Голова трещала как после долгой попойки, Аделина попыталась пошевелиться, кости ломило еще пуще многострадальной головы. Поёрзав на месте, пытаясь найти удобную позу, Санторо приоткрыла глаза, несильно, боясь яркого света, которого не обнаружила. Наоборот — приятный полумрак, небольшой огонёк в виде настольной лампы горел в стороне от кровати, на которой она пристроилась на смятом одеяле. Вместо стен — вымощенные камни, холодные под подушечками пальцев, которыми Санторо вела по стене, точно оценивая.
Превозмогая ненавязчивое головокружение, Лина приподнялась на локтях, пытаясь понять, где она очутилась. На пятизвездочный отель не тянуло. Скорее логово или убежище внутри пещеры. В другом конце стоял стол, у которого разговаривали двое. Один сидел, педантично капая из пипетки синюю жидкость в маленькую склянку. Другой, закрывающий его спиной, принял протянутый бутылёк.
— Передай боссу. Этой обманки будет вполне достаточно, чтобы он успокоился на время, пока я не запущу механизм.
И как она могла забыть это лицо? Человек, стоящий спиной, когда развернулся, пряча бутылёк в карман куртки, предстал ни кем иным, как загадочным охранником со свадьбы Савады. И родным братом. Только с чёрной вытатуированной слезой пики под правым глазом. Не сказав ни слова, он направился к выбитым ступеням наверх и растворился в синем мареве. Сидящий за столом второй Франческо тщательно закручивал найденный бутылёк, поставив на стол и, довольно погладив ладони, с уставшей улыбкой поднял взгляд на ничего не понимающую Лину. Похищенная смотрела совсем не со страхом, скорее с детским любопытством и тревогой, столкнувшись с новым неизведанным объектом. В отличие от ушедшего Франческо, у этого глаза обрамляли татуировки оба глаза из мастей карт.
— Здравствуй, сестра, — расплывшись в улыбке, Франческо поднялся, распростерев руки для объятий, на которые Аделина ответила скептицизмом, поджав под себя колени, изучая каждую чёрточку лица похитителя. Она до сих пор не знала, как относиться к человеку, последнему родному и близкому, но одновременно такому далёкому.
Франческо, разочаровавшийся в неудачной попытке, опустил плечи, поджав нижнюю губу и смущённо почесав щеку.
— Прости, это вероятно выглядит как похищение. Какой-то незнакомый мужик, материализовавшийся из карт, забирает тебя в другое подземелье.
— Нет, не выглядит, — на удивление серьёзно заявила Санторо, поднявшись, сама подбираясь ближе, разглядывая татуировки. — А тот, кто вышел…
— А, это, — Франческо указал на ступени, щёлкнув пальцами, и из ниоткуда в пламени тумана появилась его точная копия, но с татуировкой крести над бровью. — Это мои реальные иллюзии, они почти материальны как и я, могут использовать силу и телепатически передают всё, что происходит с ними. Этот охраняет наше убежище. — И щёлкнув вновь, развеял кивнувшего двойника. — Прости, мне пришлось тебя вырубить тоже. Это одна из моих способностей, я создаю из иллюзии усыпляющий газ.
— Как на свадьбе…
— Верно. — Франческо присел на кровать, проведя Лину за собой и приглашающе похлопав рядом. — У тебя наверняка много вопросов.
— Почему я тебя не помнила? — перебила Санторо — на удивление, именно этот вопрос волновал её больше всего. Как и почему она забыла родного брата? — К этому ты приложил руку? То есть, я в том смысле, что иллюзионисты же могут копаться в сознании и подсознании.
— Я бы никогда не пошёл на подобное, — Франческо скорчил возмущённую гримасу, взяв Лину за руку, сощурив глаза, смотрящие в сторону. — Я не могу дать точный ответ на этот вопрос, но могу предположить, что к этому приложил свою подлую руку Альберто Санторо. Ты была совсем маленькая, пять лет, когда мне восемь. Для тебя я был незначительным воспоминанием, и Альберто не составило труда заставить меня забыть, он стёр обо мне все упоминания и подкреплял это своими таблетками. — Франческо говорил о её отце с неприкрытым отвращением, уголки губ то и дергались, будто с не сорванных оскорбительных слов. — Я рос в приюте, пока меня не забрала семья, на которую я впоследствии стал работать.
— Какая семья?
— А это уже не имеет значения, скоро всё закончится. Хотя думаю, что Занзас Скариани вполне может знать и это. Не удивляйся так, он многое знает. Но его дешёвое тщеславие вылилось в желание доказать Саваде Тсунаеши, что он лучший кандидат на место босса Вонголы, найдя Наследие и поймав меня. Видишь, во что вылилось его упрямое самомнение. Кстати. — Лина попыталась остановить Франческо, но он вырвался, вернувшись к столу, где лежали её карты. — Это стоит вернуть тебе.
— Карты твоих рук дело? — приняв свой талисман не то удачи, не то несчастья, Санторо не могла понять, что она чувствует. С одной стороны, Франческо был единственным живым родственником, с другой — совершенно чужой незнакомый человек, о чьих планах она могла лишь догадываться. И всё же она не ощущала себя в опасности, скорее наоборот. Расположившийся на полу у её ног неловко улыбающийся молодой человек, едва старше её, скорее выглядел живым отражением её самой, и ей хотелось прикоснуться к этой единственно живой частичке себя и её матери.
— Да, перед тем как подбросить их на рынке, я проклял их и заточил в них частичку своей души, это посильнее простого пламени тумана, по сути я всё это время находился рядом с тобой. Считай, всё равно что ангел-хранитель.
— П-постой, — Лина, едва не задохнувшись от такого заявления, схватилась за голову, замотав рукой. — Постоянно находился рядом со мной? Это постоянно насколько постоянно и насколько было расширено твоё место дислокации?
— А, личное пространство — понимаю. Не волнуйся, карты прокляты, и я мог быть только рядом с ними. Но ты, я понимаю, боишься, что я мог стать свидетелем твоего недоизнасилования?
— Это не было изнасилованием, — беспринципно и строго отрезала Санторо, подорвавшись с кровати, но тут же едва не рухнула, сонный газ ещё давал о себе знать.
— Прости, но по-иному я не могу назвать то, что делал с тобой это животное. Жалею лишь о том, что не убил его, но времени в обрез. Нужно начать операцию с наследием, пока босс будет упиваться самодовольством и лаврами.
Закатившая глаза Аделина скрестила руки, гневно смерив новоявленного брата, Франческо вытащил из-под кровати небольшую сумку, достал внушительного вида медицинские инструменты, и принялся раскладывать в ряд на кровати.
— Это ещё что?
— Необходимое для последних штрихов. Видишь ли, я узнал, что такое на самом деле Наследие Санторо. Твой отец, конечно, гребаный псих, но то, что он создал, поистине уникально. Я узнал об этом из выкраденных личных дневников в старом поместье, которые Санторо и Вонгола тщетно пытались найти. Я собираюсь воспользоваться Наследием, мы вместе всё исправим.
— Я не понимаю. Что такое это Наследие? В этой склянке, что в ней находится? Оружие массового уничтожения? Панацея?
— Не то и не другое. Часы ведь у тебя с собой, насколько я помню?
— Ну да, — пожала плечами Лина.
Франческо с наслаждением и упоением подскочил так стремительно, что Лине показалось, он задушит её в объятьях, в которых подхватил, едва не подбросив к потолку.
— Великолепно! Я использовал на максимум своё пламя, чтобы усыпить Варию, иначе боюсь, я бы проиграл в честном бою. Но скоро мои силы полностью восстановятся, я снова усыплю тебя с помощью иллюзии, чтобы сделать небольшую операцию, а когда ты проснёшься, всего этого уже не будет, этот мир не будет иметь никакого значения! — Франческо, покружил Лину на руках и, поставив сестру на ноги, точно одержимый взял её лицо в ладони, глаза его лихорадочно блестели, отчего Санторо с каждой минутой становилось не по себе. С безумным рвением он подвёл её к кровати, приглашая лечь, но Лина испуганно закачала головой.
— Ты пугаешь меня, почему ты говоришь те же фразы, что и отец? Он тоже вечно твердил, что всё это не имеет никакого значения!
— Потому что хоть в чём-то этот мерзкий ублюдок прав! Послушай, Лина, я могу сделать так, что тебе не придётся быть той, кто ты есть, и в том положении, каком ты находишься! Мы всё изменим, тебе нужно лишь довериться мне!
— Как я могу довериться человеку, которого не видела девятнадцать лет? Я едва помню тебя! Да что уж говорить, я совсем тебя не знаю! Да, я чувствую некую невидимую нить уз, связывающую нас, какой-то необъяснимый трепет и радость, но я не могу вот так просто лечь под нож, пока ты всё не объяснишь мне нормально!
На лицо Франческо легла тень гнева, он в исступлённой ярости схватил сестру за плечи, встряхнув со всей силы, будто силясь выбит все дурь.
— То, что Альберто Санторо тебя резал и творил непонятно какую дрянь с твоей кровью — это не страшно, а мне, человеку, что сохранил тебе жизнь на свадьбе, позволил Вонголе охранять тебя от своего босса, чтобы он не прикончил тебя, мне, что сопровождал тебя все эти месяцы, мне нельзя довериться! Лина, я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой! Я всего лишь прошу лечь на кровать, ты будешь в глубоком сне и даже не почувствуешь, как я тебя вскрываю!
— Это безумие, Франческо, я хочу уйти! Оставляй Наследие у себя, раз оно тебе так необходимо, но пока ты мне всё не объяснишь, я не буду в этом участвовать!
— Ты ведь как ни кто другая должна понимать! Ты ведь даже непроизвольно убила Альберто Санторо!
— Я не убивала его! Это был несчастный случай! Я никогда не желала смерти отца! Может, это было твоих рук дело?! Что, если это ты внушил мне учинить тот пожар, как внушил, чтобы я защитила тебя от Реборна и Вонголы!
Франческо с гневом втянул воздух, отшатнувшись назад, сжимая кулаки. Он едва встрепенулся, обернувшись к ступенькам, чуть опустив голову, будто прислушиваясь к единственно ему слышимому шуму.
— Лина, подожди меня здесь, мне нужно разрешить одну проблему. Когда я закончу, я всё объясню. Хорошо? — Он выжидающе смотрел, ожидая, пока Лина даст согласие, Санторо скупо закивала головой, упав на кровать и отдёрнув руку от попавшегося скальпеля.
Франческо поспешно преодолел расстояние, поднявшись по ступеням, и заперев тяжёлую дверь, но не замыкая на засов, из-за слишком самонадеянного тщеславия, решив, что проблема не займет и пары минут. Уже с победной улыбкой, не спеша он ступал вдоль тёмных коридоров, чтобы выбраться к скалам пещер над пропастью, дно которого пряталось в непроглядной тьме. На другой стороне скалы, держа над пропастью за горло одну из реальных иллюзий, предстал собственной персоной Босс Варии. Франческо, остановившись на краю обрыва, прокричал так, что эхо разнесло его голос:
— Какой неожиданный сюрприз, сам Босс Варии Занзас пожаловал в мою скромную обитель. Что же, должен признаться, после столь долгого изучения семьи Вонголы и непосредственного наблюдения за твоей варварской натурой, польщён наконец-то встретиться очно. Чем обязан?
Занзас отшвырнул двойника, рассеявшегося в пламени тумана. И с кривой ухмылкой направил прицел пистолета на настоящего Франческо.
— Не могу сказать то же в твою сторону. Обиженный семейством Санторо Франческо Гвидо. Ты забрал кое-что моё. Лучше вернуть это сейчас же, если хочешь умереть быстрее, но не менее мучительно.
— Странно, я думал, что и Наследие, и Санторо, прощу простить меня за каламбур, принадлежат Санторо. — Напыщенно удивлённо Франческо вытаращил глаза, с ангельским терпением, заломив руки за спину. — И позволь поинтересоваться чисто из любопытства, как ты узнал об этом месте?
— Аделине надоело твоё общество, и она позвала меня на огонёк, — с нескрываемым вызовом изрёк Босс и без предупреждения нажал на курок. Залп пламени ярости ударил по вовремя увернувшемуся Франческо.
— Ух горячо-горячо! — встряхивая, будто обожженными, руками Гвидо заскакал по обрыву, без тени страха свалиться вниз, едва не приплясывая с ноги на ногу, что больше напоминало шутовской танец. Но остановившись, вытянул ладонь, где распускала свои бутоны синяя роза. — Больно, больно смотреть на это искалеченное сердце. Из-за этого ублюдка Альберто Санторо и его чокнутой семейки моя сестрёнка выросла с перевёрнутыми вверх ногами понятиями о жизни, из-за чего путает любовь с тиранией. Но это не страшно, я запишу твоё имя в списке того, что нужно вычеркнуть в новом «настоящем».
— Понятие не имею, о чём ты треплешься, мусор. Но время на размышления окончено.
Пистолет выстрелил одной из мощнейших атак, но крутанувшийся вокруг оси Франческо, щёлкнувший пальцами, подхватил выскочивший из ниоткуда цилиндр. Пламя ярости всасывалось в дно цилиндра, оттесняя Гвидо назад. Упрямо стоя на ногах, он проехал назад, продолжая сдерживать атаку поглощающим цилиндром.
Скариани, проскрипев зубами, прекратил атаку, выстрелив вниз и оттолкнувшись от земли, летя через пропасть на иллюзиониста. С ловкостью фокусника, Гвидо нацепил цилиндр на голову, и подняв руку перед лицом, активировал кольцо ада.
— Техника плачущего Арлекина: слёзы прозрачного пламени. — Иллюзионист вёл рукой вдоль белеющего лица, будто нарисованного мелом, вместо глаз — чёрные закорючки, нос провалился, а губы — нарисованная маркером улыбка от уха до уха.
Атака Занзаса прошла сквозь белого клоуна. Приземлившись, Скариани поднял пистолеты, пытаясь понять, что произошло, а поднимающийся по воздуху клоун снимал с лица мерцающие масти карт, подкидывая в воздух. Вокруг кружащихся мастей образовывались полупрозрачные очертания тел, полностью облекающиеся в материальную форму самого Франческо Гвидо. Точные клоны с татуировками мастей появлялись в разных частях пещеры. А стоящий в эпицентре бескрайней сцены белый клоун вскинул руки, помпезно провозгласив:
— Да начнётся представление — падение великого и ужасного Босса Варии — карающего меча Вонголы!
Занзас не терял гордой самоуверенности настоящего хищника, даже сцепленный врагом, окружающимх его из десятки реальных иллюзий. Смех Франческо Гвидо, что настоящий скворчащий хохот, катился волной со всех сторон. В руках клонов иллюзиониста вспыхивало из индигового пламени настоящее оружие, один взметнул со свистом японской катаной, второй направил копьё, третий закрутил нунчаки, они нападали по очереди и все вместе. Занзас, крутанувшись вокруг оси, оставаясь в полёте с помощью одного пистолета, пустил столб пламени ярости вокруг, словно отгоняя диких животных. Выпущенный из коробочки Бестер вцепился в глотку одной из иллюзии, настоящая кровь хлынула фонтаном, но стоило голове отвалиться, как иллюзия хлопнула синим облачком.
— Признай, Босс Варии, против иллюзиониста моего уровня, ты бессилен, ты на моей территории, где царствуют мои законы, даже если ты не умрёшь, ты застрянешь здесь до конца своих дней.
Скалы покрывались алой копотью, багряный источник бил ключом, заполняя пространство, окровавленная рука волной встала на дыбы, захлестнув Скариани. Солено-металлический привкус, наполняющий легкие кровью, царапал горло, но Занзас даже под действием иллюзии не переставал стрелять, достав уже две иллюзии. Гвидо, скрипя зубами, шипел, не сдерживая пробравшуюся дрожь.
— Думаешь, грубая сила возьмёт верх над утончённостью и продуманностью каждой деталью! Ты уже труп! Гори в аду! — Взревевший Франческо с перекошенным от безумия лицом вытянул руки. Кожа отделялась от тела, оголяя покрытый мясом и мышцами скелет, сплетаясь в извивающихся змей, что вонзились острыми мелкими зубьями в тело Занзаса, захлебывающего в иллюзорной крови. Схватив одну из разрывающих его горло змей, он разорвал её, отбросив прочь. Быстро бегающим взглядом оценил обстановку из оставшихся восьми иллюзий, что из собственной разрывающейся и трещащей по швам плоти создавали следующих клонов. Более омерзительной картины он не видел. Чем меньше было мастей татуировок, тем сложнее было их убить. Настоящий уже давно замаскировался под подделку, и уровень пламени от всех ощущался идентичным.
— Смирись, ты проиграл. Так сдохни достойно!
Иллюзии провели одновременно по воздуху руками, создавая одинаковые остро наточенные копья. Но Занзас оскалился, смотря исподлобья на одну из иллюзий-клона, от столь беспардонной самоуверенности и надменности даже в такой безвыходной ситуации Франческо затрясло.
— Что смешного? — прорычал он вибрирующим голосом.
— Для того чтобы убить тебя, мне не нужно уничтожать все твои иллюзии.
Гвидо нахмурился, не понимая подвоха. Пока Скариани не навёл пистолет вниз, туда, где отнюдь не было ни одной иллюзии.
— Достаточно будет её, — с убийственным хладнокровием отчеканил босс наёмных убийц.
Франческо опустил взгляд, стоящая внизу на скале Аделина смотрела вверх на их схватку расширенными от ужаса глазами. Будто стянутая его змеями, она не смела пошевелиться, даже когда в отражении её глаз приближалось пламя ярости. Занзас выстрелил в неё без колебаний с ухмылкой, не удостоив взглядом ни саму Аделину, ни одного из клонов.
Смерть неотвратимо приближалась в виде разорвавшейся в клочья пули, даже не дав возможности спросить у самой себя — почему.
Франческо взревел криком подстреленного зверя, простонав, и рывком ринулся к сестре, оставив десятки клонов стоять негласными зрителями. Он пролетел мимо Занзаса, вытянув руки, и оттолкнувшись от земли, когда приземлился, ударил Аделину в сторону, закрыв своим телом. Пламя ударило по земле, повалив на краю треснувшие камни в пропасть.
Аделина от шока дрожала всем телом и хватала губами воздух, пытаясь опереться на дрожавшие руки. Когда она поднялась, то обнаружила напротив брата, опирающегося о землю, сев на колени, он потянулся к Аделине, испуганным голосом спросив:
— Аделина, ты не ранена? С тобой всё в порядке?
Смеженные пересохшие губы от недостатка воды дрогнули, силясь найти ответ, колющий кончик языка. Но Аделина застыла, со знакомым выстрелом нескольких залпов пистолета Занзас приземлился за спиной настоящего Франческо Гвидо и безжалостно схватил того за волосы, потянув на себя. Тень ужаса легла на лицо на мгновение дезориентированного Франческо, смотрящего на единственного родного человека, сестру, что стала свидетелем его так и не свершившийся мечты, ради которой он жил все эти годы и ради которой продал души дьяволу. Реальные иллюзии, точно по зову хозяина, ринулись на Занзаса, нацелив копья. Два острых кончика вошли в тело мужчины, но Скариани даже глазом не моргнул.
— Так что ты там говорил про «гори в аду», а, мусор? — вместо смертельного приговора прохрустел голос Занзаса.
Заряженное в руке пламя ярости ударило по истошно завопившему от боли иллюзионисту. Огонь отражался в расширившихся до краёв зрачках Аделины. Огонь палил с такой силой, что обдавал своим дыханием рядом сидящую Аделину, чувствующую палёный запах кожи. Пламя спалило волосы и кожу, пробираясь к черепу. Кроваво-мясистая масса стекала по лицу Гвидо, а Санторо лишь смотрела на казнь собственного брата из первого зрительского ряда. На самом эшафоте, не в силах не то что пошевелиться от увиденного, но и просто протестующе закричать.
Пламя ярости погасло в руке Занзаса, он всё так же держал его за сожжённую черепушку. Иллюзии рассеялись болезненным маревом, вместе с воткнутыми в спину Занзаса копьями. Закативший глаза Франческо издавал нечеловеческий надломленный хрип, судороги свели всё тело, ноги било предсмертным рефлексом, как у повешенного. Занзас приподнял его за голову, словно тот не имел веса, и со всей силой отшвырнул в пропасть.
— Нет, — прошептала Аделина, смотря пустым взглядом сквозь приближающегося Занзаса. — Не-е-ет!
Она рванула со всех ног в пропасть, не отдавая отчёта, летя следом за падающим братом. Поздно пришедшая ярость захлестнула настоящей кровавой рекой. Вытянув руки, Аделина выпустила пламя Облака, карты из кармана вырвались хаотичным дождём, кинувшись за Франческо. Будто ступени, карты ловили ноги Аделины, что пристроившись, уже бежали по ним вниз. В последний момент от падения остальные карты выстроились в ряд, множась на сотню других, сообразив ложе, поймав Франческо. Медленно они опустили его на землю. Споткнувшаяся на последних картах Аделина рухнула ничком, прокатившись вперёд на животе. Задыхаясь от слёз, она ползла к дёргающемуся в судорогах телу. Санторо продолжала несвязно кричать до тех пор, пока на коленях не доползла до Гвидо. От увиденной картины она закрыла рот, протяжно простонав. На губах Франческо лопались кровавые пузыри, окрашенная кровью слюна стекала с подбородка, волосы остались только на висках, остальное кровавое месиво оголяло прожженный череп, так что виднелась мякоть повреждённого мозга. Голубые глаза потускнели в лопнувших капиллярах, будто кровь затопила глазное яблоко.
Увидев Аделину на задворках сознания, Франческо протяжно прохрипел нечленораздельным стоном и вытянул руку с надетым кольцом ада, другой рукой дрожащими, не слушающимися пальцами стянув проклятое кольцо.
— Держи, — говорить он заставлял себя из последних сил, сквозь кровавый кисель, скопившейся на губах. — Это будет твоё личное наследие — кольцо ада и карты.
— Но я… — проскулила плачущая и нежно гладящая целую щеку брата Аделина, — я не Туман. Я Облако.
— Точно. Как я мог забыть. Гордое, одинокое, независимое облако, — откашлявшись, прохрипел Гвидо, улыбнувшись подобием улыбки. — Будь же всегда такой независимой и не верь никому, кроме себе самой. Так жаль, что я не смог подарить нам лучший мир. Я даже продал душу аду, скоро меня заберут. Наследие… если бы я только не уничтожил дневники, я не успею, — Франческо предсмертно захрипел, наклонив голову вбок. — Уходи, я не хочу, чтобы ты это видела.
— Нет, я не оставлю тебя здесь, — протестующе замотала головой Аделина, склонившись над братом. — Ты не можешь оставить меня, когда я только нашла тебя.
— Аделина, будь независимой, но имеющей любимого человека, достойного прийти к нему на помощь в трудную минуту. И готового прийти на помощь к тебе.
— Нет, пожалуйста, не надо, — Санторо закричала точно малое дитя, заскулив на всю пещеру, хватаясь за теряющего сознание Франческо.
Приближающиеся залпы пистолета стихли с последним выстрелом, Занзас приземлился в нескольких шагах, убийственным взглядом превосходства сверху вниз смотря на открывшуюся слезливо-сопливую картину. Преодолев расстояние, он схватил Санторо за руку, потянув за себя.
— Вставай, женщина. Мы уходим.
— Не трогай меня! — истерично-надломленным криком взорвалась Санторо, вырвав руку.
— Твою мать, Аделина, этот ублюдок перебил всю твою семью, включи уже мозги!
— Перебил мою семью? — передразнивая, саркастично выкрикнула Аделина, сорвавшись с места, не позволяя до себя дотронуться. — Недосемью, где со мной обращались хуже, чем со скотом! Я никогда не считала их семьей! А ты! — указывая на Занзаса, прорычала Санторо, — ты только что убил мою семью!
— Ещё не добил, — с полными издёвкой словами Занзас выпустил очередной залп в тело Франческо.
Аделина взревела нечеловеческим голосом, схватившись за голову, осев на колени, она продолжала вопить до сорванных связок, а когда Скариани пошёл на неё, подорвалась с места выставив руки вперёд, карты, хаотично разброшенные вокруг и под телом Франческо, взметнулись вверх, а после с каждым сделанным шагом и ударом руки по воздуху Аделины принялись точно жалящие пчелы бить по Занзасу. Скариани одной рукой отбил карты, словно назойливых мух, не обращая внимания не оставшиеся отметины-царапины.
Аделина не переставала с криком и рёвом надвигаться сама, управляя лезвием-карт. И собрав всю скопившуюся злость в руке в виде фиолетового сгустка с диким рёвом прокричала:
— Я тебя ненавижу!
Фиолетовое пламя покрылось оранжевым ободком огня, вспухавшим, как только Аделина выпустила его в Скариани. Оторопевший от увиденного Занзас лишь прикрылся рукой, куда пришёлся удар, заставивший проехаться назад на ногах. Пламя ярости. Он готов был поклясться, что в последний момент женщина скрестила пламя Облака с пламенем Ярости, даже ожог на руке остался точь-в-точь как от его собственной атаки. Подняв шокированный взгляд с руки на тяжело дышащую и трясущуюся девушку, чьи глаза потемнели от одурманившего гнева, Занзас перехватил её хрупкую занесенную для удара руку, и вырубил одним ударом наотмашь. Санторо вырубилась, рухнув на колени. Всё ещё держа её за руку, Скариани подхватил Лину на плечо. И выстрелил в землю, отталкиваясь. Летя вверх, он стрелял по скалистым стенам, вызывая обвал.
Ещё дышащий Франческо Гвидо, открыл глаза, смотря на падающие в него булыжники, что летели будто ангелы смерти вестником приближающегося конца, приподнял руку, согнув два пальца, вложив последние остатки сил в взметнувшиеся вверх карты, влетевшие в карман Аделины. С последней картой, он уронил руку, слыша рычание церберских псов. Тени спускались по скалам на землю, протягивая когтистые лапы к почившей душе, чьи нити рвутся от тела. Чёрным саваном они опутали его тело, и лишь оставшиеся на свету глаза в последний миг раскрылись, чтобы увидеть летящий град камней, что укроет его тяжёлым одеялом навеки в мучениях девяти кругов ада.
***
В замке Варии поднялся переполох, когда босс с «прогулки с целью развеяться» вернулся спустя сутки с Санторо на руках. С напряжённым молчанием офицеры наблюдали, как Занзас, не сказав ни слова, не удосужившись объяснить, поднимается по лестнице. Казалось, аура, окружающая их лидера, кричала о том, чтобы никто не смел даже приближаться к нему.
Очнулась Аделина, когда Скариани бросил её на кровать. Засохшая кровь коркой скопилась у глаза рядом с разбитым виском. От боли Аделины схватилась за голову, перевернувшись на бок, а подняв взгляд и увидев возвышающегося мужчину, рассвирепела с ещё большим жаром. Она вскочила на ноги, попытавшись рвануть на выход, но Занзас перехватил её за горло, отправив полётом на матрац.
— Отпусти меня, ублюдок! — прорычала Санторо, распахнув затуманенные бешенством глаза.
Занзас не душил, все лишь прижимал, пока Аделина распластанной лягушкой брыкалась, силясь вырваться. С удивительно зловещим спокойствием, он не кричал, не пытался причинить боль — сильнее уже было некуда. Он разорвал её душу в клочья, и вряд ли Аделина когда-нибудь сможет собрать её, даже расколотой мозаикой. Перестав брыкаться, Санторо заревела, закрыв лицо руками, только тогда Занзас отпустил, позволив ей перекатиться через кровать и упасть на пол по другую сторону кровати.
— Проспись, Санторо, а завтра мы поговорим о Наследии, а точнее о том, что ты будешь объяснять Вонголе.
— Наследии? — поднявшись, словно пьяная, Аделина выгнулась назад, безумно захохотав. — О каком, интересно, таком Наследии? А его нет, синьор, вы уничтожили его, просрали в том подземелье, Франческо Гвидо передал его некому боссу, а теперь… — взметнув бровями, Аделина многозначительно промычала, пожав плечами.
— Думаешь, мне жаль? Да хоть с наследием, хоть без, мне плевать на твоего шизанутого братца, и тем более на тебя, — выплюнул жестокие слова Скариани, сделав несколько шагов назад.
— А знаешь, о чём жалею я?! Я жалею о том, что люблю садиста, убийцу и бесчувственную тварь! Что я люблю тебя! Потому что сейчас я ненавижу тебя! — согнувшись пополам из последних сил взревела Аделина, в конец порвав голосовые связки, последние слова вырвались хрипом, и Санторо зашлась кашлем.
Внутри Занзаса что-то ёкнуло, словно небольшой прорвавшийся перочинный ножик, что кольнул и тут же исчез. Почти незначительный, но пугающий порыв подойти, ударить ещё раз, а потом обнять, чтобы перестала реветь и кричать, согнувшись в три погибели. Но вместо этого Занзас вышел, заперев дверь. Из-за лестницы вышел Скуало, приблизившись к двери, он сощурил глаза, удивленно переводя взгляд на босса.
— Чёртов босс, какого хрена происходит и где ты нашел её?
— Не важно, где. Сообщи Вонголе, что Франческо Гвидо мёртв.
— Мёртв? Врой, это как?
— А как обычно подыхают? Поскользнулся на скале и упал в пропасть.
— А наследие?
— С наследием будем разбираться позже. Но если женщина не врёт, то мы его проебали.
Занзас направлялся в кабинет, где не будет слышно криков проклинающей его Аделины, где можно забыться с бутылкой до завтрашнего дня. Скуало лишними вопросами не забрасывал, оставив все колкие комментарии при себе.
— Да, и ещё, — Босс остановился, дотронувшись до ожога на руке. — Нужно будет отвезти женщину к врачу, сделать узи и рентген.
— Это ещё зачем?
— Если я приказал, значит надо.
Скуало долгим мучительным взглядом смотрел прямо в глаза, он знал, когда босс недоговаривал, ситуация явно была критическая и выбившая из колеи настолько, что Занзас даже не пытался отделаться от него привычными способами.
— Ладно, поговорю с Шамалом, чтоб сделать всё по-тихому.
Занзас никогда не чувствовал угрызения совести. Даже не считал достойным запоминать лица и имена убитого им никчемного мусора. И Франческо Гвидо не был исключением. Занзас убил его без зазрения совести, одним из самых подлых способов — его единственной слабостью в виде родной сестры. Ударив по чувствам, Занзас смог победить. Но в ответ получил такой же удар от Санторо. В глазах всё ещё стояло вспыхнувшее пламя ярости. Он бы мог списать на обман зрения, но ожог на руке говорил обратное. А что куда важнее — вчерашнее видение, или что это чёрт возьми было. Теперь Занзас отбросил вариант с иллюзией клоуна, ему ни к чему было выманивать его, а, значит, Скариани видел действительно Санторо. Она сказала правильное местонахождение. Сказала, что внутри неё ждут два сюрприза, отчего внутри всё холодело ещё сильнее. Но он решил ни о чем не думать, пока не получит отчет от врача с заключением. Некое поместье, если она сбежит, и покушение семнадцатого июня. Скариани явно перебрал с алкоголем, потому что он даже записал все по проговоренному порядку на бумаге. Почему и нет? Базука десятилетия же существует, почему не быть некоей машине времени, в которой Санторо вернулась в прошлое? Вот только почему именно в этот момент, а не намного раньше, чтобы предотвратить похищение? Занзас ответил на собственный вопрос разбитой о стену бутылкой.
Ночь стояла неприятной тишиной в замке — такой, что Скариани слышал собственные шаги, из-за чего проклинал себя ещё сильнее. Ведь стоял у дверей Санторо, нетерпеливо поворачивая ключ. В комнате её не было, уже подумав, не вены ли себе она порезала, Занзас нашёл её лежащей обнаженной на коврике возле ванны. Запаниковав, босс упал рядом, первым же делом проверив вены. Целые и невредимые. На душе сразу отлегло, но осталось неприятное послевкусие от мысли, что его с какой-то стати должно заботить её состояние. Сорвав полотенце с крючка, он замотал её продрогшее тело и поднял на руки, вернувшись в комнату.
Ледяная и продрогшая Аделина инстинктивно прижалась ближе, сжав руки в кулачки. С ношей на руках Занзас сел на кровать, прижав Аделину к плечу, смотря на осунувшееся изможденное лицо и проведя пальцами по влажной щеке.
Пускай он этого не высказывал и не показывал, но вопреки своим словам он почти что чуточку уважал её за то, что не ломалась из-за всей хуеты, происходящей вокруг. А наоборот, как бы с каждым днём становилась лучше и сильнее. Упрямо не сгибаясь, а скорее подстраиваясь под нужную форму и темп. И в итоге он сам её сломал, так желал этого, пытаясь найти слабую точку, а нашёл там, где меньше всего ожидал. Отобрав у неё всё в одной маленькой надежде на семью. И растоптав чувства, которые теплились в неопытном сердце.
В то, что она его любит, Занзас верил с трудом, изначально считая, что Аделина должна его ненавидеть едва ли не с самого начала. Но, видимо, хоть в чём-то Франческо оказался прав, и женщина выросла с перевернутыми понятиями о жизни, путая тёмное со светлым, плохое с хорошим, а любовь — с тиранией. А впрочем, не так ли, как и все они?
Последний раз проведя по ещё не высохшим красным прядям и пальцами щекоча щеку, Занзас опустил её на кровать, дотронувшись до слегка выпуклого живота, едва прочертившегося, и одернул руку, будто ожегся. Нет, он не будет думать об этом сейчас. И укрыв тяжелым одеялом, покинул комнату, заперев в личной клетке.
***
Аделина сотрясалась в рвотных судорогах, обессиленно держась за бачок унитаза. Её рвало пустой желчью, слезы перемешались со слизью, а Санторо судорожно пыталась отмыться и оттереться полчаса под душем, расцарапывая кожу ногтями, ей было тошно от самой себя. Полностью обнаженная, она упала на коврик с ванной, хаотично приглаживая мокрые волосы к лицу. Настолько изможденная, она потеряла сознание прямо в ванной комнате, проспав несколько часов, а проснулась в глубокую ночь с ужасной головной болью, продрогшая уже в постели, которую так и не научилась называть своей. С пустой головой она повернула голову, смотря в окно, закрывающее ночной лес.
Её разорвали в клочья и, собрав ошметки, кинули в один бултыхающийся мешок. Мешок, который скручивало и корёжило. Пролежав без сна ещё несколько часов, Лина принялась метаться по комнате и собирать все имеющиеся у неё личные вещи. На кровати лежали карты, кольцо Ада брата, украденное наследие из стола Франческо, сломанные часы, визитка Реборна, пара сережек, да шмотье — гениальный набор для чемоданчика. Надев толстовку и единственные спортивные штаны для бега и кроссовки, Аделина спрятала в кармане карты, часы и кольцо. Визитку Реборна она держала так долго, что поджатые ноги затекли и одеревенели.
«Звони в любое время дня и ночи при экстренной ситуации». Ситуации, за грани нормального во всех извращенных пониманиях. Аделина уже готова была позвонить и выплакать всю боль, моля немедленно её забрать. Но чем, по сути, отличается Вонгола от Варии? Да ничем, Вария — часть Вонголы. И как бы избито это ни звучало, хрен редьки не слаще, долго считывая номер и адрес, Аделина разорвала визитку на мелкие кусочки. У окна, она последний раз проверила вещи в кармане и, открыв створку, забралась на подоконник, спрыгнув на прилагающуюся крышу следующего этажа, скатившись по ней на трубе, зацепившись за выступ, спрыгнула на балкончик, и пробралась в одну из комнат, выйдя на цыпочках. Она оказалась на втором этаже. В замке царила полутьма, освещаемая редкими лампами. Аделина перемещалась как ни в чем не бывало, уверенно идя к своей цели. В дверь она постучало тихо, чтобы не разбудить кого не нужного. По ту сторону отозвался совсем не заспанный, но недовольный поздним визитом голос.
Аделина юркнула в комнату, чей хозяин Мармон сидел за столом, стуча по клавишам ноутбука. Рядом сидела лягушка Фантазма, надувая скользкий живот.
— Санторо? — искренне удивился иллюзионист, отвлекаясь от работы. — Ты что тут забыла? Я слышал, босс тебя запер. Смерти моей хочешь? Вали в комнату, или я тебя силком отправлю! — И для пущей важности вернулся к работе, пока Фантазма выплюнула жалящий язык.
Ни слова не говоря, Аделина упрямо прошла к Асперу, вытянув руку. Затянувшееся молчание с присутствующей дамочкой, которой ни в коем случае не должно быть не только в его спальне, но и в любой другой, кроме её, в комнате начинало щекотать нервы.
— Санторо, ну что ты… — Мармон обернулся, а увидев вытянутую руку, а точнее содержимое в ладони, подпрыгнул, свалив на пол стул. — Это-это… это же то, о чём я думаю, кольцо ада!
Аделина с холодным безразличием сильнее раскрыла ладонь, протягивая опешившему иллюзионисту.
— Слушай, отдай его мне! Сколько ты за него хочешь? Оно тебе всё равно ни к чему, ты же Облако! — принялся нервно тараторить Туман, не смея прикоснуться к желаемому подарку небес, а точнее преисподней.
— Мне не нужны деньги, — строго проговорила Аделина металлическим тоном. — Я отдам его тебе. Но услуга за услугу.
Мармон кусал губы, то и дело сжимая кулак, поднося к губам. Он шёл на своеобразную сделку с дьяволом, цену которой ещё не знал. Но слишком сладкий приз стоял на кону. И нервно выдохнув, закивал, протянув руку для закрепления сделки.
— Я согласен. Что от меня требуется?
