***
Минус один объект плюс кружка кофе, без сахара и желательно свежемолотого. Парик и шмотки девушки лёгкого поведения отправились в ближайший мусорный бак за кофейней, где успела перекусить Аделина. И теперь со стаканчиком кофе и мобильником, с рюкзаком за спиной, как настоящая туристка передвигалась по шумным улицам Палермо. Её следующий объект будет находиться вечером в местном элитном клубе, который в глубине своих сверкающих стен ничем не отличался от борделя. И туда она собиралась проникнуть в качестве танцовщицы. Необходимое оружие для своего представления Лина выкупила на указанном Реборном адресе и, переодевшись, направилась в место назначения, предварительно вырубив девушку, чьё место собиралась занять. Выкрав членскую карточку, не составило труда проникнуть внутрь и проследовать в будуар, как его называли «коллеги», чтобы приготовиться к выступлению. Сегодня её прикрытию достался восточный танец. Почти ничего сложного. За прошедшее время Санторо успела выучить пару-тройку соблазняющих танцев, в число которых входил и танец живота. Перевоплотившись в полупрозрачные штаны-шаровары цвета весенней сирени, с присущими для таких танцев прикрепленными к поясу монетами, и нацепив такой же лиф, Аделина не стала надевать парик, завила волосы в густые кудри, припрятала пару ножей на укромных местах. И, прихватив саблю, направилась в vip-комнатку. Комнаты не закрывались специально, чтобы охрана в случае криков успела предупредить форс-мажорные обстоятельства, которые были вполне привычными. Сидящий за единственным креслом в углу комнаты мужчина плотоядно улыбнулся и проводил Аделину предвкушающим взглядом. Льющиеся струнные нотки восточной музыки — плавные, как и движения в танце. Пряные благовония вызывали лёгкое головокружение из-за замкнутости пространства и тяжёлых кисейных занавесей, закрывающих их ложе от посторонних глаз. Аделина всё сделает быстро. Перережет глотку саблей, объект не успеет даже пискнуть, как она скроется из виду. Улыбка озорства и предвкушения цвела на ярко выкрашенных губах, алых, совсем как кровь, что скоро брызнет из грязного рта, облизывающегося на её танец. Санторо кружила в самозабвенном танце, выкладываясь во все силы, позволила музыке управлять её телом. Скинула покрывающую её лицо лёгкую вуаль и накинула на лицо мужчины. Ногой подцепила приготовленную саблю на полу и принялась кружить с оружием в руке, сражаясь с невидимым врагом, выписывая лезвием в воздухе пируэты. И кружась вокруг оси с поднятой над головой саблей, не решаясь прервать танец, что закончится кровавой точкой, не заметила, как сквозь кисейную преграду, чуть отодвинутую в сторону, за ней наблюдает ещё один зритель. С закрытыми глазами она развернулась к клиенту, виляя бедрами и выписывая волны плечами, кружа головой. И замахнувшись саблей, резко крутанулась вокруг оси, собираясь сделать резкий выпад вперёд, чтобы снести голову, но замерла. Музыка продолжала литься, но уже задним планом. Ведь заглушил её бешеный стук собственного сердца. Сабля едва не рухнула на пол, но Аделина, уронив руку, сжала рукоятку в последний момент, чтобы оружие не выскользнуло из дрогнувших пальцев. Завороженная, напуганная, но в то же время счастливая, она не могла восстановить дыхание то ли после энергичного танца, то ли от того, что сердце трепетало как птица в клетке. За кисейным пологом сквозь тонкую преграду стоял Занзас. Так жутко от его взгляда ей не было никогда. Нечитаемые эмоции в глазах, в которых слилась ночь с терпким вином, снизу вверх он прошёлся по ней, как будто потоптался ногами, и двинулся вперёд. Отчего Лина даже инстинктивно отступила назад, но опомнилась, и сжала саблю сильнее. — В чём дело? — возмущённо запищал клиент. — Пошёл вон, — отчеканил Занзас, даже несмотря на него. Всё его внимание было приковано к танцовщице, что так же следила за ним. — Но… — Вон! — Скариани рявкнул с такой силой, что мужичок подскочил без лишних объяснений, а стоило увидеть эмблему Варии на форменной куртке, запинаясь, принялся распинаться в извинениях и попятился назад. Занзас обошёл Санторо, присматриваясь как к приглянувшейся добыче и самодовольно хмыкнул. Когда объект скрылся, Аделина про себя выругалась благим матом и громко сглотнула, что могло быть расценено как страх. Она обернулась, не в силах терпеть давления, когда Занзас находился за её спиной. Скариани же разместился в уже нагретом кресле, расслабленно откинувшись, закинув ногу на ногу и скучающе подперев щёку ладонью. — Что застыла? Заканчивай. — Я не думаю, что тебе понравится финальная часть этого танца, — Лина удивилась, откуда вообще в ней нашлась дерзость ответить подобным образом. — Тебе заплатили за то, чтобы ты чесала пятками, а не языком. — Сколько яда было в этих словах, будто словом можно было отравить. Аделина взмахнула саблей и, сделав глубокий вдох и выдох, продолжила танец, при этом не разрывая зрительного контакта. Она не понимала, в чём подвох. Занзас её явно узнал, сомнений быть не может. Но он не спешил свернуть ей шею, вероятно, решив совместить приятное с полезным. Не мог же он простить ей всё? Нет, один его взгляд говорил, насколько он хотел сейчас переломать ей ноги, на которых она юрко скакала по комнате, и руки, играющие с саблей. Как хотел выдавить ей наглые глаза за то, что просто смела смотреть на него. Аделина не была бы Аделиной, если бы не бросила смерти вызов. Подойдя ближе, Санторо прогнулась в спине, практически упав макушкой на мужские колени. И резко выпрямившись, взмахнула саблей, чьё лезвие легонько скользнуло по рубашке, оставив разрез. Скариани дёрнулся вверх, схватившись за небольшой кровоподтёк, не ожидая, что оружие окажется настоящим. — Упс. Кажется, мне досталась не бутафория, — невинно пожала плечами Аделина и приставила саблю тупой стороной на бок. — И всё-таки ты пришла туда, где самое место такому мусору как ты, — Скариани откинулся обратно на кресло, демонстрируя, что не поведётся так быстро на столь дешёвую провокацию. — Я здесь не работаю, я здесь по работе. А это вещи разные. И ты только что помешал моей миссии. Санторо замахнулась саблей, что вонзилась в стену над головой босса Варии, а сама упала к нему на колени, прогнувшись, прижимаясь спиной к груди, пристроив голову на плече. — Ну конечно, миссии быть оттраханной убожеством, достойным тебя. Лину больше не ранили слова, которые раньше бы вызвали боль и ярость. Извиваясь под такт музыки на коленях Занзаса, она прижалась нарочито ближе, так что Скариани уперся подбородком в красную гриву и нервно сглотнул. Проклятая женщина тёрлась о его пах и слазить сама не собиралась. Он схватил её за шкирку и отпихнул от себя к ногам. Но, даже стерпев такое пренебрежение, Лина поднялась волнообразной дугой под музыкальную развязку. — Моей миссией было обезглавить этот мусор, или как минимум перерезать глотку. Музыка стихла. Но тишина продлилась недолго. Ведь комнату поглотил истеричный взрывной хохот, Скариани залился смехом, едва сдерживая себя, даже глаза закрыл — так потешило его абсурдное заявление Санторо. Стоя с гордо выпрямленной спиной и поднятой головой Аделина стерпела и это. Покорно ждала, когда Занзас успокоится. Вот только это успокоение принесло дуло пистолета, направленное на неё. — Что же, сделаю тебе скидку за танец и неплохой анекдот, убью тебя чуть менее болезненно, чем собирался. Вскинув бровями и тут же удивлённо нахмурившись, Аделина уперла руки в бока, спокойно направившись в сторону босса так, словно пистолет не представлял для неё никакой угрозы. — Я знала, что так будет. В конце концов, я это даже заслужила. Но проблема в том, что я не умру. Ты не убьёшь меня. А если убьёшь, то, значит, подтвердишь, что моё существование задевает тебя, а значит, я тебе не безразлична. — Заткнись. — Занзас снял пистолет с предохранителя. — Франческо был прав, — протянула Аделина, нарочито выделяя имя убитого брата, показывая, что её обиды тоже живы. — Из-за своего дешёвого самолюбия и тщеславия ты хотел с помощью найденного наследия доказать Вонголе, что ты лучше Савады. «Посмотрите-ка, Савада просрал наследие, из-за него вырезали семью Санторо, а я такой молодец, нашёл его. Я достойнее него быть боссом Вонголы». — Эмоционально жестикулируя и строя грозные рожицы, передразнила Санторо. — Заткнись! — шрамы дёрнулись на лице Скариани в предупреждающем порыве, как и дрогнул завибрировавший голос. Занзас подскочил, двинувшись на резко отступившую Санторо. — Ты выросшая на горошине блядская принцесска, будто можешь что-то в этом смыслить! Мне, как последнему идиоту, внушали, что я родной сын Тиметео! Что я стану десятым боссом Вонголы! Я рос на этой лжи! Тебе не понять, что значит быть выращенным на лжи, когда вся твоя жизнь за одну гребанную минуту превращается в фальшивку! Не это ожидала услышать Аделина. Вздрагивая от каждого слова, она едва не споткнулась под таким резким натиском. Ещё чуть-чуть, и она бы упала на тяжёлые занавеси, но Скариани остановился. Они стояли друг перед другом — он, вперив в неё самый ненавистный взгляд, сжимая пистолет, но ещё не наставив. И она, потупив взгляд. Теперь она поняла, за что он так ненавидел её и пытался втоптать в грязь — она была законной наследницей в отличие от него. И ей ничего не нужно было от этого «наследственного» титула. — Так вот что тебя глодало все эти годы? Детские обиды? Из-за них весь сыр-бор? — Аделина нашла в себе силы взглянуть на Скариани, чьё лицо исполосовали шрамы. — А что тогда мне говорить? Для моего отца я была всего лишь инструментом к наследию, хранилищем гребанного антидота от яда. Мешком, в котором он держал часть «пресловутых сокровищ». Мне теперь всю жизнь беситься и орать на каждом углу о несправедливости? — Не смей меня сравнивать с собой, жалкий мусор. — Занзас схватил её за копну на макушке, запрокинув с такой силой, что в глаза Лины ударили искры. Но стерпев боль, она процедила сквозь зубы: — Да ты что? Ну конечно, куда мне до босса Варии! — и уже более спокойным тоном прокричала: — Зачем? Зачем тебе кресло Вонголы? Сидеть ровно на попе и подписывать бумажки? Отдавать приказы? То же самое ты имеешь в Варии! И какая разница есть ли в нем слова «Десятый» босс, или нет. Я даже не представляю Варию отдельно от тебя! — Ты так говоришь, будто сама часть этой системы. — А что если и так? Что если я и правда стала частью той жизни, в которой болталась как бревно, брошенное в реку? Но наконец-то течение не несёт меня, я сама несусь по нему. И, между прочим, я выполнила наш уговор. Ту часть сделки, которую мы заключили в мотеле. — Вот только в ней больше нет никакого смысла. — Есть! Для меня есть! Или ты думаешь, что я пошла на это пари только, чтобы узнать правду о своей семье? Всё, что мне нужно было — уважение и признание! От тебя! — Чем ты занималась все эти месяцы, если тебе отбило последние мозги? — прорычал Скариани и подвел руку к горлу, но сжал пальцы, так и не решившись схватить шею, которую так мечтал сейчас переломать. — Единственное, на что ты сейчас имеешь право, это молить о быстрой и менее болезненной смерти. — Ты не убьёшь меня, — прошипела Аделина и сощурила глаза, лукаво улыбнувшись. — И на этот раз не потому, что за это тебя поругает Вонгола. Я этого не позволю. — Ты этого не позволишь? — прозвучала ей в ответ насмешка. — Все эти месяцы, как ты выразился, я не просто отбивала себе мозги. Я выбивала из себя человечность и слабость. И я убила человека. Выполнила заказ. И уже не один раз. Повисло молчание, будто его сдавливали внутри кулака. Аделина нервно сглотнула, не отрывая глаз, с гордо поднятой головой, но лёгкой дрожью во всём теле. И она была готова к любому удару, но не такому. Без тени эмоций, хладнокровная пощёчина из слов, которые она боялась услышать больше всего. — Нет, Аделина. Ты уже давно выполнила условия нашей сделки. Убила, отняла жизнь и смогла это пережить. Ты убила своего ребенка… моего ребенка… Ты убила нашего ребенка, бесполезное ты отребье! — надвигаясь с каждым словом, с рвущимся диким криком Занзас зажёг так давно колющее на кончиках пальцев пламя ярости, что отразилось на выступивших шрамах. — Ты не убьёшь меня, — тихо, но как уверенно произнесла это Аделина с обречённостью и тоской, от которой Скариани вспыхнул от гнева лишь сильнее и запахнулся пламенем, что как шлейф задело незащищенную кожу. Оттолкнувшись, Лина успела уйти от удара, но прекрасно почувствовала жар гнева. Увернулась от следующей атаки, отпрыгнула к креслу, выхватила саблю, воткнутую в стену, и попыталась проскочить мимо, но Занзас схватил её за волосы, потянув назад. С рыком Санторо извернулась и рубанула лезвием по собственным волосам, большая часть которых осталась в сжатых пальцах мужчины. Красные рваные прядки упали на плечи, однако Аделина даже не думала горевать о потере, она научилась чем-то жертвовать ради результата. И результат этот вылился в неглубокий порез на руке. Занзас, не ожидая такой прыти, успел выставить руки щитом и в это же мгновение перехватил лезвие другой рукой, игнорируя пущенную кровь. Аделина выпустила саблю и попыталась призвать карты, всё это время покорно прицепленные за резинку на бедре. Занзас успел пресечь попытку, врезал под дых, не поскупившись на второй удар ногой, но Лина ухватилась за ногу, не дав придавить себя к полу, и вывернулась, пяткой врезав по подбородку. Поднявшийся грохот привлёк внимание, но увидев, какой именно бушует клиент, насторожились, а когда девушка прокричала, что всё в порядке и это входит в заказанный танец, их оставили в покое. При следующей атаке Санторо Занзас брызнул собственной кровью в глаза, и дезориентированная всего на несколько секунд, Аделина не успела заблокировать удар, её сбили в ног и, схватив за шею, впечатали в пол. Кровь в глазах, словно кислота, жгла, точно пропитанная огнём. Лина задыхалась и цеплялась за жизнь, не веря, что способна так к ней рваться. Скорее срабатывало упрямство, она не могла умереть сейчас, после всего, от руки человека, ради которого сломала себя и собрала заново. Скребла его пальцы ногтями до крови, пытаясь разодрать, сорвать с шеи, что могла треснуть в любой момент как кукольная. И пересилив себя, заставила открыть глаза, чтобы не увидеть жажду крови. Не было той ярости и лютой ненависти в глазах босса Варии. Он душил её, будто так было положено, а не потому, что он этого хотел. И это заставило улыбнуться, счастливо, с победной смешинкой, что заставило Скариани проскрипеть зубами. Лина прекратила раздирать его руки в кровь, и как будто прощальным жестом погладила, поднимаясь вверх. Кончиками пальцев дотронулась до щеки, на которой отступали назад шрамы. — Как же я тебя ненавижу. Не могу убить, поэтому и ненавижу, — прорычал Занзас. Аделина с глухим хрипом втянула воздух, когда её отпустили. Шею покрывали красные отметины, что скоро покроют её новыми узорами синяков. Прижатая меж ног мужчины, она не могла пошевелиться и лишь тяжело дышала, дрожа и смеясь одновременно. Она победила. Пускай далеко не так как того ожидала. Но она оказалась права. И смотрела в глаза убийцы сотни людей, но не способного убить всего одного — её. Скариани вновь прижал её к полу, схватив за шею, но не душа, поднялся к подбородку, очертил большим пальцем губы и сжал челюсть. Заставив приподняться. Впился таким же душащим, уничтожающим, болезненным поцелуем. Санторо вновь впилась в его руку, и изо всех сил попыталась отвернуться. Усмехнувшись сквозь поцелуй, Занзас оторвался от её губ, слизнув выступившую дорожку крови от прокушенного места. — Ну же, не ломай комедию, женщина. Ты ведь знаешь правила: или подчиняешься, или я просто насилую тебя. — Занзас наклонился над отвернувшейся Аделиной, которая стиснула зубы, со всем упрямством пытаясь показать невозмутимость. — Или ты хочешь сказать, что не желаешь того, чтобы я вновь поимел тебя? — Скариани, с наслаждением наблюдая за борющейся гордостью и желанием в васильковых глазах, повернул её лицо, невесомо держа за подбородок. Он окинул взглядом открывшуюся картину: красные обрубленные локоны хаотично падали на лицо, часть из них прилипла ко лбу. Едва прикрытая материей грудь тяжело вздымалась. Беззащитные бедра под тонкой тканью, которые будто были созданы, чтобы ставить на них синяки, были крепко прижаты к полу. Властным жестом Занзас очертил контуры тела, каждый изгиб и впадину, провёл по полушариям груди, не отрываясь от лица и наблюдая за меняющийся мимикой. Наклонившись вниз, босс провёл языком от впадины до подбородка, почувствовав приятный солёный терпкий вкус, он накрыл губы Лины, рукой сильно надавив на челюсть. Санторо простонала сквозь поцелуй, почувствовав его нахальный язык у себя во рту, что мучительно терся о её. Аделина со всей злости попыталась укусить его, но Занзас вовремя отстранился, и укус пришёлся немного на нижнюю губу. Воздух в лёгких перехватило, когда его рука сдавила шею в нежно-грубых тисках. Болезненные поцелуи-укусы, что клеймом оставались на шее, объятья, иголками отдающие по всему телу, и его возбужденная плоть, что прижималась к внутренней стороне бедра. — Я хочу видеть твои глаза, — властным, но дрожащим голосом приказал Скариани, больно повернув её лицо к себе, очерчивая контур. Остановившись на изогнутых губах, он проник в её рот двумя пальцами, не обращая внимания на очередной укус. Получив достаточно смазки, он убрал руку и, разорвав ткань шаровар, прошёлся пальцами к низу живота. Аделина закрыла глаза, почувствовав его пальцы на лоне, но раздраженный приказ заставил вновь открыть глаза. Ей пришлось терпеть сладкую пытку — его пальцы, что скользили внутри неё и до боли сжимали клитор, его затуманенный взгляд, что пиявками впивался в её блестящие глаза. Аделина протяжно простонала, почувствовав, как в неё резко вошло сразу четыре пальца, растягивая и терзая. Лина закусила губу, томно прикрыв глаза от почти невесомого касания на груди, пальцы прошлись по соскам, болезненно защемив меж пальцев. Горячее дыхание Занзаса опалило грудь, и мужчина припал губами к другому соску, обводя языком его ореол. Санторо глухо простонала, зарывшись пальцами в грубых чёрных прядях, прогнувшись в спине, но Занзас, ухватив её за оголённые бока, прижал к полу. Язык мужчины не переставал выписывать замысловатые влажные узоры, и горячими поцелуями он поднялся вверх к шее, оставляя собственническую метку на тонкой коже, после чего нашел её губы в глубоком поцелуе, переплетаясь языками. По телу растеклась приятная нега, согревающая, но в то же время бросающая в дрожь. Девушка поняла, что собственное тело уже всецело принадлежит ему, как и её душа. Оно с томительной, так давно ожидаемой радостью отзывалось на умелые мужские ласки. И Лина изгибалась, словно моля о большем. О чём непроизвольно желала все эти месяцы. Дыхание участилось, кожа будто горела от каждого прикосновения. Вырвавшись из хватки, дрожащими пальцами Санторо избавила Скариани от мешающего пиджака и рубашки и жадно провела холодными пальцами по горячему рельефу мышц, спускаясь ниже, но Занзас перехватил её руки, заломив над головой, и словно в наказание за самоуправство прикусил подбородок, тут же заглаживая причинённую боль проведённым по ней языком. Девушка не удержалась от стона и приоткрыла рот, когда Занзас оторвался от её губ, хищно осматривая податливо подрагивающее тело. Её сорванное, учащённое дыхание лишило Скариани остатков контроля. Он улёгся на неё, прижав всем телом. Мужчина двинул бедрами и протолкнулся внутрь, глухо прорычав. Аделина выгнулась ему навстречу, проведя ноготками от груди к плечам, не разрывая зрительного контакта, непроизвольно хищно улыбаясь от блаженства, наконец полученного желаемого ощущения. Не контролируя своё тело, она сама подалась навстречу. И она поддалась власти его движений, она всё шире раздвигала ноги, позволяя ему проникать глубже. Горячие руки прошлись по замёрзшей коже груди, из которой вырвался рваный стон. Он вошел в неё грубо, держа за подбородок, не разрешая закрыть глаза. Рука вновь сжалась на пульсирующей шее, а губы сомкнулись на уже оставленной отметине, болезненно посасывая её. Она чувствовала его тепло, а он продолжал сжимать, словно пытаясь задушить в едких объятиях. С каждым движением его голос срывался на рычание. Занзас подхватил её под спину, не разрывая контакта, и принял сидячее положение, опустившись на колени. Лина глухо охнула, полностью насадившись на него, почувствовав, как приятно ощущать горячую пульсирующую наполненность внутри себя, и заёрзала на члене, подстраиваясь под собственный ритм. В диком танце пляшущих тел они слились в одно целое, в горячих и хаотичных поцелуях, срывающихся стонами. Холодном поту, перемешивающимся на горячих телах. Лина запрокинула голову, подставляя шею под сладкую пытку из поцелуев. Его руки властно сжимали спину, Занзас ускорился, и Аделина вцепилась ногтями в его плечи, прижавшись всем телом, она подалась ему навстречу, мужчина почувствовал, что мир взрывается, распадаясь на сотни фрагментов. Занзас поймал её губы в жёстком поцелуе, больше укусив, чем поцеловав, и прорычал сквозь этот поцелуй, войдя последний раз, и внутри неё разлилось семя. Лина подрагивала всем телом, моля, чтобы он не покидал её. И Занзас, растягивая пытку, продолжал гладить тело, носом уткнувшись в висок и блаженно скалясь.***
Аделина лежала на боссе Варии, изможденная и счастливая, пригревшаяся как кошка под боком своего хозяина. Она готова была замурлыкать от одной ласки мужчины, что лениво пропускал вьющиеся укороченные пряди. — Как ты узнал, где искать меня? — тихим, осипшим голосом спросила Лина. — О чём ты? — Ты знал, где прячется Франческо. После из достоверных источников я узнала, что это ты спас меня из поместья, где меня отравили и подожгли. Ни за что не поверю, что это знаменитая Небесная гиперинтуиция. — Ты сама пришла ко мне, — цинично хмыкнул Скариани. На что Аделина приподнялась и удивлённо изогнула бровь, захлопав ресничками. — С точно такой же стрижкой, — Занзас подцепил кончики неровных прядей, — в белой окровавленной рубашке, сказала, что находишься у Франческо Гвидо в подземелье горы Монте Ветторе, чтобы я никуда тебя не отпускал, что внутри тебя есть два сюрприза, что если сбежишь, искать тебя в поместье Инрико. — Ты надо мной издеваешься? — Хотел бы, но это правда. Аделина скатилась с мужчины и, пристроившись рядом на колени, сама пропустила обрезанные волосы меж пальцем — только заметила величайшую потерю. Раньше бы она устроила истерику из-за своей гордости в виде пышной копны, но сейчас это были мелочи. Заявление Занзаса звучало одновременно безумным, но в то же время логичным. Под двумя сюрпризами «она» явно имела в виду ребёнка и противоядие. Но почему тогда, если это была она сама, но из будущего, дала такую размытую информацию? Когда объясни все точнее, спасла бы жизнь… их ребёнку. — Может, в будущем создадут базуку десятилетия в обратном порядке, и я приду из десятилетнего прошлого? — Аделина думала совсем о другом, но нужно было хоть как-то заполнить тишину. — Уж слишком ты молодо выглядела. — Занзас принялся облачаться в раскиданную одежду. Аделине с этим было сложнее — её костюм разорван, а нормальная одежда в будуаре. — А ещё я что-нибудь говорила? — Не важно, — небрежно бросил мужчина. Почувствовав нечто неладное, Санторо подорвалась, преградив путь, смотря одновременно строго и умоляюще. — Пожалуйста, если есть что-то ещё, что я сказала, не утаивай это. — Тебе больше нечего знать. Это всё. — Это всё? Серьёзно? И это всё, что ты хочешь мне сказать? Я, конечно, не жду, что ты меня сейчас сгребёшь в охапку и скажешь, что я переезжаю к тебе без вопросов. Но я только что из-за тебя провалила своё задание. Может, скажешь что-нибудь ещё? — Да, пожалуй, скажу. Отсутствие женских органов не мешает тебе так же хорошо трахаться. — Ублюдок, — процедила сквозь зубы Санторо, но стоически стерпела, чтобы не плюнуть в лицо или ринуться обратно к сабле. А ведь сейчас, может, это был бы её единственный шанс поквитаться за всё. — Собирай свои шмотки и поехали. — Скариани швырнул свою форменную куртку, вероятно, решив проявить джентльменский порыв, чтоб она дошла до своей одежды. — Куда? — А ты как думаешь? Повезу один мусор на свалку к остальному мусору. — То есть ты себя сейчас мусороизвозчиком назвал, — с ехидством подметила Лина, довольная, что нашла за что кольнуть. Самоуверенная ухмылка дрогнула на лице Скариани, но он проигнорировал выпад в свою сторону. — Я не думаю, что Вонгола… — А ты не думай. Тебя никто не приглашает. Я везу тебя и точка, пускай Савада сам решает, что с тобой делать. Остальное меня не касается. — Даже не спросишь, где я была все эти месяцы? Вместо ответа, покончив с последней пуговицей на рубашке, Скариани недвусмысленно закатил глаза, выражая свою заинтересованность.***
По прибытии в Рим, Аделина вошла в особняк Вонголы как преступник, сбежавший из тюрьмы и вновь вернувшийся в неё. Не то, чтобы это место ассоциировалось с лишением её свободы. Но оставался неприятный осадок, виной которому была лишь она одна. Санторо боялась встречи с Вонголой. После всего, что для неё сделали, и после того, как она плюнула им в лицо за всю помощь. Савада жил как на минном поле только из-за неё и её глупой самоуверенности. Но также Лина знала, что если развернётся и уйдет, то, во-первых, лишь покажет самой себе, что она труслива и нисколько не повзрослела за это время. А во-вторых, схватит по челюсти кулаком от Занзаса за то, что размазывает сопли. И она вошла в конференц-зал. Шумную беседу заглушал стук собственного сердца. Но всё смолкло, и Санторо сглотнула застрявший в горле ком, криво улыбнувшись. Всё присутствующее поколение уставилось на неё нечитаемым взглядом, в котором было и удивление, и радость, и толика злости. Санторо пробежалась быстро по каждому, остановилась на Реборне, который лишь на мгновение потерял самообладание, нервно хмыкнув, ведь только что она самолично подтвердила его догадку, что первым делом Аделина побежит искать Занзаса. И не выдержав этого взгляда, Лина двинулась к Саваде. Тсуна, сидя во главе стола, обернулся, чуть приоткрыв рот, явно желая спросить слишком много, что всё не уместится в одно восклицание. Но Лина решила его не утруждать. Поклонилась на японский манер и произнесла простое, но искреннее: — Простите. Тсуна тяжело вздохнул, даже как-то облегчённо, что ему не пришлось пускаться в нравоучительную тираду, и тепло улыбнулся. — Хорошо, что ты пришла. У меня есть план. Аделина выпрямилась, и уставилась на Саваду с недоумением и непониманием, ожидая, что как минимум ей влепят пощечину, ну или хотя бы выговор сделают. Но Тсуна говорил с ней так, будто вчера она сидела и пила с ним чай, а вовсе не скрывалась несколько месяцев под крылышком его репетитора. Но за милосердием Тсуны скрывалась коварная улыбка, отточенная за недолгие годы в мафии. — И если ты хочешь, чтобы я простил тебя, ты займешь в нём одну из центральных позиций.