулась к ним, но Занзас сжал руку на добыче, разбивая все надежды. — Своими силами. Лина так и застыла в неловкой ситуации, сидя между раздвинутых колен мужчины, схватившись за край колоды в стальной хватке, тщетно пытаясь вытянуть с свою сторону. Силой так силой. Она ухватилась за смуглые пальцы, будто сплавленные из чугуна, пытаясь разжать их. Промелькнула глупость попробовать укусить их и даже посмеялась про себя, представив реакцию Занзаса, укуси она его за руку. После долгих потуг разжать пальцы, она понуро расслабилась, упав на колени, но не отпуская руки, уткнулась виском в бедро мужчины. — Вам это доставляет некое извращённое удовольствие? — Возможно. — Скариани перебросил колоду в другую руку, Санторо только вытянулась, чтобы перехватить их, но опоздала, от досады впиваясь ноготками в разжатую ладонь. — А хотите я вам погадаю? — всё ещё держа его ладонь в плену своих хрупких рук, Санторо вытянулась, присев максимально ближе, чтоб разглядеть линии на руке босса. — А ты умеешь? — Угу, — с важным видом закивала Лина. — В поместье у отца была одна служанка цыганка, она мне заменила подругу, она-то меня и научила баловаться картами Таро и немного хиромантии подучила. Поэтому эти карты так и важны для меня. Они — единственное напоминание хоть о чем-то светлом в моей жизни. Так можно? — Санторо кивнула на раскрытую ладонь. А Занзас из праздного интереса, криво ухмыльнувшись, расправил пальцы. Санторо увлечённо изучала линии, проводя по ним подушечками пальцев. На время она выпала из реальности, будто саму себя загипнотизировав прикосновением к человеку, который всего десять минут назад держал её над пропастью у крыши. Нервная дрожь прошлась от хаотично застучавшего сердца, но отогнав от себя волнующие мысли, она вернулась к работе. — Вот чёрт, вы проживёте долгую жизнь. — Что же, Вонголе придётся терпеть меня до самой пенсии. Санторо хохотнула, зацепившись взглядом за карты, которые Скариани спрятал во внутренний карман куртки. Достать их теперь будет ещё сложнее. — И это всё? На подворотнях Палермо и то больше от шарлатанов услышишь. — Нет, не всё, как я уже говорила, у вас короткая линия сердца, да ещё и с крестом. Не умеете вы любить в нормальном смысле этого слова, любовь у вас граничит со смертью. Либо всё, либо ничего, — с вызовом заявила Санторо, кокетливо проведя по линии сердца. А сама не могла выбросить из головы карты во внутреннем кармане. — Что, наглости не хватает попытаться? — Занзасу даже не нужно было читать её мысли — всё написано на личике, маячившем всего в паре сантиметров от него. — Вы мне руку сломаете. — Надо же, я впервые услышал разумную вещь от тебя, женщина, все-таки держишь обещание и растёшь на глазах. — Скариани резко перехватил её запястье и потянул, будто приглашая к левой стороне куртки, не прерывая зрительного контакта. Он не разрешал, он хотел, чтобы Санторо это сделала. И Лина понимала, что права выбора у неё нет, находясь в столько неоднозначном положении у его ног, в комнате наедине, откуда и криков-то помощи никто не услышит, Санторо решила просто не сопротивляться и по ходу игры распутывать её правила. Сначала неуверенно она скользнула по немного смятой рубашке, грудная клетка мерно поднималась под её ладошкой, а сердце было слишком спокойное, всегда в одной поре, не знающее страха и волнения. Опустив взгляд, Лина как можно аккуратнее скользнула под куртку, ища внутренний карман. Нервы сдавали, она неспокойно дышала, периодически затаивая дыхание и громко заглатывая, проклиная чёртов карман. Ему что, куртку Мармон шил со скрытыми в иллюзии тайниками? А до этого беспристрастное лицо босса очертила скабрезная улыбкой — ведь Санторо нашла карман, но абсолютно пустой. Непонимание и негодование вспыхнули в васильковых глазах, а когда она увидела, как мужчина лихо вскинул рукой, откуда из рукава показалась колода карт, лицо её вспыхнуло пунцовой яростью. — Ты обманул меня! Санторо, снова не проконтролировав себя, своей смехотворной силой ударила мужчину в грудь и попыталась перехватить колоду, но Занзас, даже не применяя силы, просто вытянул руку в сторону, а затем вверх, пока Санторо словно ребёнок, старалась дотянуться. Из-за того, что Лина попыталась потянуться вверх, чтобы подскочить, она снова почти оказалась на одном уровне с ним, по крайней мере, этого хватило, чтобы ощутить на своём виске горячее дыхание. Скариани поддался вперёд, но Лина не отстранилась, так и застыв, одной рукой цепляясь за его вытянутую, другая сжата в кулак на его груди. Голова закружилась, а когда его рука скользнула по её взмокшей спине, внутри всё оборвалось и тут же фейерверком чувств вновь поднялось вверх, ударив в голову. Она сама наклонилась, найдя его губы своими в неуверенном поцелуе. Разжала кулачок, поднимаясь от груди к шее, и дотронулась до щеки с шрамом почти невесомо. Она целовала его безответно, будто и не нуждаясь в его участии, но в то же время с толикой надежды, что её не оттолкнут. И получив какое-то своё личное удовлетворение от просящих прикосновений её губ, Занзас зарылся в красные локоны, ответив на поцелуй со всей дерзостью и страстью, сминая губы в грубом касании. Он был как натянутая струна и даже не собирался расслабляться и отпускать руку, в то время как Лина, открыв глаза, первым делом покосилась в сторону карт. Даже таким пускай и искренним порывом его не проймёшь. А когда она попыталась опустить его руку, Скариани выкрутил руку из её плена. И расслабил пальцы. Карты, треща как чечётка, отправились дорожкой на ковёр, образовав разномастное ложе. Лина вырвалась из плена поцелуя, обернувшись к своему брошенному трофею с тоской. — Вот, значит, как ты решила играть, — едко, но в то же время одобрительно хмыкнул босс и, схватив Санторо одной рукой за запястья, дёрнул вверх. — Набралась плохого у Варии, — с вызовом пожала плечами Лина и подавила писк, когда Занзас потащил её в сторону дивана, болезненно сжимая запястья. Карты остались брошены позади ненужной растоптанной вещью. Кажется, она всё-таки проиграла в игре, правил которой так и не смогла разгадать. И поверженной была брошена на мягкую обивку. Без возможности вырваться — Занзас перехватил кисти рук, прижав над головой, зажав дрожащее тело меж бёдер, с довольным оскалом наклонившись к отвернувшейся Санторо, что упрямо сжала губы. Но босс рукой непривычно ласкающим жестом забрался под кофту, гладя мягкую, покрывшуюся мурашками кожу. — Кажется, не только мне доставляет это извращённое удовольствие. Или же будешь отрицать, что не желаешь, чтобы я сейчас сорвал с тебя юбку и отымел как последнюю шлюху? С упоением Занзас ощущал, как бьётся её сердце под его рукой, сминающей грудь, как дрожат ресницы, и когда их взгляды скрестились в немой битве, босс резко подхватил полы юбки вверх под сдавленный женский крик. Санторо вцепилась в его плечи, а Скариани наклонился, демонстрируя, насколько она слаба в своих попытках остановить его. И сдавшись Лина перестала сопротивляться, сама вновь прильнула, желая горечи поцелуя. Дрожащими пальцами она расстёгивала непослушные пуговицы, а Занзас, подхватив её под бёдра, принял сидячее положение, откинувшись на спинку, позволяя ей неспешными, нервными движениями изучать его тело. — Видимо, я опьянела от виски на ваших губах, если действительно делаю это, — прошептала Санторо, наклонившись к его шее и языком проводя мокрую дорожку. Звенящий треск будто хлопушка взорвался и заставил Аделину непроизвольно вскрикнуть от неожиданности. Занзас, оторвав её от себя, опрокинул на диван, а сам подскочил, выпрямившись, словно удав, почуявший приближение опасности, что скоро станет его жертвой. Аделина, вытянувшись на руке, выглянула из-за своего укрытия. Ничего необычного, не считая разброшенных на ковре осколков гранёного стакана. Будто призрак сорвал его и со всей силы ударил о столик, на котором осталось несколько осколков, да лёгкая трещина. Потревоженный Бестер тоже поднялся, оскалив белоснежные клыки, и как и хозяин прислушивался к шумам. Занзас не ощущал ни чужого присутствия, ни активированное пламя. Лишь интуиция трубила, что в комнате что-то или кто-то есть. Если глаза его обманывают, то чутьё не подведёт. Внезапно вскинув рукой, он зарядил пламенем ярости в сторону, но удар пришёлся в пустоту и достиг стены. Аделина поёжилась от холода, уже знакомого, словно сизый туман обнимал её. Подобное она уже ощущала в лесу. — Здесь кто-то есть, — констатировала она. — Да, я и твоя пугливая задница, — осклабился босс, потушив последние искорки пламени и плюхнувшись обратно на диван. — Но стакан кто-то разбил. — Лопнул от твоего переизбытка чувств, — Занзас откинул голову на низкую спинку и устало помассировал переносицу. Лина ещё прислушивалась, ища хоть малейший шорох, дрожа, и аккуратно, будто боясь, что её оттолкнут, легла, пристроив голову на коленях Скариани, ища в нём пускай и безучастную, но поддержку. — Слезь, второй раз я останавливаться не буду. Аделина с болью в сердце прикрыла глаза, понимая, что не нужно даже карт Таро, чтобы понять — нет у них никакого будущего, что бы она себе ни позволяла мимолетно фантазировать. Пускай это больно, её тянет к нему, и что это именно — влюблённость, страсть или просто скука, она ответить не может, потому что обвиняя его в бесчувственности, обращалась в то же время к самой себе. И она поднялась, медленно перебравшись на другой край дивана. В дверь постучали, но стук доносился из другой комнаты, скорее всего кабинета босса — смежной комнаты. Не удосужившись застегнуть рубашку, Скариани направился к кабинету, а когда скрылся за дверью, Санторо подорвалась на коленях, судорожно собирая карты. Запихав те в карманы, со всех ног кинулась к двери, выбежав в коридор. И запыхавшись, остановилась лишь на другом этаже, переводя дыхание. В коридоре доносились голоса. Санторо остановилась на углу. Теперь она отчётливо различала голос Скуало, и ещё один, знакомый. Имя вертелось на кончике языка, но никак не могло войти в согласие с воспоминанием образа Хранителя Вонголы. — Такеши, какого тунца ты сюда приехал? — Ну, даже у Тсуны лопнуло терпение, меня, так сказать, отправили за вами. Без вас приказали не возвращаться… Аделина выскочила из своего укрытия, Хранитель Дождя Вонголы застыл, так и не высказав до конца мысль, удивлённо взметнув бровями. А растрёпанная Лина, лучезарно улыбаясь, замахала рукой. — Ого, — выдохнул Ямамото, — Аделина, ты в целости и сохранности. — Почему все так удивляются? — Просто кто-то думает, что у нас тут непрерывные пытки и убийства, — оскалился Капитан. — По правде говоря, Тсуна примерно так до сих пор и думает, — коротко кивнул мечник. — Так значит ты за нами? Это что-то вроде «Если Вария не едет к Вонголе, то Вонгола едет к Варии». Непринужденный смех Ямамото разбавил накалённую за день обстановку. — Так как ты, Аделина? По крышам больше не бегаешь? — Не-ет, — протянула Санторо, вспоминая, как Занзас полчаса назад швырнул её с крыши. — Не мучают, не бьют, не пытают? — Конечно, нет! — наигранно возмущённо воскликнула Лина, вспоминая летящее в неё пламя ярости и намеревающуюся раздавить её подошву сапога босса. — Холим и лелеем, — закатил глаза Суперби и, тронув ученика за плечо, кивнул в сторону лестницы. Кивнув Такеши на прощание, Лина поспешила обратно по лестнице к своим покоям, пока Занзас не хватился её. С победной улыбкой на устах, Санторо бесшумно прикрыла дверь, скользнув в отведённые для неё покои, где горел лишь неяркий ночник. Вытащив из кармана прихваченные карты, она пристроилась на кровати, тщательно пересчитав и убедившись, что всё на месте, облегчённо вздохнула. Не понимая уже болезненную привязанность к своим спутникам-арканам, она пристроила их на прикроватной тумбе, и пожелав то ли им, то ли самой себе спокойной ночи, выключила ночник. Единственным источником света в полностью зашторенной комнате остались смотрящие на мирно лежащую на левом боку Аделину серые глаза, в плену четырёх горящих мастей карт. — Спокойной ночи, Аделина, — прошептал голос из тьмы, что поглотила глаза. Масти карт закружились в вихре танца, рассеявшись в синей дымке, что тут же вспыхнула на тринадцатом аркане, покрывающем колоду.