Тысяча и одна ночь

      Зоро нашёл её в парке, хотя как нашёл — Нами явно не пряталась, стояла, зарывшись босыми ногами в опавшие цветки сакуры. Нежно-розовые лепестки шли её много больше, чем строгий костюм-двойка похоронного цвета и тяжёлый пучок аккуратно зачёсанных волос.       Так и содрал бы дурацкую заколку, расплескав рыжие волны по плечам, но тогда, пожалуй, ничего не получится, и Зоро лишь наклонился, чтобы подобрать чёрные лаковые лодочки, в очередной раз поражаясь, как она бегает на таких каблуках.       — Ты опоздал, — бесцветный голос неприятно всколыхнул воздух, в пустых зрачках качнулся горизонт.       Больно — видеть её такой, но у Зоро нет выбора, он обещал, однажды и навсегда, и слово сдержит, как бы ни хотелось отступить.       — Извини, пробки, — ничего незначащее оправдание от ничего незначащего человека — апофеоз их отношений, впору рукоплескать судьбе-шутнице или прыгать с моста, но они оба знают, что это ничего не изменит.       Просто Нами не любит его, Зоро, а Зоро не любит её, Нами, ведь не считается же за любовь быстрый перепих в общественном туалете или два-три часа совместных утех в очередном лав-отеле строго три раза в месяц и безо всяких предварительных ужинов или походов в кино.       Пожалуй, за хоть какую-нибудь симпатию могла бы сойти нечаянная встреча на вечеринке, закончившаяся ничьей в гостевой спальне или столкновение, тоже случайное, в модном баре, когда алкогольный туман так и не поглотил несмотря на количество выпитых коктейлей, зато слова выплёскивались с честностью самоубийц, пока не утонули во влаге поцелуя, но Зоро упорно отмахивался от подобных мыслей.       Слишком зыбок между ними баланс ненависти и сочувствия, чтобы рисковать без единого шанса на взаимность.       — Ладно, идём скорее, а то у меня ещё встреча в семь, — из горько скривившегося рта мазнуло табаком, видимо, опять курила, значит — нервничала.       Зоро неловко замер от осознания, что ловит каждый её жест и различает по мельчайшим деталям настроение, состояние, да даже потребности, типа голода, ощущает на какой-то подкорке и это реально пугает. Потому что всё, что у них с Нами есть общего — это любовь, они любят одного и того же человека одинаково безнадёжно и не взаимно, и только так, и только поэтому держатся даже не вместе, а просто рядом.       — Я спросила у Виви насчёт подарка, никаких бытовых приборов и предметов интерьеров, — она подняла ногу в тот самый момент, когда Зоро собирался кинуть туфли на землю, и это даже не смешно, потому что придётся опуститься на колени, а розовые пятна раздавленных лепестков на джинсах это ни фига не круто.       — Тогда, может, просто деньги? — пальцы ног совсем холодные, не лето ещё, и только поэтому Зоро растёр их ладонями, а губами в колено и вовсе ткнулся случайно.       — Нельзя, это же пятая годовщина свадьбы! Да и Луффи не признаёт деньги за подарок, — Нами нетерпеливо сунула вторую ногу в туфлю и тут же раздражённо забила кулаками по спине — не больно, даже щекотно, но Зоро послушно отпрянул, цепляясь взглядом за влажную дорожку, прячущуюся теперь под юбкой.       — Ладно, ладно, подарим путёвку на какие-нибудь острова, пусть отдохнут в своё удовольствие.       — На Мальдивах сейчас сезон, — в уставшем голосе мелькнул неподдельный интерес, в рыжих локонах вспыхнула искра, то ли отсвет солнца, то ли блик, и Зоро не удержался и провёл пальцами, будто случайно, но Нами дёрнулась и обернулась.       — Лепесток запутался, — Зоро почти не соврал, у него в ладони и правда розовый лоскуток, — давай тоже поедем.       — Куда? — мелко задрожали влажные зрачки, и Зоро прикрыл их рукой, так дышится легче.       — На Мальдивы, — щиплет ладонь солью. — Тебе понравится — обещаю.