Наследие Санторо

Повисшую неловкую тишину нарушали стрелки часов и изредка Аделина — смачным потягиванием горячего чая, который она нарочно пила уже полчаса. Ведь если кружка опустеет, ей придётся поднять взгляд, и что ещё хуже, пуститься в объяснения. Потому что если репетитор Савады и обладал терпением и пока что не перешёл в наступлением с допросом, то всё равно полчаса сверлил её взглядом. Прислонившись к кухонному шкафчику и деловито скрестив руки, давил молчанием сильнее, чем громогласным криком. Аделина толком ничего не объяснила, когда он нашёл её на пороге своей квартиры, лишь сразу не то попросила, ни то приказала ничего не сообщать Саваде. Реборн понимал её, учитывая всё, что произошло, и как она сейчас прятала взгляд, забравшись с ногами на стул, периодически теребя всё ещё украшающую макушку медицинскую шапку, стыдно ей было сейчас перед всем миром. В конце концов, не выдержав, Реборн тихо подошёл к гостье и, сорвав несчастную шапку, отбросив в сторону, присел напротив, намекнув, что время собраться с мыслями окончено. — Ты ведь в курсе, что тебя разыскивает вся Вонгола? Аделина издала глухой звук, напоминающий «угу», и уставилась на дно кружки, будто там затаились ответы на всевозможные вопросы. — Я не буду спрашивать, почему ты сбежала. Меня волнует кое-что другое. Почему ты пришла ко мне, зная, что я должен буду сразу сообщить о тебе Тсуне? Санторо, наконец, поставила настрадавшуюся в её руках кружку и, подняв прямой взгляд, без тени эмоции сухо ответила: — Потому что мне не к кому больше пойти кроме вас. Вы дали мне свою визитку, сказав, что я могу обратиться к вам в случае форс-мажоров. По правде говоря, я думала позвонить раньше, когда… — Лина осеклась, заметно побледнев, воспоминания, будто холодные пальцы, стиснули её горло. — Но я порвала её, ведь, как вы и сказали, вы часть Вонголы, и я решила действовать самостоятельно. Сейчас наступили те самые форс-мажоры, и я прошла просить помощи. — Вонгола поможет тебе, я думаю, ты должна уже была это понять, мы не желаем тебе зла. — Но я облажалась. Мне и правда хотели помочь, а я только плевала в протянутую руку помощи. Я столько всего натворила, что просто сейчас не в состоянии смотреть кому-либо в глаза из Вонголы, будь то Савада или… Лина поёжилась, губы исказила горькая усмешка, перекосившая лицо. И закрыв глаза, она мотнула головой, прогоняя мираж — очередные упрёки, которые она готова была низвергнуть на саму себя. — Ты сказала о случае, что уже хотела позвонить мне. Если ты пришла ко мне за помощью, то должна быть до конца откровенной, — расслабленно откинувшись на спинку стула, Реборн снял шляпу и пристроил её на стол, тем самым дав понять, что уходить никуда в скором времени не собирается, по крайней мере пока не получит ответов. Вновь воцарилась тишина, Лина царапала пустую кружку, хмуро смотря в одну точку, и резко скрестив пальцы, принялась излагать случившееся на одном дыхании: — В бывшем поместье моей семьи, в котором мы жили до смерти моего отца, мы нашли наследие, его похитил… Чёрт, его похитил Франческо Гвидо — тот самый иллюзионист со свадьбы. Да, вы не ослышались. Гвидо — девичья фамилия моей матери. Он моей одноутробный брат. Был… Вместе с наследием он забрал и меня. Очнулась я в подземелье, Франческо хотел использовать наследие сам, а вместо этого передал иллюзии пустышку. Не в курсе, знал ли он правду о наследии, но он хотел вспороть меня, говорил, что так надо. Что когда всё закончится, это не будет иметь никакого значения. Занзас нашёл нас. Он… он… — голос предательски задрожал, но дрожь эта была преисполнена гнева. — Он убил Франческо на моих глазах и забрал меня. Я обманула Занзаса, сказав, что наследие отдано, но на самом деле я забрала его с собой. В тот момент я была так зла, хотела сбежать, думала выйти с вами на связь, но в итоге сбежала, подкупив Мармона кольцом ада брата, я вышла на связь с семьёй, вот только от этой семьи ничего не осталось. Помните же пальчики моего несчастного похищенного дядюшки? Они тоже всего лишь часть иллюзии с фокусником. Фредерико был жив, и всё это время Франческо работал на него. Я, как идиотка, отдала Фредерико наследие, подписала все документы, передав ему титул восьмого босса, а он в ответ отравил меня моим же наследием. Я не знаю, как. Но после я очнулась в больнице…. и… и… Врач рассказал, что я… что я… — В голове до сих пор не укладывались слова врача. Её беременность казалась идиотский шуткой, вплоть до того, что Лине куда проще было поверить, что она умерла и всего лишь попала в какой-то извращённый ад, где пытки будут проходить на таком медленном огне, что она поначалу даже не почувствует его жар, он будет лизать и кусать искусно, только предвещая всё самое горькое. — Ты ведь наверняка даже не в курсе, что произошло? После того, как тебя отравили? Лина знала, но хотела услышать ещё раз, чтобы убедиться до конца, поэтому отрицательно качнула головой, склонив голову над столом и уткнувшись лбом в ребро ладони. — В таком случае благодарить за своё спасение тебе вновь придётся Занзаса. Не знаю, как он выяснил, где ты, да и вряд ли он в это нас посвятит, но из горящего особняка вытащил тебя он, точно так же, как и отвез в больницу. Внутри тебя, в брюшной полости, нашли противоядие, с помощью которого, собственно, и спасли. Зубы заскрежетали с такой силой, что Аделине стало больно, она впилась короткими ногтями в лоб, пытаясь подавить вырывающийся не то крик, не то стон. Её трясло. Трясло от отвращения к самой себе. Как ей вообще теперь смотреть в глаза Занзасу? Он имеет полное право размозжить ей башку о стену, она сама бы это сделала, вот только нет сил… По какой-то иронии ни в рай, ни в ад её не принимают, прогоняя вновь и вновь на чертову грешную землю. Пырни она себя ножом — снова бы не умерла, попала бы как-то не так, вовремя бы спасли. Реборн оставался сторонним наблюдателем, не в силах помешать её внутренней борьбе, которая сопровождалась лишь подрагиванием плеч да тихим хрипом. Но внезапно она замерла неподвижным изваяниям, глаза её расширились как кукольные стекляшки, бессмысленно уставившись в одну точку. И резко подавшись назад, Аделина выпрямилась, уже с осмысленным взглядом повернувшись к киллеру, который не верил резкой смене. Будто в один щелчок, она выключила все эмоции. Нет, что-то было иное в этом взгляде, не говоря уже о спокойном голосе. — Я неверно выразилась в начале. Как я и сказала, я пришла просить помощи не у Вонголы, а лично у вас. Нет, даже не так, я хочу нанять вас. — Нанять? — удивлённо переспросил Реборн. Одним-единственным логичным решением он видел — нанять убить Фредерико, но как же он ошибался. — Верно, в качестве репетитора. Бывший аркобалено удивлённо вскинул бровью, меньше всего ожидая услышать деловое предложение. — Но какого рода репетиторства ты хочешь? Чтобы я тренировал тебя как когда-то Саваду, стать боссом Санторо? — Нет, — Аделина мотнула головой и с привычной нежной улыбкой произнесла беззаботным тоном: — Чтобы стать киллером. — Ха… — топ-киллер коротко хохотнул, и, не выдержав, захохотал в голос, так звонко и заливисто, что запрокинул голову назад, прикрыв глаза рукой. Вот только в смехе этом сквозила скорее скопившаяся нервозность и вся абсурдность последних дней. — Я на полном серьёзе. Я хочу стать киллером. И вы мне в этом поможете. Денег у меня сейчас нет. Но когда-нибудь я расплачусь, даю слово. — Дева Мария, — Реборн сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и помассировав переносицу, выпрямился. Раньше ему казалась, что до нервного срыва его может довести только Тсуна. Но Аделина за пять минут только что сместила Саваду с первого места нехилым подзадником. — Но почему? Почему вообще в твоей голове родилась эта идея? Ты когда-нибудь убивала своими руками, что заявляешь об этом так, будто понимаешь, о чём говоришь и с чем собираешься связаться? — Люди рядом со мной умирают. Пускай своими руками я не убивала, но я косвенный убийца во многих смертях. Даже своего ребенка, — с полной болью и невыносимой горечью прошептала Аделина. — Я и его убила. Смерть — моя спутница, моя непрошеная подруга. Теперь и я хочу с ней подружиться. Нет, не так, я хочу взять её в свои руки, контролировать, с профессиональной точки зрения. — Но это не единственная причина, — мужчина строго нахмурился, не разрывая зрительного контакта. — Может ли быть так, что ты делаешь это из-за Занзаса? Молчание. На этот раз Аделина не потупила взгляд, не стрельнула в сторону, всё так же настойчиво смотря в антрацитовые глаза киллера, но тем не менее, игнорируя его вопрос. — Это ведь был ребенок Занзаса, не так ли? — Да, это так, — не стала отрицать Санторо, безразлично пожав плечами. — И чтобы я могла снова взглянуть ему в глаза, я должна найти силы взглянуть в глаза самой себе.  — Это решение, принятое на эмоциях. — Реборн поднялся, демонстративно покинув кухню. Аделина вскочила, превозмогая усталость и истощение, и кинулась следом. — Если вы думаете, что я приняла его только сейчас, то это не так. Частично… но. — Санторо схватила мужчину за руку, дрожащими пальцами сжав пиджак. — Если проблема в том, что вы считаете, что я просто безнадежна, тогда я смирюсь с отказом и просто уйду, сама научусь стрелять и держать нож в руках. Но если проблема в том, что вы думаете, что это необдуманное решение, принятое в отчаянии и злости, то я с места не сдвинусь! Буду стоять здесь, дежурить, а если понадобится, и преследовать, пока вы не согласитесь мне помочь! — Аделина устало выдохнула, прокричав всё на одном дыхании в сердцах. И уже была уже готова к следующей тираде в свою защиту, но Реборн, мягко убрав её руку от своей, устало упал на край кровати. — В таком случае, давай для начала посмотрим, с чем мы имеем дело, — и повелительно взмахнув рукой, точно придирчивый клиент, небрежно зовущий официанта, властно с ноткой жёсткости отчеканил: — Раздевайся. — Что? — опешила Санторо, не ожидая «согласия», и уже в миг забыв весь монолог в защиту её «киллерских прав». — Раздеться? — Именно, — чуть раздражённо подтвердил киллер, будто она не понимала какую-то элементарную вещь. — Я ведь должен знать, в каком ты физическом состоянии. Или это для тебя проблема? Покрасневшая от смущения Аделина для начала запустила руки под хлопчатобумажные медицинские брюки и рубашку, что же хотя бы один элемент белья она смогла себе раздобыть. И саму себя убедив, что это всё ради будущей карьеры, лихо, с мастерством ночной бабочки, скинула с себя чужую одежду, пропахшую хлоркой. Реборн прошёлся слишком внимательным взглядом с головы до ног, останавливаясь на каждой интересующей его детали, как-то по-снобски мыча себе под нос и почёсывая подбородок, от чего Аделина начинала нервничать, уже скорее смущённая не как оголившаяся девушка перед мужчиной, а как пациент, которому была жизненно необходима справка от врача, а он что-то мычал и про себя помечал выявившиеся дефекты. — Повернись, — с нескрываемый улыбкой от толики веселья Реборн покрутил указательным пальцев. Прикусив губу, Аделина повиновалась. — Покружись. Всё, остановись. Поднимись на цыпочки, теперь на носочки. Нагнись. — У меня сейчас швы разойдутся, — простонала Санторо, схватившись за стежки шрама. — Ты думаешь, клиента будут волновать твои шрамы? — строго пожурил будущий репетитор. — Никак нет! — бодро, точно солдат, отозвалась Санторо, уже окрыленная надеждой, что её не выгонят. И когда развернулась обратно к кровати, столкнулась с поднявшимся Реборном, без церемоний схватившего её за подбородок. — Открой рот. Аделина вновь повиновалась, позволяя вертеть своё лицо в бок, то в право, то влево. — Я чувству себя, как перед продажей в рабство, — колко подметила несчастная, когда её лицо отпустили. Они на мгновение встретились взглядом, но Реборн вновь скользнул вниз, и с видом знатока без тени эмоции или насмешки, то ли прокомментировал свой осмотр, то ли сделал комплимент. — Красивая грудь. Поджавшая губу Аделина прикрыла грудь, скрестив руки, и с раздражением, смотря в наконец-то остановившиеся глаза, раздражённо процедила: — Это всё вообще обязательно было? — Нет, и так было понятно, что твоё физические состояние на уровне Тсуны пять лет назад. Застывшая от такой беспардонной наглости Аделина открыла уста, вот только все слова возмущения так и повисли в вихре возмущения, а нахлынувший гнев она выразила одним-единственным жестом — замахнулась рукой, прорычав точно оскорбленная тигрица. Но не учла одного важного момента — все её потуги сейчас скорее расценивались как вой новорождённого тигренка. Ибо Реборн с лёгкостью перехватил её руку и, сбив с ног, отправил в полёт на кровать. Вскрикнув от неожиданности и почувствовав мягкий матрац, Санторо открыла глаза, тут же попытавшись отползти назад. Реборн навис, заблокировав пути отступления, но без тени злости спокойно смотрел в её растерянный, подёрнутый оскорблением взгляд. — Ты сама пришла ко мне. По-хорошему я должен передать тебя Вонголе, но я этого не сделаю. Так уж вышло, что я дал обещание одному человеку, что помогу тебе, когда ты придёшь ко мне за помощью. По коже пробежался рой мурашек от резкого контраста обнажённого тела и грубой материи костюма, не говоря уже об опаляющем дыхании киллера и взгляда, который был способен растопить не просто лёд, а оставить глубокий порез на самом прочном алмазе. — Кому? — нашла в себе силы спросить Санторо чуть дрогнувшим голос. — Отцу? Реборн выпрямился, выпустил Лину из захвата и с лукавой улыбкой поднялся с кровати, пристроив шляпу на законное место. — Нет, но этот человек знает тебя лучше, чем ты сама. Кто этот загадочный человек и почему он знает Лину, лучше её самой, Санторо понимала смутно. На свете вообще вряд ли найдётся человек, который сможет так уж сразу понять её. А уж что говорить о том, чтобы кто-то за неё так ратовал. — Нет, ну серьёзно, кто это. — Подтянув к себе покрывало, чтобы закутаться в него, Лина присела на колени на край постели, наблюдая за действиями бывшего аркобалено. Реборн, будто силясь вспомнить из-за того, что нечасто был в собственной обители, рыскал по шкафчику и полкам, после чего водрузил рядом с Линой, вероятно, её временные вещи первой необходимости. В одну из любимых оранжевых рубашек киллера она облачилась сразу, дабы скрыть наготу. — Когда-нибудь узнаешь. А сейчас я хочу расставить все точки над i. Я оставлю тебя в своей квартире ровно на неделю для того, чтобы ты отдохнула, пришла в себя, ещё раз всё осмыслила, прежде чем я начну тебя обучать. И хочу прояснить кое-что сразу. Ты здесь не пленница, можешь беспрепятственно выходить из квартиры, куда пожелает твоя душа. Сейчас тебя вряд ли будут искать вражеские силы, но на всякий случай купи себе парик, я оставлю деньги на неделю. Точно также ты можешь уйти в любой момент, я тебя насильно не держу, и на твой уход по-английски не обижусь. — А как же Савада… Он ведь ищет меня. — За это можешь не волноваться. Это сейчас не твоя головная боль. — Спасибо, — Аделина с искренним порывом улыбнулась впервые за последнии дни ада, потянувшись к аркобалено как к истинному солнцу, на что он лишь покачал головой, беззлобно хмыкнув. — Уж поверь, если ты не уйдешь, спасибо будет последним словом, которым ты захочешь меня одарить. Кстати, об этом. Если всё-таки случится так, что ты не передумаешь, о чем я всё-таки надеюсь, тебе придется запомнить, ты перестанешь быть для меня Аделиной Санторо, знакомой, да и вообще женщиной. Я буду воспринимать тебя как объект, который должен научиться хладнокровно пускать кровь. Я не буду тебя жалеть. Тебе придётся беспрекословно выполнять все мои указания, даже если я прикажу пройтись по раскалённому углю. — Но какая связь между раскалённым углем и наёмным убийством? — по привычке попыталась съерничать Аделина. На что Реборн предупреждающе поднял руку, опасно сузив глаза, и Лина тут же поникла. — Хорошенько подумай об этом. Назад дороги не будет.

***

Дни текли как назло медленно, так медленно, что Аделина предпочла впасть в спячку, практически не вылезая из мягкой двуспальной кровати, из которой она соорудила себе настоящее гнездо из одеял и фастфудов, заказанных по телефону. Чтоб хоть чем-то себя занять в перерывах между сном и сном, Аделина принялась за уборку холостяцкой берлоги. Со стороны квартира была в идеальном состоянии: изысканный минимализм, роскошная обстановка в пределах скромности владельца, вот только судя по слою пыли и некоторых даже заржавевших дверей на шкафчиках, хозяин скорее был гостем в собственном доме. Оно и понятно, учитывая, что первым домом скорее был особняк Савады. Первое время Аделина пыталась перебороть любопытство, но, в конце концов, сдалась. Воображение бурно рисовало, что у киллеров просто обязана быть та самая потайная комната с оружием. Где Лина её только ни искала, пыталась даже кровать сдвинуть. Но в итоге за всё время выучила весь гардероб, парфюм, также заприметила пустующий аквариум. Удача улыбнулась в конце недели, когда Аделина вычищала бедное пристанище по привычке уже по второму кругу, лишь бы чем-то себя занять, нечаянно упала в гардероб и глухо ударилась о стену. Тут-то она и услышала характерный звук для полости. Дверь открывалась с помощью кода, Аделина упивалась самодовольством, когда с первой попытки угадала «Хаос». Настоящая оружейная истинного убийцы. Стены с потолка до пола украшены всеми мыслимыми и невообразимыми огнестрельным оружиям калибра на любой вкус. Аделина думала, что задохнётся от восхищения, глаза стреляли с винтовок на пистолеты, современные и старые модели, нашёлся даже маузер, карабин. Самый заядлый коллекционер оружия сейчас бы нервно курил в сторонке. Санторо не удержалась, потянулась к старинному резному кольту, боясь притронуться к тому, будто к настоящей святыне. А когда прикоснулась, нервно вздрогнула, затаив дыхание, в позвоночник толкнулся ствол, надавив несильно, но достаточно, чтобы душа убежала в пятки. — Хаос. — От бархатного немного грубого голоса внутри поджилки затряслись. Аделина с трудом сглотнула, одёрнув руку от пистолета и будто застигнутый преступник, подняла руки вверх. — А теперь медленно ступай назад, не поворачиваясь. Осторожно ступая назад, столкнувшись с рядом вешалок с вещами, Санторо проскочила обратно в комнату, без тени раскаяния развернувшись к Реборну, что снял её с мушки пистолета и закрыл от любопытных глаз потайное хранилище. — Я смотрю, вместо отдыха ты решила вычистить мою квартиру до блеска. — Ну, кто-то ведь должен был привести в порядок эту холостяцкую берлогу. Кстати, если вы здесь, это означает, что мы наконец-то начнём моё обучение? — полная энергии и энтузиазма, которые били через край, Санторо едва не запружинила на месте. — Значит, ты не передумала? — трудно было сказать, ожидал ли этого Реборн, но Санторо он окинул таким пронзительно-острым взглядом, говорящим, что за положительный результат он в её случае не отвечает. — Не передумала, — полным серьёзности и решительности голосом заявила Аделина и хвостиком принялась вышагивать за киллером. Реборн направился на кухню, на столе лежали принесённые им пакеты с продуктами и один небольшой полиэтиленовый, при виде содержимого которого Санторо замедлилась, весёлое настроение будто ластиком стёрли с лица. Карты и сломанные часы. — Решил вернуть твои личные вещи. Они были при тебе, когда Занзас нашёл тебя. Карты больше не могли нести в себе проклятие, Аделина понимала это умом, но сердце ещё не позволяло взять их в руки. Поэтому девушка подцепила упаковку за край и отнесла в комнату, закрыв в одной из тумб, чтобы лишний раз себя не искушать. И скинув мимолётное мрачное настроение, вернулась к старому занятию. — Я готова к тренировкам! Можем начать прямо сейчас! — и встав смирно, она гордо вытянула шею. Реборн, искусно продолжая делать вид, что не замечает её попыток обратить на себя внимание, возился с продуктами. Скинув пиджак и шляпу, итальянец закатал рукава и принялся начинять картошку, ухмыльнувшись одной из фирменных улыбочек. — Хорошо, хочешь начать тренировку — пожалуйста. Садись на пол в позе лотоса. Не совсем понимая, в чём будет состоять суть тренировки, Санторо повиновалась. — А теперь скрести большой, указательный и средний пальцы и сделай глубокий вдох и выдох. И замри. Сделав глубокий вдох и выдох, Аделина замерла, да так вытаращив глаза, что просиди она так пять минут, они вылезли бы из орбит. Не отрываясь от готовящего репетитора, что выглядело для неё весьма специфично, она то и дело переводила взгляд на часы. — И сколько мне так сидеть? Реборн многозначительно посмотрел на часы, снова как-то подозрительно лукаво ухмыльнувшись. — Для первой тренировки, так и быть, сойдет три часа. — Что?! — воскликнула Санторо и чуть не завалилась на спину. — Три часа? Это шутка такая? Причем тут наёмные убийства и медитация в позе лотоса? — Ты обещала меня слушаться, помнишь, — напомнил экс-аркобалено, предупреждающе указав на неё ножом. — Я и слушаюсь, я ведь всё ещё сижу в позе лотоса. Но какая в этом связь? Я, правда, не понимаю. — Такая, непонятливая Аделина, — Реборн направился к холодильнику, проходя мимо сидящей посредине Лины и кольнув её макушку кончиком ножа, отчего бедняга согнулась, — что для начала тебе нужно научиться терпению. Иногда тебе придётся выжидать объект часами, а то днями и месяцами. Не будешь же ты прыгать и метаться из угла в угол, ожидая на крыше со снайперской винтовкой? Что же, резон в словах репетитора действительно был, поэтому смирившись со своей участью, Аделина удобнее устроилась, постаравшись расслабиться. Вот только как назло кухня наполнилась съедобными ароматами, от которых заурчало в животе. Ко всей проблеме в спину её прилетел ещё и пинок. — Ау! За что! — Я слышу твой желудок, если бы ты сейчас собиралась убить меня, ты бы только что провалила миссию. Контролируй свой организм. — Чёрт знает что, — шепотом выругалась Санторо и прикрыла глаза, пытаясь расслабиться. Но как только её качнуло в сторону, на неё брызнуло горячим маслом. Воскликнув от боли, Аделина подскочила, уставившись на невинного киллера со сковородкой в руке, смотрящего на неё таким злым взглядом, будто это она на него маслом брызнула. — Ты пошевелилась. У тебя отвратительная координация. Пуля бы пролетела мимо объекта. Глаза щипало от накатывающей истерики в виде прорывающихся слез. Прошло полчаса, а ей уже хотелось плакать. Но если она сейчас заплачет или встанет и уйдет, то только признает, что Реборн был прав, и её решение было наивно детским, эмоциональным, необдуманным. Совладав с эмоциями, Санторо, не сводя глаз с киллера, присела, вновь устроившись в позу лотоса, подойдя к делу с большой серьёзностью, её уже не качало, оставалось лишь молиться, чтоб желудок снова не запел жалобную триаду. — А вы знали, что ассасин происходит от слова гашиш? — ни с того ни с сего, заговорила Лина, сидя уже с закрытыми глазами. — Не пытайся заговорить меня, это не поможет. — Нет, я серьёзно. Я давно когда-то читала в одной книжке. Горный Старец — Хасан-ибн-Саба, отправляя на подвиги обречённых, опьянял их гашишом. Он приглашал их в свой сад на подножие горы, угощал «странной» травой, а после отправлял убивать. Отсюда и пошло название — хашашины, а затем слово преобразовалось в ассасины. Странно, что я вспомнила об этом сейчас. Наверное, медитация помогла, а можно мне немножко… Ау! — Санторо схватилась за лоб, по которому будто хлыстом, ударило свёрнутое полотенце. Реборн, расправив полотенце, отбросил его на стол, и облокотившись о кухонный стол, вперил в невинно улыбающуюся Санторо строгий взгляд. — Хорошо, вставай, будешь готовить, медитацию продолжишь завтра утром. Но сидеть будешь не три часа, а пять. — Я на всё согласна! И подскочив, тут же едва не упала — ноги затекли, пришлось порастягивать мышцы, прежде чем приняться за готовку. Реборн, бросив ей перчатку, вверив плиту, а сам отправился работать с более приятным атрибутом — ножом. — Обо мне интересовались? — Разве ты не хотела сбежать, чтобы все забыли о твоих ошибках? — Да, но… — Лина прикусила губу. Её так и подстегивало спросить о реакции Занзаса, но она боялась. Боялась правды, зная, каков его гнев во плоти. Беда приходит тогда, когда её меньше всего ждешь. Иногда она является со звонком в дверь. Звонок в дверь Реборна принёс за собой повисшую тишину. Если в случае Лины это был страх застигнутой кем-то, от кого она скрывалась, то со стороны Реборна это было удивление, так как незваных ночных гостей он сегодня не ждал. По привычке прихватив пистолет и оставив напутствие, чтобы Лина не высовывалась, отправился на встречу пришедшей «беде». Аделина, стараясь справиться с захлестнувшим её непонятным волнением, поспешила отнять сковородку от плиты — мясо уже обуглилось, и попытавшись спасти положение, Санторо отскрёбывала несчастного испорченного барашка. Дверь открылась, и теперь беда предстала перед Реборном на пятнадцатисантиметровых шпильках и облегающем каждый изгиб платье цвета пепельной розы, с томным взглядом и жаждущей поцелуя улыбкой. — Бьянки? Аделина, услышав имя пришедшей на их голову беды в лице любовницы хозяина квартиры, о которой Санторо прекрасно знала, выплюнула соус, который пробовала в такой неудачный момент, и застыв со сковородкой в одной руке и ложкой в другой, открыв от ужаса уста, продолжала слушать назревающую катастрофу, как результат которой вместо баранины на сковородке может жариться она. — Я услышала от Хаято, что сегодня ты будешь здесь, подумала, что мы сможем наконец побыть вместе этой ночью, — томным намекающим на недвусмысленные вещи голос сестры правой руки Савады вызвал у Санторо паническую атаку. Ведь она во всех красках представила воочию ядовитую кулинарию, которая будет использована либо на ней, либо Аделина сама станет ею. — Бьянки, — голосом змея-искусителя попытался дезориентировать свою цель Реборн. — У меня сегодня были намечены неотложные дела. Если бы я знал, что ты сегодня свободна, сразу бы их отменил. Но боюсь, меня не простят, если я не выполню заказ. Повисло молчание, которое было хуже любой паузы перед вердиктом судьи. Санторо, давно уже опустив руки и уронив несчастное мясо, возвела взгляд к потолку, молясь всем возможным божествам, чтобы Бьянки поверила. — Я быстро, через полчаса меня здесь уже не будет. — Да ебана! — Санторо выронила сковородку, которая со звоном шмякнулась о пол, и шум которой естественно донёсся до прихожей. — Что это был за шум? Аделина с прытью лани ринулась в комнату, краем глаза успев заметить, как Реборн вовремя прижал Бьянки к стене, страстно закинув её ногу себе на бедро, благодаря чему Санторо осталась незамеченной. Итак у неё три перспективы: спрятаться в шкафу, в ванной, сигануть сразу в окно, чтобы умереть не так болезненно. Вот только шаги приближались уже к комнате, а Аделина схватившись за голову, отчаянно простонала и ринулась в ванную, закрыв дверь как раз в тот момент, когда Гокудера ввалилась в спальню, за галстук увлекая за собой мужчину. — Бьянки, я, правда, сегодня не могу, через полчаса мне нужно уже уходить, ты ведь знаешь, что за этот срок мы не успеем. Аделина прижалась ухом к двери, пытаясь разобрать из копошения и шуршания, что там, чёрт возьми, происходит. Снова повисла подозрительная тишина, не предвещающая ничего хорошего. — Хорошо, — отрезала Бьянки заметно похолодевшим голосом. — Но я могу хотя бы припудрить носик? Аделина шарахнулась от двери как от ядовитой змеи, нацелившейся ей в горло. Это что же? Грёбаное женское чутьё, благодаря которому Бьянки точно идёт по её следу? Санторо свалилась в ванну, задернув шторы, еда не сорвав ту с петель. И упав на спину, зажала рот обеими руками. Дверь открылась, палач поднялся на эшафот, готовый обрушить лезвие на голову подсудимого. Снова донеслось копошение, нервозное и смешное, стук каблуков, и претенциозное хмыканье. — Чужих помад нет, — констатировала красавица. «Чёртова женская интуиция, да она меня как будто печёнкой чует!» Но это не было апогеем апокалипсиса, ведь длинные крашенные ноготки зацепились за край занавески, явив свою остроту уже попрощавшейся с жизнью Аделине. Бьянки потянула занавеску, но остановилась, дверь распахнулась, являя перехватившего свою даму сердца Реборна. — Я только что отменил все свои планы, почему бы нам не продолжить? — Ах, Реборн! — сладостный стон удовлетворения от наконец полученного желаемого сейчас казался сладостной музыкой даже для Санторо. Ведь ноготки Бьянки разжались, зато ванную наполнил кокетливый женский смешок, чмокающие звуки. Бьянки облокотилась на несчастную занавеску, Аделине показалось, что они сейчас свалятся прямиком на неё, но Реборн вовремя подхватил Ядовитого Скорпиона и, выйдя из ванной, закрыл ту пинком ноги. — Эй-эй, — в панике, но шёпотом запричитала Санторо с улыбкой обречённого. — Они же там не собираются трахаться… Но будто красноречивее любого ответа из-за двери донёсся сладострастный стон, от которого у Лины глаза на лоб полезли. Перевернувшись к двери спиной, будто так звукам будет труднее до неё добраться, она прихватила с полки шампунь, прижав к открытому уху. Кажется, когда пошёл уже второй час итальянских страстей, к которым Аделина успела привыкнуть и абстрагировалась, считая полоски на потолке, пришла отчаянная мысль. «Интересно, а если я сейчас выйду, и предложу тройничок, мои шансы на выживание уменьшатся или увеличатся?» В ответ прозвучал очередной сладостный крик, от нечего делать Аделина и правду уже начала вести диалог то ли сама с собой, то ли с чужими стонами, и приняв это как за почти утверждение, важно закивала. — А что, я была бы не против тройничка, в жизни ведь нужно попробовать всё. А эта Бьянки красивая девушка, я бы могла закрыть глаза на то, что у неё нет члена. А она вполне могла бы закрыть глаза на существование меня в этой квартире. У каждого ведь есть свои недостатки. Но, боюсь, если я сейчас выскочу с предложением «давайте жить дружно и трахаться», в лучшем случае Реборн отправит меня мотать кросс, в худшем — меня ждёт ядовитая кулинария Бьянки. И не знаешь, чей праведный гнев хуже… Двойной стон-вскрик Аделина расценила, как единогласное подтверждение, что ей лучше сидеть дальше и не рыпаться. Что она и сделала смиренно, приняв тернистый, нелегкий путь киллера.

***

В царствующую глубокую ночь, в которой нормальные люди спят в постелях, а не в ванне, Реборн вернулся в ванную, обнаружив Аделину в странном расположении духа. Хотя для человека, полночи просидевшего в ванне, слушая чужие стоны, она держалась хорошо, вместо смущения на лице её читалось скорее недовольство. Вот только от чего больше — от того, что ванна не такая мягкая кровать, или что её в эту кровать не пустили за компанию. — Бьянки уснула, — поспешил объявить радостную новость бывший аркобалено. — И ты спасена от последствий женской ревности. Аделина перевела на Реборна измученный взгляд путешественника, неделю не видавшего пищи и крова, попытавшись выдавить из себя что-то наподобие благодарной улыбки. — Теперь мне можно вылезти из своего укрытия? — Ни в коем случае. — Реборн поднял с пола принесённые бонусы, кинув их прямиком в ноги Санторо. — Я принёс тебе подушку и одеяло. — Как это заботливо с вашей стороны, — обречённо простонала Санторо и, откинув голову назад, приложилась макушкой, застонав от досады ещё сильнее. Подхватив подушку и простроив себе под голову, Лина подтянула одеяло, пытаясь удобнее устроиться. Реборн присел на бортик ванны, достав сигарету и собираясь уже поднести ту к кусачему огоньку зажигалки, но Санторо, уже и так на грани терпения, выхватила никотиновую палочку, запустив ту в раковину. — Сегодня это моя комната — с моими правилами! Не дымить! Реборн насмешливо улыбнулся, удивлённо изогнув бровь, и примирительно подняв руки, отбросил зажигалку. Аделина же, наконец, найдя удобное положение, бегло пробежалась по рядом сидящему киллеру. Небрежно наброшенная рубашка полностью расстёгнута, смуглое тело ещё блестит после жаркой ночи, на шее собственническим клеймом зияет засос. Мужчина пригладил и без того непослушные взъерошенные пряди, и выглядывая из-за приоткрытой двери, разведывая обстановку, бросил как бы невзначай: — Останься в ванной до утра. — Но Бьянки ведь наверняка утром пойдет в душ. — Именно поэтому ты должна будешь проснуться до десяти утра. Раньше Бьянки точно не проснётся. И не заметно выскользнешь. — Разве не логично уйти сейчас? И после интригующей паузы, наклонив голову, репетитор опасно сощурил глаза. — Нет, это твоё первое испытание. Вот и начались наши тренировки. Киллер должен уметь спать в любом месте и позе. Также важны биологические часы, ты должна научиться просыпаться сама в нужное время без будильника. Спать так, чтобы слышать каждый шорох и чувствовать каждое лёгкое дуновение ветра. Ну и научиться стать тише воды и ниже травы, чтобы незаметно пройти мимо Бьянки. Если ты проспишь, тебя ждёт участь убитой от отравленной кулинарии. И учти, я буду следить, чтобы ты не выскользнула раньше времени. Шокированная таким началом тренировок, Аделина прорычала, а то и простонала, закрыв лицо ладонями. — Боже! Реборн, ты просто… садист! Мне страшно представить, что ты делал с Савадой. Отправлял его будить Занзаса, чтобы развил скорость? Оценив шутку и явно взяв на заметку такой способ, Реборн едва сдержал смех, но вспомнив про спящую, но всё равно бдящую Бьянки, коротко кашлянул. — Знаешь, я до сих пор тренирую Тсуну, так что возьму это на заметку. Ему ещё учиться и учиться. Но если бы ты выбрала тренировки «босса», мы бы занимались совсем другими вещами. Санторо заинтересовалась такими подробностями, и будто просто из любопытства, спросила: — Они легче? — Нет, возможно, в твоём случае даже сложнее. У тебя проблема с социальными связями и привязанностью к ближним своим. Точнее полное её отсутствие. Но я считаю, что нет ничего невозможного, — почти что завуалированное предложение оступиться и задуматься о своей семье, ведь как-никак, а она законная наследница кресла. И Реборн, кидая несложные намёки, испытующе смотрел в её глаза, ожидая, что она всё-таки сдастся. Хотя бы под первым страхом. Но Аделина вытянувшись и кокетливо проведя по бедру мужчины, с вызовом прошептала ему на ухо: — Нет уж, я, пожалуй, все-таки стану киллером. И намекнув, что разговор окончен, устроилась на своей ложе, повернувшись на бок, укрывшись едва ли не с головой. Покачав головой и цокнув языком, Реборн больше не стал возражать и, выключив свет, покинул девушку, на этот раз в сердце которой бушевала окончательная решимость. Аделина так и не смогла понять, спала она или нет, только девушка проваливалась в сон, как тут же заставляла себя проснуться, с ужасом опасаясь, что сейчас Бьянки откроет дверь и с перекорёженным от гнева «измены» лицом нашинкует её на завтрак. А может и на обед хватит. Но что было хуже — Лина не могла попросту определить который сейчас час. Дошло до того, что она вылезла из своего ложа и приоткрыв дверь следила, когда займётся рассвет. Так как шла только весна, лучи солнца должны были показаться только после семи утра. Когда в комнате более-менее посветлело, Санторо на цыпочках покинула убежище. Чтобы добраться до выхода в квартире студии, ей нужно было миновать целую комнату. Голубки, как она их окрестила, сладко спали, Гокудера собственнически оккупировала любовника, пристроившись на его плече, а когда Аделина встретилась с взглядом Реборна, который своё слово держал и действительно не спал, по спине невольно пробежались мурашки. Он точно не человек. Решив бросить заботы со спальной ванной на киллера, Аделина прокралась через всю комнату под тяжёлым взглядом репетитора, повернула ключ двери, как можно тише опустила ручку, открыла дверь, фантастическим образом точно так же тихо закрыла. И облегчённо вздохнула, рванув на лестничную площадку, решив, что терпения ждать лифта у неё не хватит. И только она почти достигла первого этажа, как из-за пролета выскочил некто или нечто, расставив руки по ширине, не позволяя ей проскочить, и слишком бодро для раннего утра кричавшего: — Время тренировок, кора! — Занзас меня подери!!! — завизжала Санторо, шарахнувшись назад от объекта столкновения. Уставившись во все глаза на подбоченившегося незнакомого блондина, гордо вздёрнувшего подбородок, Аделина постепенно осмысливала им произнесённые «тренировки». — Ты ведь Аделина? Я Колонелло. Реборн назначил меня твоим тренером, я лично займусь твоей физической подготовкой! Ты и глазом моргнуть не успеешь, как на твоём животе вырастут шесть кубиков пресса, кора! Вот и всё, она добилась своего. Тренировки начались, и даже не зная радоваться, что она своего добилась, или плакать, ведь ночью она не спала и сейчас была готова душу дьяволу продать за тёплую постель. А когда Колонелло объявил, что начнут они с разминки в виде бега в пять километров, Аделина истерично захохотала в голос.