Книга Жизни

      Чужое присутствие. Назойливое, раздражающее. Хочется повернуться к нему задом и лягнуть, выпнуть, прогнать. Уходи! Это моя вселенная! Я тут думаю вдалеке от всех таких мелких и раздражающих…       — Гролл?       Уфф. И как он сюда пробрался?       — Гролл, я тебе мешаю, я знаю.       Умный мальчик. Мешаешь — уходи.       — Мне нужны ответы. Только ты можешь их мне дать.       Чернильная тьма зашевелилась, заворочалась, далекие громовые раскаты.       — Мне больше не к кому пойти.       Агрх!       Огромный красный глаз, медленно раскрывшись, уставился на пылинку.       «Люцифер. Дитя своего Создателя. Я бы не сказал, что ты здесь вовремя и уместен»       — Я знаю, Гролл. Даже Смерть старается держаться от тебя подальше.       «Он явно умнее тебя!» Оказывается, бывают саркастичные раскаты грома.       — Я глуп. Я мал. Я хочу учиться. Но и Отец, и Смерть уже дали мне все, что знали. И мне мало. Я хочу стать твоим учеником.       Гролл даже дар речи потерял.       «Ты не понимаешь, о чем просишь, архангел. Постичь тайны вселенных — это тебе не зверюшек Творить! На это нужно время, много времени!»       — У меня оно есть.       Хм. Упрямая пылинка. И смелая.       «Только за то, что ты вперся ко мне без разрешения, я могу тебя испепелить на месте. А ты еще и просишь меня о том, чего я не хочу»       — Я знаю, что ты можешь. А еще я знаю, что ты стар. И тебе надо передать хотя бы часть своих знаний кому-то. Чтобы эти знания не пропадали.       Хм. И правда — очень смелая пылинка. Но с другой стороны…       «А с чего ты взял, что я хочу передать свои знания кому-то еще? Я ведь уже мог это сделать раньше».       — Тебе некому их передать. Смерти? Ему эти знания ни к чему. Отцу? Ему эти знания не пригодятся. Только одно существо может и готово принять от тебя вселенную. И это существо сейчас перед тобой.       Вот же настырный!       Тишина. Неужели ушел? Ага. Сейчас! Вон он, притаился на краешке вселенной и сознания. Сидит тихо, смотрит.       «Иди с миром, сын своего Создателя. Мне не нужны ученики»       — Я не хочу повторения Тантаоса! Я хочу знать, как справиться не с собой — с тем, что мне встретится по пути!       «Да ты и с собой-то справиться не можешь! Куда тебе еще раз в Тантаос соваться? Он тебя пожует и выплюнет, не заметив!»       Люцифер осекся, поняв, что его эмоции вышли из-под контроля. Вдох-выдох, приводя растрепанные чувства в порядок.       «Кто научил тебя этому?»       — Твой старинный друг, Смерть. — Люцифер уже спокоен. — Он сказал, что этому научил его ты.       «И ты так быстро смог обуздать себя?»       — Ну, не совсем. Долгая практика. Смерть несколько раз грозился все бросить, потому что я и правда нетерпелив.       Тишина.       «Хорошо. Я передумал. Я попробую научить тебя азам. Но назад дороги не будет. Либо ты учишься, либо ты уходишь и больше никогда не попадаешься мне»       — Я согласен!       Почти каждый день Кастиэль заглядывал в обиталище Люцифера — вдруг брат уже вернулся. Тайком, чтобы не прознали братья. Но нет — тишина и пустота среди облаков. Брат ушел тихо, попрощавшись только с Отцом, с Лориэлли и с ним, Кастиэлем.       В Доме все было по-прежнему. Братья вовсю осваивали вселенную, Михаил командовал, Лориэлли Творила. Все были при деле. А у Кастиэля все валилось из рук. Все, что он создавал, либо развоплощалось через короткое время, либо он сам уничтожал — не должны жить такие уроды на свете. Только колючее растение, похожее на огурец, вовремя спас Габриэль, тут же окрестив растение «кактусом». А Бальтазар быстро сообразил, что из этого «кактуса» получается вполне себе забористое пойло.       Вот и сейчас Кастиэль сидел на пороге обиталища брата и растерянно пялился в облака.       — Знаешь, ты можешь там хоть дырку просмотреть — он вряд ли вернется в ближайшее время.       Кастиэль вздрогнул и повернулся к Гадриэлю.       — Я знаю. Просто…       — Можешь ничего не говорить. — Гадриэль присел рядом. — Его всем нам не хватает. Даже Михаилу. Михаилу — особенно.       Братья помолчали.       — Кастиэль, мне кажется, тебе надо сосредоточиться на чем-то другом. Он рано или поздно вернется. Вот если бы ты помог мне — ну никак у меня не получаются многие вещи, Лориэлли на меня уже рукой махнула. — Гадриэль, как мог, пытался отвлечь брата.       Кастиэль помолчал, а потом встал и пошел к выходу. Обернулся на самом пороге.       — Ты прав, Гадриэль. Пойдем, попробуем разобраться, что у тебя не получается. — И вышел из обиталища Люцифера, дав себе слово, что больше он сюда не заглянет до возвращения брата.       Создатель сидел на пороге своей пещерки, задумчиво глядя, как несколько вихрей делят облако — самое любимое их лакомство. Здесь, на пике горы, царила та тишина, которой так не хватает в Доме. Даже когда все его дети где-то носятся, Дом живет своей жизнью. Вечно там что-то шуршит, скребется, иногда даже воет. В пустом доме это было жутковато.       Терпение Отца закончилось после того, как его напугал зверь по названию «утконос» — изобретение шутника-Габриэля. Отец как раз выходил на лестницу, когда услышал сзади странное сопение и цокание лапок по полу. Обернулся — хаос побери! Как можно было сделать это, смешав животное и птицу?! Ну, и объяснение тут же нашлось там, откуда это несчастное создание сбежало. Бальтазар и Габриэль возлежали посреди бардака, по ошибке именуемым их обиталищем, в руках по чаше с тем самым пойлом из кактуса, горлопанили что-то, а в углу несколько гномов колдовали над большим котлом, откуда доносился очень странный запах. Отец попытался устроить им разнос — и за пойло, и за зверюгу, и за гномов с котлом. Куда там! Все равно, что пытаться почесать за ушком клотского рогатого рычага! Бесполезно и опасно.       Вот после этого Создатель махнул на все рукой и ушел обратно в горы. Тем более, что сыновья, с подсказки Смерти, быстро нашли его убежище. Какое-то время у него все время кто-то сидел, но быстро дети разлетелись по другим уголкам вселенной. Только Кастиэль приходил каждый день, задерживаясь не больше, чем было надо, чтобы рассказать о новостях из Дома. Отец не препятствовал его приходам — видел, как остро в нем отозвался уход Люцифера из дома.       За Люцифера он был спокоен — его сын вырос настолько, чтобы больше не попасться в глупую ловушку и чтобы найти для себя занятие, должным образом устраивающее его любознательный дух. Только с его уходом появилось ощущение пустоты. Маленькой. Засасывающей. Тоскливой и серой. Со временем эта пустота чуть подернется паутиной забвения, поутихнет и только иногда будет напоминать о себе почти незаметным уколом.