***
Начало утра Химчана было ранним, прекрасным и свежим, чего не скажешь о его продолжении, представленным полицейским значком и парой угрюмых лиц в форме. — Прости, хён, но мы должны задать вопросы по делу о талисмане, — заявил Ёнджэ с порога. Судя по странным дерганьям, он чувствовал себя весьма неважно. Химчан его понимал: опрашивать собственного соседа — дело далеко не из приятных. — Это простая формальность, не переживайте, — Джебом был совершенно спокоен. — На самом деле нам важно знать всего две вещи: во-первых, когда вы последний раз были в здании мэрии, и во-вторых, где находились в ночь кражи талисмана, — Джебом сидел за столом, открыв блокнот и наблюдая, как Химчан варит кофе. По кухне распространялся потрясающий аромат, с которым запах растворимого дерьма из их чулана даже не стоило сравнивать. Весь вид Ёнджэ, блаженно прикрывшего глаза, это лишний раз доказывал. — Где-то за неделю до кражи я навещал Ёнгука, — Химчан шустро разливал напиток по чашкам. — Ну, знаете как — дружеские посиделки за баночкой пива. Мэры же по трактирам не ходят, вот и приходится выкручиваться. Когда кофе стоял перед полицейскими, Химчан наконец сел за стол, также не обделив себя «живительной влагой». — А насчет дня кражи… Точнее, ночи, — он быстро поправил себя и как-то смущенно улыбнулся. — Ну, у меня есть алиби и человек, который его подтвердит, — он поднял глаза на ожидающих разъяснений полицейских. — В общем, можете спросить Мун Чонопа, он подтвердит. Химчан замолчал, а весь его вид выражал неловкость, как будто он был школьницей, рассказывающей всем о своем первом разе. Ёнджэ, истолковавший его молчание по-своему, не сдержался: — Так вы что? Того уже? — он показал характерный недвусмысленный жест руками, заставив обычно непробиваемого Химчана покраснеть до ушей, а Джебома — хлопнуть себя по рукам. — Н-нет, мы не любовники, — Химчан поджал губы и опустил глаза в стол. — В общем, в ту ночь я исполнял ему серенаду под окном. Возможно, кто-то еще мог ее слышать. Ёнджэ завис. — Но Чоноп живет на пятом этаже… — наконец вымолвил он через полминуты молчания. — У меня был рупор, — Химчан смущенно потупился. — Значит, это твой мяв тогда не давал мне спать, — проворчал Ёнджэ укоризненно, затем обратился к напарнику: — Ну, я же говорил, что хён здесь ни причём. Вон, даже я подтвержу его алиби и тот факт, что он не умеет петь. — Эй, у меня хороший голос! — Химчан аж подскочил на стуле от возмущения. — Ты сам пробовал до пятого этажа докричаться? — К счастью, такие идеи мне в голову не приходили, — Ёнджэ улыбнулся и привстал, собираясь выбраться из-за стола. — Пойдем, Джебом, мы… — …еще не все выяснили, — закончил фразу напарник и дернул его, заставив плюхнуться обратно на стул. — Химчан-хён, ты мог бы поподробнее рассказать нам про талисман? Ты же знаешь, что он из себя представляет? — Конечно, — Химчан пожал плечами, оперся локтями о стол и отпил из чашки. — Это плюшевая игрушка, персонаж мультфильма о Винни-Пухе, Тигра. Этот факт тоже может подтвердить мою невиновность, — он усмехнулся. — Зная, что прячет Ёнгук в тайной комнате, никто бы не посягнул на талисман. Пожалуй, единственная объективная ценность этой игрушки — это ее возраст. Она ровесница отца Ёнгука, если не деда. Знаете, одна из самых первых продаваемых. Старая, потертая и вонючая. Вся в заплатах. Но Ёнгук носится с ним как курица с яйцом, потому что это на самом деле игрушку его деда, — Химчан внимательно посмотрел на полицейских по очереди. — Возможно, вам кажется странным такое трепетное отношение к памяти о предках, но Ёнгук любил своего деда очень сильно. Пожалуй, благодаря ему он стал таким, какой он сейчас. Он будет благодарен своему деду за все, что тот ему дал. К сожалению, сам я не застал мистера Бана, но Ёнгук рассказывает о нем всегда с большим воодушевлением. Полицейские переглянулись. Их надежды, возложенные на Химчана, так и угасали неоправданными. Ёнджэ незаметно для всех разочарованно выдохнул. Хотя он и понимал, что ловить здесь больше нечего, нужно было закончить начатый разговор про деда, и пока он собирался с мыслями, Джебом расспрашивал Химчана, следуя намеченному в блокноте плану.***
У Югёма и Бэмбэма был план. Так как, в отличие от полиции, они были повязаны по рукам и ногам, действовать приходилось тоже весьма осторожно. Не имея возможности посетить непосредственно место преступления, а также побеседовать с заинтересованными в этом деле людьми, они были вынуждены действовать по-другому. Определяющей деятельностью стала слежка, а объект для ее осуществления найден довольно быстро. Им стал Воншик, охранник здания Мэрии в ту злополучную ночь. На самом деле подозревать его было не в чем, раз уж полиция вела его по делу как свидетеля, но следовало с чего-то начать, а охранник был самым легкодоступным для наблюдения. Молодые люди затаились в кустах парка через дорогу от здания Мэрии, не обращая внимания на недоуменные взгляды прохожих и назойливое обнюхивание одного песочного цвета шпица. Они знали, что вот-вот должна была закончиться смена Воншика, и ждали его с большим терпением. Бэмбэм зачем-то взял с собой бинокль, совершенно бесполезный в тех условиях, в которых они находились. С таким увеличением таец мог бы наблюдать за этим местом из собственной квартиры, если бы ему не мешали дома и деревья. Воншик выскочил из высоких застекленных дверей и резво пошагал в сторону Голубой, пока успевшие заскучать сыщики собирали себя и, толкаясь, выползали из кустов. Они его нагнали быстро и уже шли аккуратно, стараясь не привлекать к себе внимания. И хотя Воншику было плевать на окружающий его мир, они, тем не менее, тормозили, изучая с повышенным вниманием рекламу памперсов на стендах, когда он пересекал дорогу и смотрел по сторонам. При подходе к дому Воншика им снова пришлось прятаться. Против кустов Югем был категорически против, поэтому юноши развалились в качелях на детской площадке, с которой открывался отличный обзор на участок двора со входом в нужный им подъезд. Там охранник Мэрии остановился рядом с человеком, одетым во все черное, сидящим на лавочке. При ближайшем рассмотрении в бинокль Бэмбэм сказал, что это Чон Тэгун и что он читает «День Шакала». Югем, услышав эту информацию, насторожился. Название книги было знакомым, он с ней наверняка раньше сталкивался, только совершенно не помнил, почему она его отпугнула. Пока он размышлял, Воншик, не садясь, мирно беседовал с Тэгуном. — Он даже улыбается, — комментировал Бэмбэм, не отлипая от пары окуляров. Югем удрученно вздохнул. — Жаль, ты не умеешь читать по губам, — пробормотал он. Воншик разговаривал минут десять, после чего, приятельски махнув рукой Тэгуну, скрылся за дверью. Последний снова уткнулся в книгу. Этот жест заставил Югёма кое-что вспомнить и побледнеть. — Знаешь, Бэм, — тихо прошептал он, склоняясь по возможности ближе к напарнику. — Книга, которую он читает… Она популярна у террористов. Некоторые из них использовали ее как самоучитель. Таец побледнел следом. И хотя предпочтения непричастных к делу лиц не должны были иметь к ним никакого отношения, он понимал, что значат сказанные Югёмом слова: нашелся еще один объект, требующий к себе внимания.