***
Её комната покрыта годовым слоем пыли, воспоминаниями, затхлым воздухом. Клетка, которую она ненавидела всем сердцем, но, видимо, верно говорят, что хорошие воспоминания со временем перевешивают плохие. Тёплая ладонь ностальгии сжала сердце. Санторо открыла окна, попыталась хоть немного избавиться от пыли попавшейся под руку старой футболкой, но, страдальчески зачихав, бросила попытки. И вместо этого сорвала с кровати покрывало. Простыни пахли сыростью, но одну ночь можно было перетерпеть. — Что же, я дома. Аделина упала на бок, прикрыв глаза и попытавшись воссоздать картины из прошлого, как она засыпала раньше. Но очутилась в пустоте. Ничего. Никаких воспоминаний, сплошное ничто из одинаковых до тошноты дней, что слились в целые годы, которые она проспала наяву. Дверь скрипнула, Санторо приподнялась. Впорхнувший в комнату Луссурия с подносом, где стояли тарелки, набитые гастрономических изысками, пристроил ужин на тумбу, с которой Лина более-менее стёрла пыль. Что же Вария тоже зря времени не теряла два часа в старом поместье, решив сначала обустроиться. Вот только кое-что Аделину смутило. — Два столовых прибора… — Босс сказал, что будет ужинать здесь. Лина едва не простонала, завалившись на спину и натянув покрывало на голову. Занзас своим словам не изменял о круглосуточном надзоре, мало того, что она делила с ним комнату целую неделю в Мильфиоре, так он ещё решил покуситься на святую святых — её детскую спальню. Скариани появился с самым непринужденным и спокойным видом, будто делить одно ложе для них вполне обыденная ситуация. Скинув форменную куртку на ветхое кресло, мужчина игнорировал её присутствие. — Занзас, забери карты, — Аделина признала своё поражение, а самое главное, правоту босса, она сдалась, уступив своему упрямству, протягивая мафиози вещь, к которой была привязана как психически, так и мифически. Но Занзас, сверкнув тяжёлым взглядом глаз цвета терпкого вина, со звоном расстегнул бляху на ремне, от чего Аделина поджала пальцы на ногах, уж слишком показательно он стягивал ремень, и голос хрипловатый и грубый отрезал как ножом по нервам: — Оставь себе. — Но вдруг, пока мы будем искать наследие, а я уверена на все сто процентов, что здесь мы найдём его, этот человек… — Ты хотела сказать твой брат, — поправил Скариани, проведя ремнем по ладони, и со свистом ударил по руке, проверяя качество удара. Санторо побледнела, но отчего больше: от слов или действия, в котором заключалось не предупреждение, а скорее намерение. — Я не понимаю… — Хватит ломать комедию, — приблизившись, босс провёл согнутым вдвое ремнём по бледной щеке, покрытой россыпью веснушек. — Ты прекрасно всё знаешь, что карточный иллюзионист — твой мусорный брат Франческо Гвидо. Вмиг побледневшее испуганное лицо залилось краской, но далеко не от смущения, вспышка ярости накрывала каким-то чужеродным теплом, даже огнём, всплесками отдаваясь в голове, в конечностях, лёгким покалыванием на кончиках пальцев. Взглянув исподлобья на босса, игнорируя кожаный ремень, очерчивающий её подбородок, Аделина процедила гневным шепотом: — Что ты задумал? Ты столько времени заставлял меня избавиться от карт, а теперь настаиваешь, чтобы я носила их с собой. Ничего не рассказал Саваде об… — язык не поворачивался заикнуться о брате, она всё равно не желала признавать правоту Занзаса. — иллюзионисте, хотя тебе давно всё известно. — Тогда почему же ты не рассказала Саваде о брате? Лина проигнорировала вопрос, сощурив глаза. — Что за игру ты ведешь? Я не понимаю твоих намерений. — Ту же, что и все, — Занзас расправил ремень и ударил рядом с внешней стороной бедра Аделины. Санторо подскочила, но к двери не ринулась, не прерывая зрительного контакта, не желая показывать страха. — Ты ведь не думала, что я так просто спущу тебе проступок с неповиновением? — едко оскалился босс. — Но ведь теперь мне позволено носить карты, ты противоречишь сам себе. — Это сейчас я позволил, в Мильфиоре ты ослушалась моего приказа и будешь снова наказана. — Что, серьёзно, снова засунешь в меня пистолет? — Я выпорю тебя. От того, как спокойно он произнёс эту, на первый взгляд, абсурдную вещь, Лина прыснула, но веселье отступало на задний план. Скариани присел на край её постели, расправив ремень, и изогнув бровь, медленно скользнул по её телу вниз. — Снимай юбку и бельё. Лина поёжилась, непроизвольно зажав ноги, внизу живота заныло от одних слов и приказного тона — беспринципного, властного, такому невозможно не повиноваться. Аделина потянулась к замку сзади, но остановилась, из упрямства, а не страха. — Не сниму, — сардонически усмехнувшись, передразнила Аделина. Всплывшая слишком пошлая и довольная ухмылка на лице в контраст взгляду, что, казалось, мог испепелить своей злостью, Занзас замахнулся ремнём, ударив по бедру Аделины, вскрикнувшей больше от неожиданности, чем от боли. Она подпрыгнула вперёд от ремня, и Занзас, воспользовавшись её заминкой, сдёрнул юбку к ногам, а следом нарочито медленно стянул бельё. Аделина залилась краской, затаив дыхание, и вцепилась в плечи мужчины — ноги подкашивались уже от прикосновения грубой и горячей кожи пальцев. Аделина неуклюже переступила через упавшие к ногам трусики и, зажмурив глаза, прикусила губу. Грубыми движениями Занзас провёл от коленей до ягодиц, скользнул назад, сжал ягодицы, от чего Лина дёрнулась вперёд, споткнувшись, села на колени мужчины. Он тянул её вниз, щекоча пальцами внутреннюю сторону ягодиц. Он прикосновения грубого материала брюк с её обнажённой плотью, Лина дёрнулась назад, но Занзас крепко прижал её к паху. Санторо цеплялась за смятую в её пальцах рубашку, как за верёвку, брошенную утопающему. Именно так она сейчас и чувствовала — тонувшей в его руках, ощущая себя в таком положении слишком беспомощной и уязвимой, он может сделать с ней всё, что вздумается. Лина прижалась сильнее, пристроив голову на плечо, уткнувшись губами в шею, красное перо мазнуло по верхней губе, щекоча ещё сильнее, чем блуждающие на её ягодицах и пояснице пальцы, давящие на позвонки. Если он прикоснётся к её лону, она точно кончит от одного прикосновения. — Ложись, — совсем охрипшим, чуть дрогнувшим голосом приказал Занзас. Аделина с тихим вздохом разомкнула объятья, вытянувшись, взглянув в глаза, застеленные дымкой собственной похоти. И поддавшись вверх как можно аккуратнее, легла на колени, сползая вниз к тёплой постельке, так что её ягодицы находились на уровни его коленей. Руки грубо завели назад, вопреки ожиданиям ремнём он связал её запястья, так туго, что из груди вырвалось болезненное шипение. Провел тыльной стороной ладони почти невесомо по холодным ягодицам и ударил с размаху по правой. Лина дёрнулась, вскрик сдержала, сжав пальцы рук и ног. Второй удар пришёлся по левой. Удары с каждым разом становились сильнее и сильнее, на шестом Санторо вскрикнула, выгнувшись, зубами зацепившись за рядом лежавшее покрывало. Скариани отвесил звонкий шлепок по покрасневшей саднящей коже, погладил, будто оценивая собственную работу, пальцы скользнули глубже, услышав сдавленный стон, довольно оскалился, продолжая наносить удары. Аделина ёрзала, выгибаясь и дрожа от лёгкой боли и слишком сильного возбуждения, не одной ей было тяжело, она ощущала упирающийся в неё стояк, и в отместку прижималась сильнее, слышала шипение босса, от её действий наносящего смачные удары. На следующем ударе Лина непроизвольно расставила ноги, попытавшись скатиться вниз, но получилось, что подставила себя лишь сильнее, удар пришёлся по половым губам, и, не выдержав, отпустив намокшую ткань покрывала, Аделина протяжно застонала. Занзас задержался на месте, уже достаточно намокшем, чтобы спокойно впустить его пальцы, но издеваясь ещё сильнее, он лишь гладил набухшую плоть, средним пальцем углубляясь вовнутрь. — Я больше не могу, — простонала Санторо, пытаясь нанизываться на пальцы. С самодовольной улыбкой Занзас отвесил удар по правой ягодице, спустившись обратно к лону, вонзив сразу три пальца. Аделина закричала, оргазм накрывал резко и грубо, совсем как сношающие её пальцы. Занзас скинул её с коленей, приподнял, дрожащей рукой расстегнув ширинку и выпустив налитый венами член, дёрнул Санторо, заставляя принять сидячее положение и подхватив под талию, насадил с глухим стоном. Аделина запрокинула идущую кругом голову, она уже плохо соображала, чувствуя лишь пульсирующий внутри член, и руки, грубо сжимающие и подкидывающие её тело. Зубы сомкнулись на мочке уха, Аделина выгнулась сильнее, подставляя губы под поцелуй. Языки сплелись в беспорядочных, вульгарных движениях. Занзас кончил, оставляя синяки на теле от сжавшихся в тиски пальцах. Аделина обессиленно облокотилась о тяжело вздымающуюся грудь, чувствуя, как её наполняет его семя.***
— Врой, — капилляры на глазах Капитана Варии медленно, но верно лопались под нарастающие децибелы голоса. Сжимая в руках карту, которую за пройденные два часа поиска иглы в стоге сена, Вария нашла только очередную головную боль в виде схемы дома, с крестом на одном из этажей. — Это гребанная карта с крестом!!! Что не так было с этим Альберто Санторо? У него что, после смерти жены совсем не было личной жизни?! — Не удивительно, что тётка Аделины не нашла Наследие, какой идиот будет этим заниматься, — надменно фыркнул Аспер, создавая очередную иллюзию в виде светильника. Дом был полностью обесточен, проводка давно прогнила, и варийцы были вынуждены бродить в доме ужасов Санторо, как они про себя назвали это место, ибо паутина, заменяющая узоры на стенах, атмосферный вой ветра в пустых стенах, а ко все прочему еще и Леви, которому подвесили на прическу светящиеся фонарики Мармона, чтоб освещал путь, смотрелись поистине жутко. — Этой хреновиной занимаемся мы, — поморщив нос, стряхивая с себя слой пыли, процедил Принц. — Когда всё закончится, потребую, чтобы Вонгола оплатила нам путёвку в Мафию Ленд на месяц, — Мармон освещал тернистый путь, пытаясь определить, в какой части поместья они находятся. — Судя по кресту на карте, пункт назначения находится где-то в подвале. Цыганка же вроде говорила, что у отца была подпольная лаборатория, — заключил Бельфегор, изучая карту. В конце загорелась пятиконечная звезда, от которой варийцы впали в позы боевой готовности, обнажив оружие. — Очередной зомбак мёртвой жены? — зашишикал Бел. — Должен же здесь был остаться свой охранник, как в лесу. — Замочим его и всё. Варийцы с воинственным криком кинулись на приближающийся двухметровый угрожающе сверкающий объект. И занеся оружие, испуганно заверещали, когда свет их фонаря упал на такого же закричавшего Леви, уже направившего на призраков, как он для себя решил, зонтики. — Твою мать!!! Ты смерти нашей хочешь! — взревел Скуало. — Беру свои слова обратно, Савада должен нам годичный отпуск, — вынес единогласное мнение за всех сползший по стене иллюзионист.***
— Деньги, деньги, давайте продадим Санторо в цирк. — Аделина, водрузив на макушку покрывало, что в её понимании должно было заменить любимую накидку Мармона, семенила из угла в угол, жадно потирая руки. Но скинув надоевший образ, Аделина вытащила из-под кровати старую коробку и, судорожно порывшись в тайном ларце, зачесала копну непослушных волос вперёд на лицо и нацепила на макушку корону. — Я его высочество Бельфегор, ши-ши-ши, из никому не известного царства за тридевять земель, поклоняйтесь или будете расчленены. И сорвав пыльную корону, взметнула красной копной назад, резко вскинув рукой в сторону. — ВРОООЙ! И зайдясь кашлем, поняв, что её голосовые связки на подобное не рассчитаны, упала на колени, страдальчески простонав: «Босс». Аделина кое-как поднялась с коленей и спиной завалилась обратно на кровать, чувствуя, что батарейки кончаются, но от боли в пятой точке застонала и перевернулась на живот. — Ты говорил, что алкоголь — лучшее обезболивающее. Занзас, будучи единственным зрителем дебюта пародий Аделины, расположился у изголовья кровати, покончив с ужином, и лениво потягивал из горлышка уже вторую бутылку виски. На страдания Санторо после порки он предложил уже излюбленное лекарство, от которого у Аделины на голодный желудок, мягко говоря, снесло крышу и с неведомо откуда взявшейся энергией, она поспорила, что сможет спародировать каждого, кого он ей назовет. Лучше всех у неё вышел сразу же Савада, при имени которого Санторо тут же вжилась в роль, подскочив с фирменным криком: «И-и-и». — Ну можно мне теперь поужинать? Я просто уверена, что та вторая тарелка предназначалась для меня, — еле ворочая языком, Аделина поползла по кровати в сторону прикроватной тумбы, перегнувшись через Скариани, на что получила ударом в позвоночник и упала на колени босса. — А меня слабо спародировать? Аделина проворчала нечто нечленораздельное. — А разве то, что я уже пьяная, не является пародией? — устало зевнув, упершись щекой в ногу мужчины, Аделина упрямо тянула руку к тарелке. — Ты похожа на пьяную выпускницу, впервые дорвавшуюся до алкоголя. — Занзас потянул Аделину за кофту вверх, заставляя сесть на колени. Санторо, потирая слипающиеся глаза, приняла протянутую бутылку и снова отпила из горла. — Учись пить, иначе споит тебя злобный мафиози и воспользуется тобой. — А кое-кому меня даже спаивать не нужно, чтобы издеваться. И вообще, это что-то вроде последнего наставления в путь-дорогу? — Я всё ещё жду от тебя заключительного номера. — Скариани растянул губы скорее в оскале, чем в улыбке, и подцепил с тарелки смачный зажаренный кусок ягнёнка. Тяжко вздохнув, собравшись с силами, Аделина заключила всё возможное презрение в одно слово с грубыми нотками сарказма: — Мусор. Занзас потешаясь, едва сдерживая хриплый смех, протянул заслуженную порцию. — Когда мы найдем Наследие, то… что будет дальше? — Санторо снедал этот вопрос последние дни, но на трезвую голову она никогда не отважилась бы его задать. — Что ты хочешь от меня услышать? «Приезжай в Варию в гости на выходные»? — Занзас скривился, взболтнув плескавшийся на дне алкоголь. Аделина уткнулась взглядом в тарелку и грустно улыбнулась. — Ну, может, открытки хоть на новый год будем друг другу посылать? Пойду, найду Луссурию, пусть залечит мне мою пятую точку, — покончив с ужином, Аделина вытянулась, скидывая алкогольное наваждение, и потянулась уже встать, но Занзас перехватил её за запястье. — М, что опять не так? Аделине стало не по себе — то, как смотрел на неё сейчас Занзас, было совсем по-иному, не так, как раньше. Вроде и нет того презрения и ярости, пренебрежения, но все равно не по себе — мурашки пробегают по позвоночнику, стянутому похолодевшей кожей. Они смотрели друг на друга так, будто пытались что-то понять, запомнить, точно, ведь это быть может последняя ночь, которую она проведет с Варией. И больше никогда не увидит Занзаса. А даже если судьба и сведёт их вместе, то уж наверняка он и не будет о ней помнить, сотрёт как ненужный сор, задержавшийся в его жизни на несколько месяцев. И если это последний день, то может стоит высказать и спросить всё, что вертелось на языке. И робко дотронувшись до щеки Скариани, она задала вопрос, который вырвался сам из дрогнувших уст: — Ты когда-нибудь любил? В глубине терпко-винных глаза что-то неописуемое вспыхнуло в один миг и потухло, Занзас непроизвольно дернулся назад, чуть запрокинув голову, уворачиваясь от ненужной ласки. Его рука сильнее сжалась на запястье Аделины, но Санторо упрямо провела кончиками пальцев по скуле. Пьяная дура, полностью потерявшая инстинкт самосохранения. — Ничего глупее напоследок не могла спросить? — голос Скариани немного охрип, будто в горло насыпали песка. — Не могла, я же пьяная, что думаю, то и несу. — И поёрзав, отняла руку от лица босса, её качнуло в сторону, веки наливались свинцом и, не удержав равновесия, она лениво растянулась, пристроившись на коленях босса. — А я вот никогда никого не любила, — в полусонном бреду, прошептала Санторо. Не любила, — повторяла про себя Аделина, но не могла сказать то же с уверенностью в настоящем времени. — Знаешь, возможно, я и правда чересчур пьяна, но если бы можно было голосовать за будущих боссов Вонголы, я бы отдала голос за тебя. Ты истинный босс мафии. Уж не знаю, комплимент это или нет… Она засыпала, разморённая тяжелыми днями, усталостью и теплом. Скариани отпустил её запястье, сжал кулак, а разжав, точно сомневаясь в ядовитости к тому, к чему хотел прикоснуться, дотронулся до красных прядей. Лениво провёл по загривку, наблюдая за дрожащими ресницами. — Никогда, — то ли ответ, то ли эхо уже сказанных слов. Занзас сжал кулак, в последний раз кончиками пальцев дотронувшись до бледной щеки. И аккуратно переложив Санторо на подушки, направился на выход. Занзас спускался по лестнице, кажется, из гостиной доносились крики, маты, угрозы и восклицания, которые мёртвого бы подняли, не то, что босса. Когда Занзас вошёл в зал, то застал цирк на дому, лихорадку безумия. Хранители по жизни были отбитые, но такой дурдом он наблюдал впервые. Скуало в крови пинал обморочного Леви, что развалился пластом, раскинув руки и ноги звёздочкой. Неподалеку лежащий Бел с промокшей шевелюрой, то же вероятно в крови как и Скуало, закинул ногу на ногу и шипяще смеялся. Ещё один лежавший рядом мусор — Луссурия с почему-то обнажённым торсом, закинув руки за голову, смотрел, вероятно, в потолок как и Бел. Мармон носился из угла в угол, находясь сейчас явно не с ними, причитал и грозился наслать проклятие на всех: Саваду, Реборна, Санторо, помянул до пятого колена, да так из прострации и не вышел. Рядом стояли ведра с водой. К слову пол был мокрый. — Мусор, какого хрена? — по-другому Скариани назвать увиденное не мог. Скуало, оставив несчастного Леви в покое, рванул в сторону Луса и Бела и выставил руки вверх, новые капли крови запачкали макушку капитана. Занзас подошёл ближе и зажёг пламя ярости, поднеся его к потолку, что-то капало, и, ударив сгустком пламени по воздуху, мужчина осветил кровоточащие на потолке буквы, но послание прочитать не успел. — В этом гребаном доме ужасов Санторо сдохла вся проводка, мы ходим как ежики в тумане, собрали кучу пыли и паутины, синяков и шишек, гребаную карту с крестом, которая привела нас в одну из комнат, где нашли инструкцию для чайников, полить потолок, ещё раз вслушайся в это высказывание «полить потолок», чтоб узреть какую-то ебаную истину! Теперь вопрос, в кого Санторо такая ебанутая, по крайней мере окончательно решён. Когда мы его «полили», закапала кровь, отчего Леви и грохнулся в обморок. А теперь самое главное! — Прокричавший на одном дыхании Скуало рукой взмахнул в сторону Бела, который, лёжа на полу, как на пляже, продекламировал послание с потолка: — «Пролитые кровь и слёзы на время откроют врата в душу мертвеца». Суперби многозначительно развел руками, мол вот, и что теперь дальше. — Никто ночью вас вылазками по Санторским аттракционом устраивать не заставляет. Как рассветёт, продолжите, — босс толкнул со звоном прокатившееся ведро. — А если наведается родственник? Не логичнее закончить всё быстро? — Смеешься, только его я и жду, — Занзас остановился, сжав кулак, искоса глянув на вздрогнувшего капитана. — Получим не только наследие, но и карточного ублюдка, не получится поймать — убейте. Стрелять, резать, бить на поражение. Хранители притаились, прислушиваясь к приказанием лидера. — А что с его иллюзиями? — не унимался Суперби. — Маски же прихватили? Луссурия щёлкнул пальцами, подняв большой палец вверх — всё готово. — Значит, проблема с сонным газом решена. Завтра всё закончится.***
Аделина спустилась в гостиную, где громко переговаривающиеся варийцы сидящие за столом играли карты. Санторо подошла к подоконнику, но в попытке прикоснуться к окну, запуталась в паутине. — Эй, цыганка, не хочешь в карты сыграть? Это же твоя любимая тема, — вполне дружелюбно предложил Бел. — Моя тема гадальные карты, а не игральные. — Да брось, боишься проиграть все сбережения своей семьи? — У меня их вообще нет. — Я могу дать тебе денег в кредит под 98% годовых, — не без злобный интонации проявил альтруистический порыв иллюзионист. — Это что ещё за процент такой? — вспыхнула Санторо. — Я подумал, что 99% будет слишком бесчеловечно, — и развернувшись к Аделине, улыбнулся самой благочестивой улыбкой, на какую был способен. В гостиную вошли босс и его правая рука, карты тут же исчезли в иллюзии Мармона, Туман помнил, что с недавнего времени босс на дух не переносил всё, что имело к ним отношение. — Ну, теперь когда все в сборе, можем начать торжественную часть с открытием потайной двери? — Луссурия отодвинул от стены возле камина небольшую книжную полку. — А вы её нашли? — изогнув бровь, скептично поинтересовалась Санторо. — Пока кое-кто отлеживался, мы, кажется, нашли лазейку. — Капитан указал на отверстие в стене, по диаметру идеально подходящее под катану. И Капитан, вонзив лезвие вглубь стены, отошёл на приличное расстояние — им хватило уже кровавого потолка ночью. Пол гостиной покрылся паутинной сеткой трещин. Будто ломающиеся кости, его раскаляло пополам. Вария приготовилась прыгать на оставшиеся целые островки, но ноги провалились на новое дно — скрывающаяся под полом платформа опускалась под гудящий визг заржавевшего механизма. Иллюзия? Едва ли. Пространство поглотила тьма, затягивающая на самое дно, подальше от единственного источника света, оставшегося далеко наверху, над головами, куда искатели сокровищ устремили взгляды. Молчание превратилось в обоюдное согласие. Даже Лина не решалась произнести хоть слово, теснилась ближе к центру, к Занзасу. А когда платформа остановилась, и по мановению невидимой палочки зажглись десятки мерцающих огней вдоль скалистого коридора, встретилась с боссом взглядом. И по негласному приказу первая спрыгнула вниз, медленно-усталым шагом направившись вперёд. — Ничего такой подвальчик у Санторо, — едко подметил Скуало, скептически оглядывая узкий коридор. Оно и верно, Аделина и представить не могла, что жила когда-то под целым подземельем. О лаборатории — безусловно, но не о таком. Коридор вывел к пещере, точь-в-точь напоминающей подземную усыпальницу в горах с женщиной в стеклянном гробу. Но здесь не мерцали горные породы, а острые зубчатые камни отдавали вековой промерзлой сыростью. Ни намека на источник света, Лина судорожно искала вдоль стен хоть что-то, напоминающее факелы. Вероятно Вария проделывала тот же трюк. В итоге в другом конце зажёгся красный огонек — Бельфегор активировал пламя Урагана на кольце, использовав в качестве своеобразного источника света. Медленно и нехотя огоньки зажигались в разных точках, следом засветило Солнце, Туман, Гроза, Дождь, даже Лина, приложив все усилия, зажгла слабый отголосок Облака на кончиках пальцев. Последним, явно с большой неохотой, подключился Занзас. Соединившееся пламя Неба с пламенем Ярости замерцало ярче всех, точно настоящий укрощаемый огонь. — Аделина! — шёпотом отчаяния разнёсся будто иллюзия недосягаемый голос, женский и дрожавший. Санторо вздрогнула, остановившись, вопросительно взглянув на хранителей. Видимо, показалось. Пламя посмертной воли устремилось радужными всполохами ввысь. Пламя в руке Аделины юрким мотыльком вспыхнуло, вырвавшись на волю, врезавшись в центр купола пещеры. Разноцветные мотыльки вспыхивали со всех колец, устремляясь искрящимся шлейфом к центру неизведанных высот пещеры. И слившись воедино, взорвалось каскадом искр, осветив пещеру неугасимым источником света. Зажужжал словно тарахтящий мотор пол, окруженный стеклянной стенной. Пол подался вверх, выпуская поднимающуюся платформу, остановившуюся на уровне руки. По центру которого стояла пузатая бутылочка, наполненная тёмно-синей жидкостью. — Кажется, мы только что непроизвольно решили очередную шараду, — криво усмехнулся Бельфегор. Никто не решался первым подойти к стеклу, Аделина остолбенела, коленки почему-то подкосились впервые за всё время, и лижущий холодок прошёлся по спине. Не отличающийся терпением Занзас ударил по стеклу, со звоном рухнувшим осколочным дождём, даже не поранившим его тело. Скариани подхватил небольшую склянку, помещающуюся в одной ладони. — И? Что это за дрянь на этот раз? Очередная подсказка? — Может, это и есть Наследие? — неуверенно почти шёпотом предположил Мармон, замявшись на месте. Занзас покрутил бутылочку, почти заметным маленьким рисунком на стекле расположился рисунок крохотного скорпиона. — Плевать. На месте разберёмся, что это. — Белиссимо! Белиссимо! — эхом разнёсся дрожащий в возбуждённом волнении мужской голос. Вария встрепенулась, синхронно схватившись каждый за своё оружие, встав в боевую стойку. — Благодарю, господа, за проделанную помощь! — Явился, — пронеслась одна и та же мысль, озвученная Капитаном. Мужской голос исходил от молчавшей Аделины Санторо. Застывшая в бледном испуге, она прижала ладони к губам, вероятно, сама не понимая, почему голос исходит от неё. — Вы и правду нашли его! Точно бабочки карты вылетели из кармана куртки Аделины, бешеным потоком выстраиваясь в рост человеческой фигуры. Несколько стилетов вонзились в складывающуюся объёмную фигуру человека. Удары по очереди приходились со всех сторон, пламя ярости, выпущенное пистолетом босса, на мгновение рассыпало карты по всей пещере, но упрямые арканы, точно настоящие лезвия, вновь метнулись в сторону с невероятной скоростью, за которой не успела следующая атака, собрались в мужскую фигуру, цветные веки дрогнули, раскрыв серо-голубые глаза. — И спокойной ночи, — ласковым голосом прошелестел мужчина, подняв руку. Кольцо ада выпустило густой поток индигового тумана, заполнившего всё пространство. — Мармон, сейчас! — приказал босс. Аспер выпустил плотную завесу иллюзии, что превращала мерцающую сонную пыль в застывший сгусток. Каждый успел надеть заранее приготовленные маски, в момент, пока иллюзионист не успел материализоваться и возобновить атаку с сонным газом. Меч Суперби рубанул по карточному телу, вновь резвящемуся в синем мареве. — Чёртов босс, это гребаная иллюзия! — Самого иллюзиониста нет, какого черта, — Мармон прикусил губу и сильнее прижал кислородную маску. Мерцающей пылью туман вновь поднялся над головами, оседая сухим дождём. Но что хуже всего, воздух наполнился щекочущей пылью, забивая лёгкие, будто жгучий перец, вопреки надетым маскам. — Вы неверно расценили ситуацию, мой сонный газ действует не на физическом уровне, — голос разносился со всех сторон, от складывающихся карт. — А на психическом. Скариани схватился за отсутствующую маску, гребаный иллюзионист обманул их же глаза и обоняние. Лина наблюдала за разворачивающейся картиной, не в силах пошевелиться. Страх сковал цепями настолько, что она не успевала за развивающимися событиями. Вария падала в буквальном смысле, упрямо атакуя и проклиная всё на свете, нанося последние удары, пролетающие мимо. Первым свалился Луссурия, следом за ним потеряли сознания и все офицеры. Скуало держался предпоследним. Занзас упрямо держался на ногах, стреляя по уворачивающемуся вихрю карт, но мышцы от сонного газа расслабились и пистолет вместе с треклятой склянкой упали. Бутылочка прокатилась к карточным ногам, иллюзионист подхватил найденное сокровище с прочерченной линией улыбки на цветном рту. И одним хлопком оказался за спиной уже у оседающей Аделины, подхватив её на руки. И последний раз окинув с гордостью результат работы, самодовольно захохотал, направившись к узкому коридору. Скариани зашёлся кашлем, всё ещё оставаясь в сознании, в последней попытке собрать пламя ярости, которое переполняло его до краев, даже несмотря на состояние. Размозжить башку чёрствому иллюзионисту, сжечь дотла. Но глаза предательски закрывались, пеленой застилая удаляющуюся фигуру. В мёртвой тишине подземелья, среди распластанных по земле тел, с полностью рассеившимся пламенем тумана, замерцало радужное кольцо, яркой вспышкой пламени из ниоткуда вырвался сильнейший поток, отдающий жаром пламени посмертный воли. Занзас не мог понять, откуда оно исходит? Сверху, или же оно действительно возникло из ниоткуда, разрастаясь с каждым вращением кольца. Кольца множились, создав сферу, одно кольцо материализовалось в змею, сомкнувшую зубья на собственном хвосте. Кольца замедлили свой ход, выпуская выпрыгнувшую фигуру. Что это? Очередной дешёвый финт фокусника? Или же галлюцинации борющегося сознания? Занзас держался из последних сил, из-под полуопущенных век наблюдая за очертанием женской фигуры, приземлившейся на колени. Точёные ножки на каблуках выпрямились. — Получилось? — Скариани готов был поклясться, что услышал голос Аделины. — Ебушки-воробушки, это была не галлюцинация от шока, сработало. Выпрыгнувший мираж, стуча эхом каблуков, кинулся к нему. И присевшая рядом на корточки Аделина Санторо с испуганными глазами, точно увидевшая за свой не короткий путь воплощение смерти, тревожно схватилась за плечи босса. — Занзас, не теряй сознание! У меня мало времени, мне нужно, чтобы ты выслушал меня! — Какого чёрта? — прохрипел босс. Аделина не совсем была Аделиной. Заплаканная с измазанной тушью под глазами. Выпрямленные волосы стали короче, спадая на плечи, белая рубашка вся в крови, но вероятно чужой. Базука десятилетия? Нет, старше она не выглядела. Повзрослевшей, но ни как не постаревшей. — Послушай, сейчас это прозвучит как самое настоящее безумие, но тебе придётся просто поверить на слово. Сейчас я нахожусь у Франческо Гвидо, он похитил меня вместе с украденным наследием в подземелье горы Монте Ветторе, там у них что-то вроде базы. Когда вытащишь меня, прошу тебя, отправь меня к врачу! Пусть просветят всем, чем только можно: рентген, узи, катэ-матэ. Во мне будут два сюрприза, — с горькой улыбкой Лина потупила заблестевший от слёз взгляд, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Прости, я не могу говорить конкретнее, это сложно объяснить. И самое главное запри меня! Никуда не выпускай, если надо, прикуй к себе наручниками! А если я вдруг сбегу, то ищи меня в старом поместье семьи Инрико в Латине. — Лина судорожно поправило мешающие пряди за уши, стреляя глазами, слово пытаясь ухватиться за ускользающую нить. — Господи, кажется, время кончается, мне нужно уходить. Занзасу хватило сил, чтобы схватить её за запястье, но прорычать вопрос не удалось, он терял сознание, последним увидев обеспокоенное лицо и бегущую по щеке дорожку слез. — Прости меня, пожалуйста, Занзас, за всё, что я сделаю. Я та ещё самонадеянная идиотка, сейчас я это признаю! И еще надень семнадцатого июня бронежилет! Не смей без него никуда выходить! А лучше вообще не выходи! Запомни семнадцатого июня, иначе ты умрёшь! — и вырвав руку, бросилась в смыкающееся кольцо пламени. Что сжалось в свернувшуюся сферу вместе со смеженными веками потерявшего сознание босса Варии.