Её коварные игры

В моей жизни царит полный бардак. Сначала приехала Кейт, потом Лиззи вдруг захотела прекратить наши отношения, на что она конечно имеет полное право, но для меня это стало неким шоком, ведь никогда раньше я не испытывал такой сильной привязанности, а всего через пару часов отсутствия гордости, которую растоптала моя маленькая игрушка. Неужели это месть? Даже если так, тогда еще одно обстоятельство не дает мне покоя. Сегодня мисс Уоррен ведет себя чересчур странно. Вот и последний урок. После долгого теста мисс Клерисон собирается озвучить домашнее задание, но, когда остается 5 минут до звонка, прерывается на фразе и громко заявляет: - Ребята, я должна вам сообщить печальную новость. Элизабет, подойди ко мне, пусть тебя все видят. Моя соседка медленно встает с места и гордо выходит к доске. Её взгляд направлен на Лейлу, в глазах чувствуются несгибаемая натура, однако нотки поражения видны по её сильно сжатым кулакам и пульсирующим венам. Глубоко вдохнув, Лиззи иронично улыбается, сжимает скулы и, собрав все свои силы, произносит: - С завтрашнего дня я больше не ученица старшей школы Edural. Скоро моя семья улетает обратно в Америку, так что пришло время прощаться, - без капли сочувствия или горечи в голосе продолжает та. – Мне было приятно учится вместе с вами, - издав короткий смешок над собственной очевидной ложью, Лиззи смотрит на королеву школу убийственным взглядом, потом подходит к её парте и, выдавив улыбку, протягивает руку со словами: - Больше всего я благодарна за вашу заботу, мисс Нортон. Лейлу застали врасплох таким жестом, так что она пытается догадаться, что задумала эта дьяволица, но успокоившись, все же пожимает руку врагу номер один. И тут происходит кое-что неожиданное: Элизабет притягивает мисс элиту к себе так близко, что между ними остается не больше 10 сантиметров, и шепчет что-то на ухо, однако слова этой милой леди до меня не доносятся. Потом мисс Уоррен отпускает руку девушки, и я могу заметить, как изменилось лицо королевы школы за пару секунд: в глазах присутствуют страх и полная покорность, которые она пытается скрыть за язвительной улыбкой, что выходит очень неубедительно. Раздается звонок на перемену, но одноклассники даже не спешат подрываться с мест, и тем самым нарушать убийственную тишину, которая настала после таинственной фразы бывшей ученицы этой школы. Класс возобновляет обыденный гул лишь после того, как Лиззи отходит от испуганной Лейлы и направляется к своей парте, чтобы забрать вещи. Неужели все так и останется? Она просто уйдет, признав поражение? Не верю, это не может быть правдой. Нужно что-то сделать, остановить её. Может, в этой ситуацию поможет её вечное желание сражаться со мной, доказать свое превосходство и стойкость? - Великая Элизабет Уоррен сдалась. А сокрушила её какая-то расфуфыренная кукла, - язвительно произношу я, но ироничная улыбка все никак не появляется на моем лице, сколько не пытайся. Соседка обращает на меня взор. Моя фраза уничтожила остатки гордости, которые она преподнесла всему классу. Еще не все, нужно продолжать! - Я разочарован… Думал, моя особенная игрушка продержится подольше. Что ж, видимо, я ошибался. Лиззи даже не пытается возражать. Она смотрит на меня такими печальными глазами, но подавленностью тут даже и не пахнет, такое ощущение, что эта маленькая дьяволица видит насквозь мои провокации и понимает их истинную цель. Еле заметная улыбка появляется на её лице, а с ней и тихая, умиротворенная фраза: - Прощай, Джек Рейн. Девушка, которая заставила меня полюбить, когда не мог никто другой, удаляется за дверью класса, а я не могу ничего предпринять.

***

На следующий день Лиззи не заявилась, что лишь доказало всю серьезность её намерений. В школе же начали происходить странные вещи. Сегодня утром я услышал разговор двух девушек из параллельного класса. Они обсуждали некий клуб “Революция”, однако я был точно уверен, что такого сообщества в нашей школе не существует. И дабы разузнать все поподробнее, после окончания седьмого урока направился в кабинет художественного искусства, где должно было произойти первое собрание “революционеров”. Я подхожу к двери, и прислоняюсь ухом к щели, чтобы можно было услышать хоть что-то важное. Но к моему разочарованию разобрать фразы участников странного клуба не удаётся. Так уж и быть, придется зайти внутрь. Я медленно тянусь к ручке и открываю дверь. Что это за чертовня? Передо мной находится как минимум человек 100, и хоть эта аудитория совсем не маленькая, такое количество персон еле вмещаются в нем. Однако самое странное кроется не в этом: повсюду Лиззи, её плакаты на стенах, шкафах, доске и даже на окнах, а под ними надпись “Она начала, а мы закончим”. Пытаясь понять, что здесь происходит, я начинаю всматриваться в лица присутствующих. Все они мне знакомы, эти ребята точно из нашей школы, но что их объединяет? И тут меня озаряет: изгои. Именно это слово первым приходит на ум. Все находящиеся в этом кабинете как-либо пострадали от рук элиты. Над некоторыми издевались всего пару дней, а над некоторыми издеваются до сих пор. А руководит ими девушка, воинственно стоящая на парте в центре класса, пламенную речь которой прервал мой визит. И кто бы мог подумать, что этой руководительницей окажется Мэй, единственная настоящая подруга моей бывшей игрушки. - Здравствуй, Джек, - бесстрастно приветствует меня японка. - Мэй…Что тут происходит? – недоуменно спрашиваю я. Девушка сначала смотрит по сторонам, потом глубоко выдыхает и произносит: - Раз уж ты все равно нашел это место, бессмысленно продолжать скрывать наш клуб. Скажу вкратце, его цель – свергнуть власть элиты над школой. И поскольку теперь ты в курсе происходящего, ответь на один вопрос… Ты пришел сюда как член элиты, или как человек, который когда-то имел какие-то чувства к девушке, что заложила фундамент нашего сообщества. - Лиззи? - А ты догадлив! – саркастически выкрикивает кто-то из толпы. - Именно Лиззи показала мне всю несправедливость элиты, она смогла противостоять ей, и если бы не вынужденный переезд – победила бы. Но это не конец, мисс Уоррен начала революцию, которую мы доведем до завершения. С нас хватит жертв! Мы не хотим каждый день идти в школу со страхом оказаться помеченным, не хотим считать минуты до окончания уроков, чтобы поскорее убежать домой, убраться прочь от этого адского заведения, которым правят монстры. Довольно беззакония, ученики старшей школы “Edural” требуют справедливости! После последней фразы поднесенные крики ста человек взрываются с огромной мощью. У меня такое ощущение, что воины готовятся к войне, а Элизабет их талисман, но почему? Эта девушка собирается трусливо убежать обратно в Америку по велению мисс элиты, а ученики восхищаются ею? - Что за чушь? Мисс Уоррен сдалась! Она проиграла элите, даже не пытаясь отстоять свое право здесь учиться. Из-за каких-то угроз, решила переехать обратно в свой захолустный поселок. Элизабет Уоррен, к которой у меня были чувства, оказалась пустышкой! – гневно кричу я и замолкаю, не в силах издать звука. Я дал волю чувствам, ярость сдавила мне горло. Все мысли, терзающие меня, выплеснулись с ненавистью к моей игрушке. Только была ли то ненависть? Не думаю… Горечь – вот что я ощущал в тот момент. Безумные страдания от одной мысли навсегда расстаться с Лиззи. Я наговорил много гадостей, и долго ждать наказания мне не приходится. Мэй, которая выслушала всю грязь, которой я облил её лучшую подругу, за мгновение ока стоит рядом, а её кулак врезается мне прямо в челюсть со словами: - Ублюдок! Да как ты смеешь говорить такое про Лиззи, после того как изменил ей с этой расфуфыренной куклой! Я инстинктивно хватаюсь за ноющее место, и в полном недоумении произношу: - Если это шутка, то неудачная. Не знаю, что ты имела в виду, сказав эту глупость, но я никогда не изменял Элизабет. - Теперь еще и отнекиваешься? Или хочешь сказать, что это не ты? - злобно спрашивает японка, достав свой телефон и подсовывая экран мне прямо в лицо. На видеозаписи я целуюсь с Лейлой. Это тогда я вернул очки Лиззи, которые украла королева школы. Но откуда эта запись у Мэй, а самое главное – какие выводы она успела наделать? Нужно во всем разобраться, но не здесь, не при этих революционерах. Схватив главу клуба за предплечье, я быстрым рывком выволакиваю её из кабинета. За нами пытаются выбраться её верные “воины”, однако, уперев стулом дверь, я делаю этот вариант невозможным, на время… Ученики не будут спокойно ждать, пока их выпустят, а значит, у меня есть пару минут, чтобы убраться отсюда вместе с человеком, который обязан все объяснить. - Прошу тебя, Мэй, мне нужно разобраться. Я не изменял Лиззи, ты должна поверить. Просто дай мне пару минут и ответы на вопросы, которые мучают не один день. Японка кажется непоколебимой, однако что-то подсказывает ей, что я не вру. Она соглашается поделиться со мной всем, что знает, и мы мчимся прочь из школы, пока члены её клуба нас не нашли. Дойдя до ближнего кафе, я решаю обсудить все там, и, заказав по чашке чая, Мэй спрашивает: - Что именно тебя интересует? - Начнем с видео. Откуда оно у тебя? - Я скопировала его с телефона Лейлы. Пришлось не малость потрудиться, но… - Лейла? Каким образом запись оказалась у неё? – перебиваю я собеседницу, не понимая происходящего. - Эта расфуфыренная кукла сказала, что Мэри засняла вас. Еще вопросы? Или, может, все-таки объяснишь, что к чему? – с каплей возникшей недоверчивости интересуется та. - Я целовался с Лейлой, но никогда не изменял Лиззи. Это видео сделано во время нашей поездки в заповедник. Посмотри на декор, ты разве не помнишь библиотеку в пансионе? Девушка берет телефон в руки и начинает внимательно смотреть на экран. - Да, это точно кресло из библиотеки. Но что с того? По словам Лейлы после этого поцелуя последовало нечто большее. Ты изменил Лиззи! - Каким образом? – выкрикиваю я, и посетители одновременно оборачиваются в мою сторону. – Мы с ней тогда еще даже не встречались, - продолжаю уже тише. - То есть ты не считаешь себя виноватым, потому что во время вашего секса ты еще не встречался с Элизабет. Замечательно выкрутился мистер Рейн! – иронично произносит собеседница. - Выслушай же меня! Не было у меня с Лейлой секса. В тот день у Лиззи пропали очки, помнишь? - Ну, было дело. - А ты помнишь, кто их взял? – пододвинувшись ближе, спрашиваю я. Мэй смотрит на меня, задумывается, словно пытаясь разложить все мысли по полочкам, потом её взгляд снова падает на меня, и она, начиная понимать, к чему я клоню, говорит: - Продолжай. - Я попросил мисс Нортон вернуть очки, и она, конечно же, согласилась, но с одним условием: поцелуй. Именно такую цену мне пришлось заплатить за очки глупой замухрышки, которая боялась показать свои фиалковые глаза, - при воспоминаниях о том дне на моем лице появляется тень улыбки. - То есть ты не спал с ней? – чувствуя логику в моих словах, интересуется Мэй. – И у вас не было сексуальных отношений на протяжении года? - Что за чушь? Конечно же, нет! Это она такое сказала? - Да, но кое-что не дает мне покоя: почему ты не рассказал Лиззи про ваш поцелуй, когда она спросила? Ты соврал своей девушке, она перестала тебе верить, считала твою измену реальной, именно из-за этого вы расстались. - Не может быть…Вот почему она пришла ко мне и устроила истерику. - А как ей нужно было реагировать? Она была подавлена, не знала чему верить, в её сердце до самого конца таилась надежда твоей невиновности, а ты солгал, разрушил доверие, возникшее между вами. - Но я не хотел причинять ей боль! В тот день так много всего случилась, ко мне приехала Кейт, мой разум был разбит на тысячи кусочков. А тот нелепый поцелуй с Лейлой казался для меня таким пустяком, что я просто забыл о нём, сам того не замечая. Я не собирался ей врать, - мои кулаки сжимаются так сильно, что пальцы белеют, но мне нужно почувствовать боль, я должен наказать себя за страдания, которые причинил любимой девушке, моей невинной игрушке. - Джек, теперь я вижу картину в целом и больше не испытываю к тебе ненависти, но что ты будешь делать дальше? – произносит Мэй, допив чай, и ставит чашку на стол. – Завтра Лиззи уезжает в Америку на похороны отца, а когда вернется и вернется ли вообще – неизвестно. - Похороны? Но у неё ведь нет отца, - ошеломленно заявляю я. - Отец бросил их с матерью, когда она была еще младенцем, так что существование отца она отрицает. Однако человек, благодаря которому Элизабет появилась на свет, существует, точнее, существовал… Он умер неделю назад и оставил своей дочурке приличную сумму и особняк в Вашингтоне. Теперь миссис Уоррен забирает её на похороны своего мужа и для подписания всех нужных бумаг по наследству. Лиззи просто обязана покинуть страну, так вынуждают обстоятельства. Я слушал еле дыша. Эта дьяволица не сдалась под натиском Лейлы, не испугалась элиты, не собиралась убегать от проблем, она всего-то хотела увидеть собственного отца, ведь того желала её мать. А как я повел себя в тот день? Провоцировал, оскорблял, заявил, что разочарован! Черт! Чашка под натиском моей руки превратилась в кучу осколков, из ладони струится кровь, медленно стекающая на блюдце, я чувствую себя ничтожно, не в силе даже представить, что ей пришлось пережить… Сдавливаю кулак всё больше, осколки впиваются мне в кожу, и вдруг до руки кто-то дотрагивается. Мэй смотрит таким грустным взглядом, что заставляет меня выпустить чашку из рук, а точнее то, что от неё осталось. -Причиняя себе боль, ты ничего не изменишь. Езжай к ней и все объясни. - Только захочет ли она меня выслушать? - Пока не попробуешь - не узнаешь. Видишь, что случается от недопонимания и отсутствия простого разговора, который бы расставил все по полочкам. Но ты в силах изменить ситуацию, ведь кому-то же надо. Так что не теряй ни минуты. Её счастье, нет, ваше счастье зависит от слов, которые ты произнесешь. - Но что я должен сказать?- опустив взгляд, спрашиваю я подавленно. - Правду. Это самый надежный способ. Я тут же подрываюсь с места, выбегаю из кафе и, сев в первое же такси, мчусь исправлять ошибку, которую совершили мы с Лиззи. Вот и дверь Уорренов. Хорошо, что Мэй назвала мне номер квартиры, ни то я бы еще долго искал Лиззи. Став у порога, собираюсь с мыслями, набираюсь смелости и звоню в звонок. Буквально через секунду мне открывает пожилая леди, невысокого роста, с седыми волосами и очень доброй улыбкой. - Здравствуй, юноша. Чем могу помочь? – мило произносит она. - Здравствуйте, это квартира Уорренов? - Уоррены? – переспрашивает старушка, подняв бровь. –Ааа, мать с дочуркой. Так они недавно уехали. - Что? Но куда? – словно предчувствуя нечто плохое, интересуюсь я. - В аэропорт. Сегодня они улетают обратно в Америку. Их рейс в 18:00. Жаль, что так скоро… Таких соседей как эта семья нужно еще поискать: тихие, приветливый, не включают громко музыку по ночам, не слышно криков или разборок. А теперь придется искать новых квартирантов, - тяжело выдохнув, говорит пожилая дама, но я уже не слушаю её, выбегаю на улицу, сажусь в такси и обращаюсь к водителю, заплатив 200 долларов: - В аэропорт, быстро! Автомобиль тут же сдвигается с места и мчится на довольно-таки приличной скорости. Таксист либо понял, что мне срочно нужно добраться до места предназначения, либо хочет выполнить свою работу как можно более качественно за 200 долларов. Лиззи уезжает сегодня, хоть бы я не опоздал, лишь бы успеть остановить её, убедить в своей преданности. Эта американка именно та, с кем я чувствую себя по-настоящему живым. Спустя 15 минут мы доезжаем до аэропорта, и всего мгновение требуется, чтобы я оказался в зале вылета. Смотрю на часы – 18:15. Увидев информационный экран, пытаюсь найти ближайший рейс в Вашингтон, но долго искать не приходится, так как он находится вначале списка, а его статус ввергает меня в шок: посадка завершена. Подбежав к стеклянной стене, я наблюдаю за тем, как самолет отрывается от земли и улетает, именно так улетучиваются все мои надежды на примирение с Лиззи. Я опоздал, она направляется в Вашингтон, но, может, еще не все потеряно… Что мешает мне отправиться вслед за ней, отсутствие денег – нет, влияния – опять-таки нет, желания – мне никогда ничего так не хотелось, как вернуть эту глупую американку. Решено, я улетаю в США. - Алло, Александр, приезжай в аэропорт на Лонгстрит и поскорее, - позвонив своему шоферу, говорю я. - Да, господин, буду через 15 минут. И он не обманывает, спустя ровно 15 минут мы уже едим в Bentley, слушая какой-то музыкальный канал. - Мне нужен частный самолет к завтрашнему утру, - обращаюсь я к шоферу. - Будет сделано, молодой господин, но для чего он вам? - Появились некоторые дела в Вашингтоне, - на моем лице появляется небольшая тень улыбки лишь от одной мысли о встрече с американкой. - Но как же школа? – удивленно переспрашивает Александр, взглянув на меня через зеркало заднего вида. - Школа подождет. Доехав до особняка, я прощаюсь с личным водителем и захожу через парадную дверь. Нужно собрать немного вещей, хотя думаю, в этом нет надобности, все равно можно будет купить их в США, а тащить лишний груз не очень хочется. Я включаю Smart TV и, достав из холодильника апельсиновый сок, наливаю его в стакан. Потом усаживаюсь на кресло, в надежде посмотреть что-то интересное. Скукота… Нет ни одного нормального футбольного матча, отстойные фильмы или же новости. Ладно, послушаем какое же событие дня. Самолет “Point”, вылетевший из аэропорта час назад рейсом Лондон – Вашингтон, потерпел крушение. Источники заявляют, что причиной падение вероятнее всего является отказ двигателей. Количество пассажиров составляло 50 человек, и 8 человек экипажа. На данный момент выживших не обнаружено. Стакан выскальзывает из моей руки и разбивается об пол. Рейс Лондон – Вашингтон… Лиззи же летела этим рейсом! Нет, тут какая-то ошибка. Резко вскочив с кресла, я добегаю до кухонного стола, где оставил мобильный телефон, и набираю Лиззи. Возьми трубку, прошу, возьми трубку. Бесполезно...”На данный момент абонент не может принять Ваш звонок”. Черт! Я должен разузнать все об этой аварии. Нужно задействовать некоторых людей. - Алло, Александр, мне нужна твоя помощь! - Я к вашим услугам, сэр, - вежливо отвечает тот, но мне сейчас не до вежливости. - Сию минуту свяжись с Конрадом и узнай, есть ли выжившие на борту самолета “Point”! А потом сразу перезвони, мне нужна информация как можно быстрее. - Слушаюсь, господин. Вот и началось то самое вечное ожидания. Скоро я буду уверен в безопасности Элизабет, она ведь не могла просто умереть, это невозможно. Проходит 10 самых долгих минут в моей жизни, и звонит телефон. - Кто выжил? Сколько человек? Среде них есть молодая девушка лет 17? – без остановки засыпаю вопросами Александра. - Молодой господин, к сожалению, я должен сообщить вам, что выживших нет. Все 50 пассажиров и члены экипажа погибли. На данный момент трупы достают из-под обломков самолета и… Никто не выжил? Лиззи погибла? Мои ноги подкашиваются, и я падаю на колени, выпуская телефон, из которого до сих пор слышно волнующийся голос моего шофера. Но разум кричит лишь об одном обстоятельстве: моей Элизабет Уоррен больше нет, а я даже не успел попрощаться, рассказать, как сильно дорожу ею. Более того, наш последний разговор был ужасен: я оскорблял её, пытался унизить. Она разбилась, думая, что противна мне! Гнев и чувство вины поедает меня заживо. Пока не остается ничего… Пустота. Я открываю глаза и смотрю на собственные мокрые ладони…Мокрые? Слезы покрыли их. Вокруг лишь пустота, что так давит на меня, пытается убить, а есть ли смысл жить? Можно ведь просто исчезнуть, и боли не станет. Зачем мне доживать в мире, где нет её, того человека, который показал всю прелесть существования, и без которого любое желание оставаться человеком пропало без следа. Ведь это так тяжело - чувствовать… Я забавлялся небольшими радостями бытия, пока не встретил Элизабет Уоррен. Именно она открыла мне глаза на всю неотразимость и одновременно отягощенность настоящей жизни, разноцветной реальности. Однако краски вмиг обратились в черно-белую пленку. Как легко такое слабое существо как человек может лишиться всего из-за боли потери. Я понимаю, что вовсе не боюсь смерти. Она – то единственное, что безумно манит. Если благодаря собственному концу я снова могу познать чудесное начало, или же просто раствориться в безболезненной тишине, то с чего мне хвататься за жизнь? Нет, не умру. Лиззи бы не хотела такого финала. Она была уверена, что сила помогает человеку перепрыгнуть через любую пропасть, что смерть – удел слабых, ведь каждая жизнь бесценна, и нам непростительно выбрасывать её из-за такого чувства как боль. Так что даже если мне придется каждый день задыхаться от одного лишь воспоминания о ней, гибнуть от невыносимых мук, разрывающих сердце, я буду жить.