Цинковые записки

      Взгляд повсюду упирался в темные, грязные серые стены, но я с жутким трепетом в груди сворачивал в переулок, в конце которого годами стоял ярко-голубой дом.       По крайней мере, таким я его помнил.       Я шел и невольно считал кирпичики мостовой под ногами, искренне желая, чтобы эти несколько сотен метров продлились вечность. И не смотрел вперед. Не мог.       В мелких лужах подрагивали силуэты закоптившихся и замшелых домов, но тот единственный, как корабль-призрак, не давал мне схитрить и не показывался в отражении. Проклятье.       Сумка – чертовски тяжелая, ботинки болтались в ступнях и натирали голени, спина взмокла, и все, чего я хотел, это упасть на потертый диван с торчащей пружинкой и утянуть ее вслед за собой. Прижать к груди, зарыться лицом в волосы. Нехотя объяснять историю вспухших пунцовых шрамов на лице, которые она наверняка начала бы гладить пальцами.       Но я не был уверен, что мой дом еще цел. Не знал, к кому иду, и что это теперь за человек. Мы обещали, божились, что выдержим все. Но 4 года тишины – совершенно безумный срок, особенно в это время. Честно говоря, мир и люди в нем теперь другие. Война ощущалась как целая жизнь. А теперь под ногами Старая Страна. И я еще не был уверен, чистилище это или ад.       Подошва мерзко скрипнула на ложбинке водостока, и я прикинул, что через пару секунд я поставлю ногу на крошечную шестиугольную площадь с миниатюрным фонтаном, и прямо за ним перед моим лицом вырастет голубой дом. В ладони я сжимал измятый квадратный конверт с листком, плотно исписанным истеричным неровным почерком. Кричащее послание, много о том, как «будет лучше» и бесконечных извинений, но я не знал наверняка и хотел убедиться. Да и куда еще идти? Я, кажется, видел все, но сейчас колени подкашивались, мне было стыдно. И все равно гробовая тишина подстегивала этот невозможный страх.       Старый фонтан завалило камнями. Я не знал, что думать. Минута тянулась вечность. Северный ветер завывал в ушах и хлестал меня по лицу, в которое намертво въелась пыль и грязь. Тело бунтовало точно так же, как перед гигантским прыжком.       Я закрыл глаза и неловко пошатываясь по памяти прошагал до входа в дом. Протянул руку, чтобы ухватиться за чугунную ручку.       Потратил вечность на попытки ее нащупать, на протяжении которой мое сердце опускалось все ниже и ниже.       Резко вдохнул, открыл глаза. Двери не было.