***
С момента перехода Марио прошло уже много времени, а Левандовски все никак не мог смириться с этим. Ему был противен секс с Ройсом, ему надоели его истерики и скандалы. Однако почему-то он продолжал трахать, продолжал выслушивать, продолжал успокаивать его… в то время как сам уже находился на грани. Ройс болел уже неделю, и лишь на тренировках поляк мог вздохнуть спокойно. После тренировок он специально оставался ещё на час погонять мяч и проработать атаки. Клопп поначалу хвалил его, но через некоторое время стал смотреть с обеспокоенностью. Левандовски отвечал на этот жест натянутой улыбкой, хотя это и раздражало его. Но это было не единственное, что бесило в эти дни: Хуммельс лез с глупыми допросами, касавшимися ситуации с Марио. И лишь поэтому Роберт хотел, чтоб Марко скорее вернулся. Клопп уже второй день запрещал Левандовски оставаться более, чем на полчаса. А потому Роберт стал намерено задерживаться в душе. Однако он знал, что хоть весь день простой в душевой, а все равно рано или поздно придётся возвращаться к Ройсу. И он возвращался. Марко ждал его с очередной порцией истерик и жалоб. Наоравшись и нажаловавшись всласть немец усаживался вместе с поляком за стол, и они ужинали. Затем приходила очередь секса. Как бы Роберт описал их акт совокупления одним словом? —Сухой. У них был сухой секс: смазанные, неохотные поцелуи, такие же прикосновения; глухие стоны и тихий оргазм (который наступал у Роберта позже и ему приходилось доводить себя до разрядки самому). — Я в душ. Ты? — безразлично и коротко спрашивает Ройс, почесывая лобок и шмыгая носом. — Я немного устал. Полежу и присоединюсь, — врет Левандовски, укрывшись пледом. — Угу. Пусто. Сухо. Серо. Слышен звук льющейся воды.6 глава.
30 июля 2017 г. в 23:56
Марио проснулся рано в свой единственный выходной день, и чтобы не тревожить Манджукича, тихонько перекатился на край кровати, взял телефон и вышел из комнаты.
Утро стояло ясное, но в квартире было прохладно, так как вчера вечером оставили форточку открытой.
Поёжившись, Марио закрыл окно, попутно запутавшись в занавесках. Поясницу ломило от вчерашних сексуальных игрищ, к соскам даже прикасаться было больно. (У Манджукича был какой-то фетиш, связанный с грудью Гётце, а потому ни один секс не проходил без 10-15 минут терзаний). Включив кофемашину, он решил попутно проверить почту. Было одно непрочитанное сообщение от мамы, она спрашивала, приедет ли он на день рождения отца. Марио сразу изменился в лице, ему очень не хватало родных. А сейчас его охватило чувство стыда, ведь в день рождения папы, Жук готовил ему сюрприз по случаю их годовщины.
Манджукич всё распланировал ещё месяц назад, а потому отказаться сейчас было бы просто ужасно по отношению к нему. И чем он думал, когда соглашался именно на этот день?
— Чего задумался? —крепкие руки обвили талию Гётце.
— Не проснулся ещё до конца. А ты почему так рано встал? — спросил Гётце, повернувшись в объятиях любимого и поцеловав его в губы.
— В кровати стало холодно без тебя, — Жук уткнулся носом в шею Марио. От него пахло кофе и утренней свежестью.
— Ну да, конечно, врунишка. Кофе будешь? — улыбнулся Гётце, выпутываясь из объятий.
— Нет, сегодня чайное утро, — Манджукич шлепнул по попе излишне сексуального с утра Марио и потянулся за чашкой.
— Хэй, у меня из-за тебя все тело в засосах, а послезавтра командный осмотр. Что я Вольфарту скажу? — немец хмурился. — Что ухмыляешься? Небось ни капельки не стыдно? — Гётце скрестил руки на груди.
Манджукич кивнул с самодовольной улыбкой, наливая кипяток в чашку. Вода мгновенно окрасилась, и парень достал из ящика конфеты. Поставив всё на стол перед Гётце, он присел рядом.
— Ага, — полузащитник перевел многозначительный взгляд на Жука, — ничего, что у нас диета? Или ты меня и перед диетологом подставить хочешь? — Гётце отодвинул коробку.
— Чуть-чуть можно, — форвард пододвинул коробку обратно к Марио. Он прекрасно знал, какой он сладкоежка, а также имел представления, сколько времени тот уже себя ограничивает. Гётце сначала нахмурился, но тут же смягчался в лице, положил шоколадную конфету в рот и начал медленно жевать, смакуя, наслаждаясь вкусом. Он закрыл глаза и растянул губы в очаровательной улыбке.
— Знаешь, — проговорил Манджукич, взяв за руку Марио, — я влюбляюсь в твою улыбку снова и снова, даже не видя, а просто думая о ней.
Марио потянулся к форварду, приблизился к его щеке, оставив почти невесомый поцелуй, провел язычком дорожку и остановился в районе чуть ниже уха. Задержавшись на несколько мгновений и проведя рукой по сильной спине хорвата, он отстранился. Манджукич недовольно поджал губы и положил руки на талию Гётце, тот выпутался из объятий и неспешно вышел из комнаты. Но затем вернулся и, сняв майку, вопрошающе посмотрел на любимого:
— Я в душ. Что на счёт тебя? — полузащитник стянул свободные шорты. Хорват расплылся в улыбке и быстрыми шагами последовал за немцем в ванную.