Yoshi-ashi

Огонь на алтаре разгорелся тихо, воздев к небу струйку дыма, ласково обняв дрова. Рей вдохнула знакомый аромат, чувствуя, как на нее нисходит успокоение. Как и обычно, когда ей нужно было подумать и разобраться в себе, ничто не действовало лучше пламени. Она с облегчением отметила, что внутри нее наконец ничего не жжет и не требует немедленного удовлетворения, и это было благодатью — расслабиться, забыться, не прислушиваться со страхом к собственному телу в ожидании того, что оно еще может выкинуть. Нельзя было сказать, что Рей впервые в жизни имела дело с физическим желанием. К семнадцати годам трудно остаться трепетной маргариткой, чьи фантазии не заходят дальше держания за ручки. Рей делала и испытывала все, что было положено делать в ее возрасте, но никогда прежде эти ощущения не были такими сильными. И такими… неконтролируемыми. Вот оно. Неконтролируемые. Наверное, это и раздражало Рей больше всего — невозможность взять себя в руки, подчинить голосу разума собственные желания. Ведь, если уж совсем честно, самым неподходящим объектом вожделения, который только можно было вообразить, была Усаги. И даже не потому, что она бестолковая, надоедливая, не блещет умом или красотой, ведет себя как ребенок. Рей хватало здравого смысла, чтобы осознавать малозначительность всех этих характеристик для сексуального влечения. Куда важнее были роли, которые Усаги уже занимала в ее жизни. Если отставить роль «невыносимая мелкая заноза», остаются другие, более важные. Боевой товарищ. Лидер. Принцесса. Подруга. Глупая, несносная и… близкая. Ну давай же, Рей Хино, будь честна с собой. Ты знаешь, что вы близки. И не в том смысле, которого внезапно захотелось тебе. Рей не удержалась и сардонически усмехнулась, заставив алтарное пламя чуть покачнуться. Она тратит большую часть времени на то, чтобы оттолкнуть от себя дурочку Усаги — не затем ли, что она и без того занимает в ее жизни несоразмерно большое место? И это при том, что у Рей нет привычки заполнять пустоту вокруг себя людьми, она предпочитает держать барьер и пускать за него только избранных. Что сделала Усаги, чтобы заслужить эту избранность? То, что она раз в квартал спасает мир, что ли? Да если бы не общее дело, Рей бы даже не посмотрела в ее сторону! При мысли об этом сердце Рей болезненно сжалось, и она против воли почувствовала огромное облегчение от того, что все сложилось как сложилось. И тут же посмеялась над собой — снова. Проникновенная негодующая речь о том, как ей не нужна Усаги — и тут же благодарственная молитва небу за то, что оно ей эту ненужную ниспослало. Браво. Почетный приз «лицемер года» за выдающиеся заслуги присуждается Рей Хино. Ну хорошо, Усаги ей дорога, они и без того слишком близки, как трогательно, камни плачут от умиления. Как во всю эту концепцию вписывается произошедшее на неделе? Рей вспомнила примерочную, и по позвоночнику пробежала знакомая дрожь. Пришлось закатить глаза и призвать себя к порядку — она все же перед алтарем, а не в собственной постели. При мысли о постели дрожь повторилась, и Рей неслышно засмеялась. Тише, девочка, ты ведешь себя как животное. Потерпи, не может быть, чтобы это было навсегда. Скоро пройдет. Пока что, правда, Рей не могла предпринимать меньше шагов на пути к исцелению, чем уже успела. Поцелуи с одноклассницами, чтение порнографии — она явно не переусердствовала на пути к самоконтролю. А между тем, потакать конкретно этому вожделению совершенно неразумно. Ну куда, если подумать, оно ее может привести? В объятия Усаги? Очень смешно. Во-первых, там уже все занято Мамору, во вторых, одна мысль о возможном раскрытии карт окатывала Рей волной ужаса. Она не хотела представлять, что сделала бы Усаги, узнав о ее… ощущениях. Конец света, возможно, и не настал бы, но конец их пикантных, балансирующих на грани драки и любовного акта отношений — пожалуй. Рей и сама не захотела бы находиться рядом с человеком, который каждую секунду мысленно тебя трахает. Конечно, Усаги в своей глупой доброте не подала бы виду, вела себя, как ни в чем не бывало, жалела ее… Но отдаление было бы неизбежным. Рей закрыла глаза и глубоко вздохнула. Спокойно, спокойно. Усаги ничего не знает и не узнает. Рей, может, и вела себя чуть гиперэмоционально, но это ничего, это она подавит. В конце концов, если не подбрасывать в огонь дров, рано или поздно он потухнет.

***

Разумный план Рей осуществлялся вполне благополучно аж до пятницы. Этому способствовали начавшиеся у девочек контрольные — они по уши закопались в учебники, а отдельные личности — еще и в пересдачи. Рей обычно сидела где-нибудь рядом с книжкой либо вовсе не приходила, потому что все равно на общение времени почти не оставалось, а в кратких перерывах между зубрежкой девочки молча жевали перекус, и за их остекленевшими глазами проносились формулы, определения, даты и персоналии. Усаги меньше всех была подвержена учебной лихорадке, но Рей грубо пресекала все попытки отвлечься и отправляла ее обратно за книги, радуясь такому замечательному предлогу. Все складывалось очень, очень удобно. В пятницу, однако, Усаги не заявилась в библиотеку для подготовки к физике. Ами укоризненно повздыхала и предположила, что Усаги решила увильнуть, заранее решив, что все равно ничего не сдаст. Звонок к ней домой подтвердил опасения — Шинго сообщил, что старшая сестричка после школы бросила портфель у порога, а сама улетучилась в неизвестном направлении, распихав по карманам его бисквитных зайцев. На возвращение зайцев Шинго не рассчитывал, но попросил Рей, когда она найдет Усаги, как следует «настучать ей по дурацкой башке». Рей с наслаждением пообещала, повесила трубку и по наступившей напряженной тишине поняла, что от нее ждут дальнейших действий. — Мы можем пойти, но будет лучше, если мы употребим это время на подготовку, — пояснила Ами. — Ты ведь справишься сама? — С чем? — С поимкой блудной Усаги, — помогла Минако. — Фигушки она увильнет от физики! А то что, все готовятся, а она веселится? А на контрольной потом будет в меня бумажками кидаться. Нет уж, пусть учится! Рей взглянула на Макото, но та только смущенно улыбнулась. Поищи, мол, это ведь для ее же пользы. — Ладно, — обреченно сказала Рей. — Я чудовищно добра и самоотверженна. Я разыщу эту тупицу во имя Луны… и, надеюсь, в процессе покараю ее. Сперва Рей проверила очевидные места — «Корону», кафе, магазин игрушек, несколько детских площадок. Усаги там не оказалось, и продолжать поиски смысла не было, потому что если не там, то где угодно. Но Рей пошла против здравого смысла. Она даже не искала уже, в общем-то, просто расхаживала по городу, заглядывая в витрины и любуясь своим отражением. Потом она наткнулась на автомат и позвонила Мамору — не знает ли он чего. Мамору к факту исчезновения Усаги отнесся с меланхолическим спокойствием и посоветовал Рей проверить парк с озером, а точнее — общепит на его берегу. На предложение поучаствовать в розысках он не соблазнился, и Рей не могла не позавидовать стойкости его духа и философскому отношению к жизни в целом. В общепите, который по причине холодного сезона торговал только хот-догами, Усаги не было. Уже не было. Рей встала на причале, скрестив руки на груди, и вперила взор в одинокую лодку, крутящуюся недалеко от берега. — Левым загребай, неумеха! — громко сказала она, придавая голосу как можно больше высокомерия. Усаги подпрыгнула в лодке, обернулась и пискнула: — Ой! — Я тебе покажу «ой»! — грозно ответила Рей. — Бегаю, ищу ее по всему городу вместо того чтобы сидеть в тепле и уюте! С ног сбилась, можно сказать, а она тут гребным спортом занимается! Сохраняя неопределенное выражение лица, которое с натяжкой можно было назвать «виноватым», Усаги неумело подгребла к причалу и обезоруживающе улыбнулась Рей: — Садись! — Нет уж. Это ты вылезай. Девочки велели притащить тебя на учебу и, клянусь Марсом, я так и сделаю. — Да ладно, — Усаги беспечно склонила голову к плечу, и Рей прокляла все на свете, потому что не понимала, как одновременно можно быть такой бестолковщиной и делать это так очаровательно. — Библиотека закрывается через двадцать минут, мы даже дойти не успеем. А у меня только еще только вторые полчаса пошли. Залезай, я тебя покатаю. Рей воздела руки к небу, но аргументы Усаги были по меньшей мере логичными. За лодку, к тому же, уже было уплачено, и Рей просто не могла одобрить расточительство, хотя могла прямо сейчас снять несколько таких лодок до конца недели. Поэтому она осторожно забралась в шаткую посудину и примостилась на скамейке — наблюдать, как Усаги изображает пляску с веслами. Грести она не умела, постоянно путала весла и вертелась на месте, но подводные течения пришли ей на помощь, и их вынесло на середину пруда, к острову. Здесь Усаги осушила весла, и Рей мысленно порадовалась этому, потому что весь путь до острова уговаривала себя не смотреть, как ходит грудь Усаги под легкой курткой и как воротник обнажает и закрывает ее ключицы. Вслух она, конечно, произнесла совсем другое: — Десять минут — и ты уже выдохлась? Ну ты и слабачка. Да я начальной школе в десять раз больше могла прогрести. — Не всем быть спортсменками, Рей, — парировала Усаги, с трудом укладывая весло на борт лодки. — Кому-то же надо оставаться хрупкой и нежной… — и, безо всякого предупреждения, — а ты правда сбилась с ног, чтобы найти меня? Заготовленная колкость застряла у Рей в горле, а в груди вспыхнуло непрошеное тепло. Ну как? Как так можно? Рей с начала их встречи — с начала их общения, — только и делала, что осыпала ее насмешками, и все, что Усаги умудрилась из этого вывести — «ты обо мне заботишься». — На что не пойдешь ради некоторых, — с трудом выдавила она. — Цени! Но слова получились неловкими и скомканными, и Усаги, к ужасу Рей, наклонилась вперед и взяла ее за руку. Рей взмокла. В ушах застучал набат. О ками, смилуйся, это же просто-напросто рука, обычный дружеский жест — ну хорошо, достаточно интимный, но не настолько же. Главное, чтобы ей не пришло в голову, ну например, погладить ее этой рукой, или там положить на колено. — Я не хотела, чтобы ты волновалась, — Усаги улыбалась так мягко и доверчиво, что Рей пришлось вонзить ногти свободной руки в скамейку. — И я не из-за физики сбежала на самом деле. Просто… сегодня у нас с Мамору годовщина. Ага. Дело обретает серьезный оборот — или хотя бы смысл. Неужели Мамору забыл? Тогда неудивительно, что Усаги расстроилась, она чувствительна к деталям. С другой стороны, Мамору в этом плане еще покруче Усаги, да и память у него лучше в несколько раз. — Я думала, мы с ним сходим куда-нибудь вместе, но он сегодня занят на конференции, это очень важно, он не смог освободиться… Пообещал, что мы отметим завтра. И я не жалуюсь, потому что какая разница, главное, что мы вместе, но все-таки дата сегодня… Ну и я решила пойти сюда, потому что мы так часто катаемся здесь… Это наше… особое место. Рей сделала титаническое усилие и положила собственную ладонь поверх руки Усаги, ощущая гремучую смесь вожделения и стыда и вместе с тем понимая, что сейчас раскиснет, как тряпка. В такие моменты кристальной откровенности ей становилось страшно от того, насколько между ними нет границ и как быстро улетучивается облако взаимных поддевок, которым они окружают себя в повседневности. Не затем ли и окружают, что эта обнаженная близость чересчур сладка и потому невыносима? — Вы завтра придете сюда же и проплывете по всем каналам, — пообещала она Усаги. — Вы слопаете по хот-догу, и пусть Мамору только попробует не сделать тебе подарка! Во имя любви и справедливости, Сейлор Марс покарает его! Усаги улыбнулась, и Рей понадобилось еще одно монструозное усилие, на этот раз — чтобы не податься вперед и не впиться в ее губы, сжав пальцами плечи и отводя их назад, чтобы маленькая грудь поднялась и натянула тонкую ткань. Рей закусила губу изнутри, сильно, до крови, перекрывая дальнейшие мысли, а потом вырвала свои руки из ладоней Усаги и вскочила, расшатав лодку. — А чтобы ты завтра не ударила в грязь лицом перед Мамору, я покажу тебе, как гребут профессионалы! Ну-ка, встань, великолепная Рей берется за весла! Последовала бестолковая возня, визги и брызги, потому что Рей буквально столкнула Усаги с сиденья, а та в ответ дернула обидчицу за ногу, и все это отнюдь не способствовало устойчивости лодки и крепости духа Рей. После притворной и невероятно возбуждающей борьбы она захватила-таки весла и выплеснула напряжение в рывки и наклоны, наслаждаясь тем, как ритмично шов джинсов трется о промежность. Усаги, разумеется, ничего не замечала. Рей уже и успокоилась, и благословила небо за маскировку, но на третьем витке вокруг острова вдруг осознала что, по сути, онанирует у Усаги на глазах, и этот факт ее не только не смутил, но окончательно довел до ручки. К концу катания Рей текла, напоминала по состоянию правленый воск и разве что не стонала от осознания нелепости и неприличности всей ситуации. Пока Усаги сдавала лодку, она отыскала ближайший туалет и кончила, упершись лбом в стенку, всхлипывая от дикого блаженства и собственного убожества. Уже дома она встала под холодный душ, проторчала под ним минут двадцать, а потом, несмотря на неурочное время, отправилась медитировать — на сей раз стоя на коленях, чтобы не расслабляться. Произошедшее было абсурдно, но Рей снова и снова ловила себя на мысли, что хочет — и может — это повторить. Ловила, стискивала зубы, ненавидела себя за безволие и униженно шипела, потому оказалась слаба, слабее тряпки, потому что расплавилась от одного прикосновения, одного взгляда Усаги. Потому что ее план, такой простой и разумный, летел к чертям. И в жалкой попытке отказаться от желания трахнуть лучшую подругу она, стальная Рей Хино, потерпела сокрушительный провал.