Хроники Панема. История вторая. Прозрение Брута

*** Вероятнее всего, Брут почувствовал, что ему требовался совет людей с высочайшим авторитетом и кристально чистой репутацией. В  силу никому до сих пор неизвестного факта, как клятвопреступление Сноу и следующей за ним кровной мести — вендетты, к которой, благодаря Сципиону, Брут практически был приговорен. По неписанному кодексу чести, принятому в Дистрикте Два. Ведь в сущности, президент Сноу переступил черту, он нанес тягчайшее, непоправимое оскорбление не только Бруту Саммерсу лично, но и всему Дистрикту Два. По принятым задолго до рождения самого Сноу правилам, подобное оскорбление могло быть искуплено только кровью. А, как уже указывалось выше, выше семьи Уиллоу, более авторитетного источника власти в дистрикте Два, не было. Поэтому, ровно без девяти минут шесть вечера, твердой поступью абсолютно трезвого человека он пошёл вслед за сильно нервничающей Энобарией. От стен Академии до Мэрии и расположенного напротив ее дома мэра Уиллоу было всего тридцать восемь шагов. У входа гостей лично встречал хозяин — старший сын покойного Мэра Гней Уиллоу. Ему исполнилось 64 года, но его золотые кудри по-прежнему не имели ни единого седого волоса, выразительные серые, как сталь, глаза Гней унаследовал от отца, а золотые кудри от прекрасноволосой Аспазии Уиллоу, умершей очень рано, в тридцать один год. Гней избрал для себя профессию детского доктора, узнав о выборе старшего сына, Мэр Плавций разгневался, но вслух и слова не сказал. Однажды, Плавций стал свидетелем, как в его дом (дом Мэра!) принесли смертельно больного мальчика пяти лет. Гней в течении полутора суток вытаскивал с того света и вытащил Деция Краудэра, сына простого каменотёса и мэр на вопрос помощника о причиненном господину мэру невольном беспокойстве, ответил с улыбкой чеширского кота: — Я могу гордиться моим сыном. Мой сын — истинный Уиллоу. Гней достоин памяти деда, Домиция, который начинал простым каменотёсом в Олдборо. Примечание: автор по-прежнему следует заданному С. Коллинз правилу давать героям «громкие» и «говорящие» имена. Гней — типично римское личное имя. Но, что примечательнее всего, именно в старинном роде Домициев Агенобарбов одного из мальчиков обязательно называли Гнеем. Одного назвали Луций и, в итоге, мир узнал императора Нерона. Мальчик Деций назван именем императора Деция Траяна, который правил всего три года, но удостоился звания «Величайший». Жена грозного, но справедливого Мэра Плавция Уиллоу — Аспазия носит имя возлюбленной великого политика и полководца Афин — Перикла. «Происходила из образованной семьи. Отличалась умом, образованностью и красотой, в её доме собирались художники, поэты, философы. Сократ иногда ходил к ней со своими знакомыми… чтобы послушать её рассуждения…» (Плутарх)». Плавций ни разу и слова не сказал поперёк того, что больных детей со всего Олдборо носили в его дом. Напротив, старый мэр в душе очень гордился старшим сыном. Как политик и как лидер, Плавций отлично понимал, что избрав такую благородную стезю, его старший сын после его смерти будет пользоваться среди земляков заслуженной властью и авторитетом. И после того, как Гней Уиллоу получил в Капитолии диплом доктора педиатрии и лицензию на практику, нижний этаж особняка мэра превратился в маленькую больницу. И старый мэр оказался абсолютно прав — Гней пользовался любовью и непререкаемым авторитетом среди земляков. Не в последнюю очередь, из-за того, что с бедняков денег не требовал, а вот с капитолийцев брал по тройной таксе. Всё-таки — лучший педиатр дистрикта, старший сын и наследник «Самого Мэра Плавция». Гней от всей души был рад видеть Брута. Они встречались крайне редко, но один случай достоин того, чтобы быть упомянутым, после него Гней Уиллоу увидел истинное, скрытое от посторонних глаз, лицо Победителя 48-х Голодных игр. Примечание: Олдборо (англ. Oldborough — «Старый город»)- административный центр дистрикта, там находятся мэрия, дворец правосудия, Академия добровольцев Голодных игр и т. д. *** Двенадцать лет тому назад в одиннадцать часов вечера в дом Уиллоу пришли. Пришёл Брут Саммерс, неся на руках тринадцатилетнюю девочку — причем его ученицей Ливия Рендалл не была, но принес ее именно Брут. Ливия была завернута в одеяло, была зима и за окном был снежный буран. Когда Ливию положили на кушетку, доктор Гней Уиллоу, всякое видавший на своем веку, похолодел: в груди девочки торчал кинжал. — Кто это сделал? — в голосе врача звучала ярость. Хотя Гней Уиллоу был невероятно спокойным флегматичным человеком. — Это сделала она сама. На спор. Вы справитесь сами, мистер Уиллоу или нужен детский кардиолог? — Я сам, — доктор Гней в мыслях уже был в предстоящей сложнейшей операции, поэтому не удивился осведомленности ментора Брута в разделах медицинского знания. Доктор Уиллоу оперировал больше двух с половиной часов, Ливия Рендалл была малосведуща в анатомии и чуть не засадила сама себе кинжал прямо в сердце, но промахнулась и сильным для девочки ударом, проткнула только левое легкое, Брут успел вовремя: начался гемоторакс, дорога была каждая минута. Наконец Гней закончил, зашил рану на груди Ливии, и бледный, и обессилевший, в пол-второго ночи, вышел из операционной.И тут же наткнулся на Брута. Тренер Академии не ушел домой, а сидел привалившись к стене, он сидел на корточках в коридоре. — Как она, доктор, — вопрос был сакраментален, но чувствовавший жуткую усталость, Гней заметил, Брута интересовало в этом момент то, как чувствует себя ученица. — Жить будет. Поправится, пожалуйста, надерите ей задницу. — Всенепременно. Доктор, на вас лица нет. — Вы тоже, ментор, знаете, немного белый. Вы в Академии хорошо их учите, она одним ударом проколола себе легкое, я учился так резать года два… — Спасибо вам. Я не знаю ее родителей, я никогда ее не тренировал… — Ментор, разве вы не наставник этой девочки? — изумлению Гнея не было предела. — Нет, я шел по коридору и услышал чьи-то рыдания, детские и бросился на голос, и увидел ее лежащей на полу. Бегло осмотрел, она промахнулась мимо сердца… — Откуда такие познания, ментор? Гней увидел, что Брут тяжко вздохнул. Мужчины помолчали. Брут подставил плечо и они вместе пошли в ванную комнату. Потом они вместе пили чай, Гней удивился, что алкоголь Брут не употреблял совершенно. Он рассказал Гнею, что родился в семье шахтера и отдаленном и глухом горном округе Дьюри.