Xandria — Our Neverworld
Леона Грант-Свон или Герцогиня Роксана, Прародитель Водных Демонов
В лесу дышится легче. Запах листвы, древесной коры, едва уловимый аромат диких цветков, и мой самый любимый – запах свежести после дождя. Элирионский лес брал своё начало у замка, простирался дальше, за горизонт, и выходил к океану, шум которого я улавливала даже на расстоянии сотен миль. Сегодня, спустя долгое время, я впервые надела платье, одно из своих любимых – бирюзовое, цвет которого в районе талии переходил в светло-голубой. Что сказать, мне нравились рукава, не облегающие руки, больше похожие на легчайшую шаль, что плавно плыла по воздуху при ходьбе. Переступая через камни, торчащие корни, я направлялась в сторону реки. Рассвет слегка затронул лес, когда я вышла к ней и не торопясь, пошла по её кромке. Журчание воды успокаивало, прочищало разум и душу. Постепенно, зелёные краски листьев сменялись на розовые и ярко-сиреневые цветки, украшающие ветви чёрных деревьев. Река заворачивала влево, и стоило повернуть вместе с ней, как можно было увидеть изменение в её цвете с кристального на фиалково-вишнёвый. Эта часть леса была мне любимей всего. Я замедлила шаг, и подняла голову, разглядывая цветущие деревья. Пять дней назад вернулась моя сестра, вместе с двумя новыми оборотнями. Это удивило меня, ведь до Аделии считалось, что все они умерли от руки таинственного полукровки. С одной стороны, это была хорошая новость, ведь их род можно будет восстановить. Вот только обратная сторона медали была так же темна, как и бездна Тартара. И Аделия Аккерман, и Виктор Ивашков, и Лойд становятся мишенью для тех, кто объявил охоту на оборотней. Могу полагать, что тот, кто когда-то вырезал их предшественников, всё ещё жив, и именно он стоит за тем, что их не перестают искать и по сей день. Бывая в демоническом мире, я слышала, что некоторые знают, что пума под покровительством Нейтрала, потому они не сунутся туда, где их будет поджидать мгновенная кара. Но пока что, про медведя и волка ничего не известно. Пока что. Поэтому Даниэлла скрыла всех троих сильнейшими эльфийскими рунами, что не позволят никому выйти на их след. Это оказало весомую поддержку в сторону оборотней, ведь теперь все их преследователи не смогут не то, что найти их, но и подумать не смогут о них. Можно сказать, пока мы не вычислим источник всех бед, про Аделию, Виктора и Лойда все враги позабыли. Это не может не радовать. Но всё же, я боюсь за свою сестру. После их возвращения, я ощущаю в ней нечто, что заставляет холодеть изнутри. Можно было бы подумать, что это следствие того, что она видела и успела прочитать то, что делают с Венерой. Но я знала, что это незначительная часть всей беды. Аделия показала мне письма Аластору от Ранделла Грина, и я приняла решение отстрочить правду о том, кому моя сестра доверилась вновь. Глупо? Возможно. Но я бы не хотела видеть то, как она превратится в обезумевшую фурию, разносящую хаос и смерть, лишь бы добраться до того, кто причинил столько боли нашим родственникам. Этого не хочет Леона Грант, но жаждет Роксана Свон. Вот и пришло время раскрытия карт. Моё настоящее имя Роксана Свон, и я, как и мой отец, являемся одними из старейших членов нашего рода. В прошлом я прослыла жестоким предводителем демонической армии. То было время взятия власти, время, когда Эрик сверг прошлого Дьявола и занял его место. После настала пора осознания всех моих действий, я вспоминала всех, кого убивала без малейшей мысли о помиловании, и, согласовав всё с остальными тремя Демонами Стихий и отцом, погрузилась в сон. Когда отец наконец женился на нашей матери (после долгих столетий встреч с ней), родились Габриэлла и Феликс, я ждала времени, когда они вырастут, и пришла к ним. Все считали Габри перворожденной, но на самом деле, первым ребёнком от союза Эрика и Мэриленд была я. Как мне всегда говорили, я появилась на свет мёртвой, поэтому отец заново сотворил мою душу. Он создал её из морской пены, прохлады океана и дождя. В итоге, получился первый демон, которого Вода приняла, как своего покровителя. По началу, правда, мы с Маркусом очень сильно враждовали, и каждая встреча на демоническом совете не обходилась без того, что мы начинали со словесных перепалок, а потом дело доходило до того, что в ход шли стол и колонны. Девереукс терпел где-то девять тысяч лет, а потом в один миг он гаркнул на нас так, что мы с Эвером присели. Гелион хохотал до упаду с наших лиц, но его винить в этом сложно. Мы оба были похожи на вздыбленных сов. Так, спустя столько веков вражды, Огонь и Вода примирились, хоть и были падки на колкости и лёгкие тумаки. Я никогда не видела Андреаса таким довольным, особенно когда он припоминал нам, какими мы были оболдуями в юности. Мне становилось стыдно, а вот Маркус вставал на дыбы, и говорил, что это наши противоположные натуры дали о себе знать. Девереукс, как всегда, говорил: «Ну-ну», и погружался в чтение. Так что, нас четверых по терпению можно разделить следующим образом – Дерек и Девереукс разделяют первое место, я на втором, а Маркус, как самый взбалмошный, на третьем. Но его это не очень-то обижает. По моему мнению, его непредсказуемый характер является изюминкой. Раздумья скрасили мой путь до нужного места, и я приблизилась к растущему древу, чья кора в лучах пробивающегося солнца, окрашивалась золотом. Здесь был ручей, и его воды, алые, как заходящее светило, спокойно плыли своим путём. Он отозвался на моё присутствие, заискрившись и поднявшись ровно на фут. Я поклонилась ему, и он вернулся в своё русло. Присев на камень, я смотрела на ветки, тянущиеся как в разные стороны, так и вверх. Деревце появилось здесь, когда Даниэлла спала после встречи с кислотником, и, почему-то, мне в голову сразу пришло имя для него. Феникс. Навещая его в то время, я больше молилась о том, чтобы сестра пришла в себя. Но в более спокойное время, беседовала с ним о нашей семье, и мне даже казалось иногда, что древо откликается на разговоры. В знак памяти, скорби и надежде на встречу, я украсила его семью алыми лентами. Каждая из них принадлежала тем, о ком ни я, ни Дани, ни отец не забывали. Они олицетворяли нашу маму, Габриэллу, Феликса, бабушку Грейс и бабушку Венеру, дедушку Альфреда и дедушку Орфея. Присмотревшись к ветвям, я заметила первые, крохотные бутоны, и улыбнулась этому. Вода всё время подпитывала дерево, и, наверное, благодаря этому, оно росло относительно быстрее. Я просидела здесь довольно долго, наслаждаясь песнью ручья и шелестом цветов, что услышать треск ветки для меня стало сравнительно грому. Вскочив на ноги и обернувшись на звук, я напряжённо вслушивалась, теперь сумев различить чьи-то быстрые шаги и тяжёлое, прерывистое дыхание, как от длительного бега. Кто бы то не был, он приближался ко мне. И моему удивлению не было предела, когда из-за деревьев, буквально кубарем, вывалилась Шерон Ровлей. Рука машинально поднялась, часть воды от ручья отделилась, подлетела ко мне и стремительно выросла в размерах, объяв меня со спины и накрыв собою всю полянку, поглощая солнечный свет. Шатенка, увидев меня, отбросила в сторону нож и подняла руки. — Что за уловки, Ровлей? – холодно спросила я, шевеля пальцами, отчего водная масса приобрела форму копий, нацеленных на девушку. — Я предала Грина. И я больше не враг, ни тебе, ни Императору. – не переставая тяжело дышать, выговорила она, то и дело оборачиваясь назад. — Я не могу верить тебе. – сказав это, направила ладонь на неё. Шерон зажмурилась, и я практически освободила воду для того, чтобы она пронзила её. Пока не услышала голос, всколыхнувший внутри меня всё и сразу. — Но можешь верить мне! – из леса выбежала Венера, ведя под руку то ли девушку, то ли женщину, облачённую в плащ. Капюшон скрывал её лицо, но это было не так важно. Бабушка рухнула на землю, пытаясь перевести дыхание. – Леона, за нами гонится чудовище. Оно хочет убить нас всех. – быстро проговорила она, и я перенаправила взгляд на лес. Лаконично. Тяжёлой поступью, в метрах десяти от этого места, из-за векового дуба вышел, как мне сначала показалось, олень. Вот только у него было три глаза, выступающие, окроплённые кровью клыки, наподобие вампирских, быстро изменили моё мнение. Он шёл на задних ногах, больше похожих на львиные, но они оканчивались копытами. Передние лапы, мускулистые, увенчанные острыми когтями, едва ли не касались земли. В холке он был где-то около двадцать футов в длину, из-за чего его ветвистые рога задевали все деревья. Я прищурила глаза, прикидывая время, за сколько я его убью, обошла бабушку с её спутницами, и направилась прямо на это существо, доселе не виденное в этих краях и нигде вовсе. Это настораживало. Он не обращал на меня внимания, пока в моей руке не появился посох (по совместительству и копье). Мутант замедлился и встал на все четыре лапы, мотая головой. — С-с-с доро-о-оги. — хрипящим голосом протянул он, и я, честно сказать, опешила на миг. — Не меш-ш-ша-а-ай. — Прости, я по оленьи не разговариваю. — с ухмылкой ответила ему, и вода, оставшаяся позади, зашумела. Глаз в его лбу посмотрел туда. — У меня было хорошее настроение с утра, но ты осквернил его тем, что гнался за тремя невинными и опорочил священный лес своими лапами-копытами, так что, по-хорошему, вали отсюда. Мне не хочется лишать жизни дитя природы, которое она сотворила, по всей видимости, совсем недавно. — Ты-ы-ы не це-е-ель. Не меш-ш-ша-а-ай. Ух-х-ходи-и. — продолжал гнуть он палку, и я вонзила посох в землю. Ручей всколыхнулся, поднимаясь из берегов, обогнул бабушку, Ровлей и незнакомку, и пришёл ко мне. — Ух-хо-оди-и. — У тебя есть интеллект, но ты не понял меня? Или я его обидела этими словами, или он решил просто броситься в атаку. Мутант-переросток в пару прыжков добрался до меня, и, повернув со свистом посох, я вонзила лезвие прямо ему в шею. Ему на это было чхать с высокой колокольни, посему он предпринял попытку разорвать плечо когтями, или раздробить кости в этом месте. Уверена, на это у него бы хватило сил. Пара щупалец выросла из поясницы, и первое перехватило его руку, обвило до самого плеча, сжимало, пока кровь не брызнула во все стороны. Второе же, просто держало за другое предплечье и не давало лишний раз двинуться. Чудище пыталось лязгнуть меня задними ногами, но вода остановила его. Я выдернула копье из него, и положила ладонь на морду. Его шерсть вздыбилась, и оно взревело. На миг, у меня в голове появился его иной облик. Это был рыжеволосый мужчина, чьи полностью алые глаза говорили о том, что его разум под чьим-то контролем. Но это, вашу мать, был полуоборотень! Как он выжил? Как?! Монстр начал тянуться ко мне, и попытался откусить руку, но я вовремя отдёрнула её. Сложив пальцы, я сделала невидимый «щелбан». Вода поднялась, словно змея, забурлила и ударила в монстра, снося его с ног и заволакивая в бескислородный плен. — Отправляйся к своему хозяину и передай то, что если он посмеет сунуться сюда ещё раз, я лично снесу его голову. — проговорила я и, резко махнув посохом в сторону, отправила шар, вместе с чудищем, в полёт. Держать воду пришлось до того момента, пока мутант не вылетел за пределы Элириона, и только тогда я отозвала магию, закрывая нашу Империю от его возможного повторного присутствия здесь. Снова вернулась тишина. Я обернулась и пошла к Венере, помогла ей встать и посмотрела на Шерон. Шатенка всё это время прикрывала куском ткани прокушенную руку. Ещё одна геройствующая. Со вздохом, протянула ей ладонь. — Пошли. Я исцелю тебя. Ровлей посмотрела на мою бабушку, и пока та не кивнула ей, не позволила мне подвести её к воде. Пальцем я поманила вернувшийся ручей, и тонкая струйка поднялась, ласково проходясь по ране. Не прошло и полминуты, как её плечо зажило, и тогда я не увидела той печати, которую Грин ставил всем своим соратникам. Наоборот, цвет кожи был гораздо бледнее обычной смуглой кожи Шерон. Она шёпотом сказала: «Я ведь говорила, что предала его», и мои извинения не заставили себя ждать. Сегодняшний день удивляет всем, чем только может. — Леона, спасибо. — Венера подошла ко мне и обняла. Я бы испытывала радость, но здесь было одно весомейшее “но”. Бабушка заметила моё мрачное лицо и занервничала. — Что такое, Лео? — Не подумай, ба, я очень рада тому, что ты жива и здесь, со мной. — поспешила ответить, давя улыбку. — Но боюсь, если Даниэлла узнает о предательстве Ранделла и том, что он делал с вами, — когда я говорила это, её лицо исказилось ужасом, будто она вспомнила всё то, что с ней делали. —она будет не то, что в ярости, сестра обезумеет от жажды мести и ненависти, и тогда… — Быть войне. — шёпотом закончила Венера, держась рукой за сердце. — К чёрту войну. — довольно холодно и жёстко сказала я, приведя всех троих (наверное) в ступор. — Она Нейтрал, поддерживает жизнь ядра планеты, и они связаны невидимой связью. Совсем недавно, Даниэлла приняла перемирие между ней и Ранделлом, и доверяет ему вновь. И оказывается, что всё это время, за её спиной творилось ТАКОЕ. — я очертила руками огромный круг. — Моя сестра может не рассчитать свои силы и сгореть изнутри, впоследствии чего, планета не заставит себя ждать в уничтожении, так как её источника больше нет. Так что, бабушка, если будет война, то я только буду рада этому. Хотя мой внутренний демон и хочет, чтобы на Земле снова было время хаоса и смерти. — И что нам делать? — спросила Шерон. — Если мы скроем правду от неё, будет ещё хуже. — Верно говоришь. — я щёлкнула пальцами. — Сейчас идёт совет близлежащих резиденций, на котором будут, как мне сказала сестра, некоторые главы кланов, которые, как она думает, представляют хранителей её главных сил. Поэтому, мы пойдём туда, и вы с бабушкой расскажете всё, не утаивая ничего. Можно сказать, тем самым мы захотим в глотку дракона и либо он захлопнет пасть, либо нет.В это же время — Элирион, тронный зал.
Слот — Круги на воде
Лоб горел. Кожа покрылась испариной, а в ногах была слабость, и Даниэлла радовалась тому, что сейчас сидит в кресле во главе стола п-образной формы. Так она могла видеть всех присутствующих, слышать все их предложения, и отвечать им более-менее уверенным голосом. Жаргал сидел справа от неё и рассматривал огонь на кончике указательного пальца, в отличие от него, Ганжима держала осанку и сохраняла серьёзное выражение лица, держа сложенные руки под столом. Ей уж так хотелось бросить в Огненного ледяной кол, ведь Главы должны быть примером и в почёте. В отличие от неё, Чарнетт положила перед собой свой посох с розой на верхушке прямо на поверхность, как никак привычка дала о себе знать. Все трое представляли своих подопечных, как хранителей главных сил Третьего Нейтрала. Огонь, Лёд и Тьма. Николай и Диана продолжали дискутировать с принцессой Зеринией, которая слишком яро пыталась уговорить их снести ИХ резиденцию, так как они мешают королевству блондинки. Вампиры пытались по началу говорить вежливо, пока та не перешла на личности и не угомонилась даже после того, как отец прилюдно осадил её. Герцог Лирэль пробормотал, мол, если такой истеричный правитель будет в Гленделе, то Зеринию либо во сне придушат, либо отравят едой. Его жена Мильва поддержала его и погладила по тыльной стороне ладони, успокаивая мужа. Она знала, как он не выносит столь заносчивых особ, поэтому и решила ехать на собрание. Конечно же, ей хотелось также увидеть новоиспечённого Императора, и женщина не осталась разочарованной. Влад Дракула открыто демонстрировал то, что эти визги его достали. Древнего внезапно так заинтересовала скатерть, что он начал царапать её выросшим когтем. Рейден незаметно, но сильно наступил ему на ногу, из-за чего Влад дёрнулся, чем приковал к себе взгляд Жаргала. Огненный словно себя увидел со стороны, опустил руку на стол и выпрямился, чем порадовал Ганжиму. Чарнетт только хмыкнула, сверля взглядом Рихарда, что старательно не смотрел на свою сестру. Она уже высказала ему всё, припоминая то, как он бросил Тёмных, и какая ответственность взвалилась на младшую из почетной семьи. Тёмный выслушал всю гневную тираду и попросил прощения, чем немного, но успокоил Чарнетт. — Да вы просто тупая старуха, возомнившая себя чем-то важным! — визгливо прокричала Зериния, тыча пальцем на Диану. Король Тирин прижал ладони к лицу, и завыл про себя. Характером дочь пошла в его, к счастью, бывшую жену, но сегодня в Элирион приехали и она, и принцесса. Тирин просто молился Аластейру, чтобы кто-то наконец заткнул пробкой рот его избалованной дочурке. — Ох, курица, ты переборщила. — Николай оскалил клыки и встал с кресла, упираясь ладонями в стол. — Я из тебя всю паршивую кровь сейчас выкачаю. — Пошёл ты, кровосос тупорылый! — Зериния никак не успокаивалась. Щеки у неё уже были алыми от бесчисленных криков. Она открыла рот для новой бессмысленной тирады, но Даниэлла заставила её замолчать, громко опустив ладонь на стол. Повисла тишина, которой многие обрадовались. — Принцесса, я попрошу вас только один раз. — Даниэлла наклонилась вперёд, смотря в упор на блондинку. — Закройте свой рот и не смейте оскорблять никого из присутствующих. Вы говорите, что вашему королевству мешает резиденция, принадлежащая семье Холен, но разве вы на данный момент не проживаете со своей матерью, вдали от отца? Я права, Король Тирин? — Абсолютно. — устало проговорил мужчина, сжав пальцами переносицу. — Я отослал свою дочь к бывшей жене из-за того, какую репутацию она создала вокруг себя и с какими бандитами якшалась, распоряжаясь королевской казной, как ей вздумается. — Так вот. Я ещё не закончила. — Свон снова ударила ладонью по столу, затыкая Зеринию, издавшую звук. — Если бы Королю Тирину мешали Холены, разве он бы молчал об этом? — в подтверждение её слов, король кивнул головой. — Тогда я не понимаю причины вашего тона по отношению к Николаю и его матери, которую глубоко уважают все присутствующие, и вы единственная, кто начал собрание с криков и оскорблений. Вам бы понравилось, если бы я беспричинно начала оскорблять вас при всех? Не думаю, зная ваш характер, вы бы пытались доказывать обратное, но мы можем спросить любого из ваших бывших слуг, с которыми у вас были бесчисленные соития. Не нравится? Так не нужно гаркать на всех, если не устраивает правда, благодаря которой Глендель теперь процветающее королевство, с самыми лучшими фруктами и шёлком. И, по хорошему прошу, сядьте на место, или я порошу Грэндиана вывести вас из зала и вместе с матерью покинуть Элирион. – Зериния плюхнулась на своё место, вжимая голову в плечи и сжимая пальцами подол платья. — Благодарю. Из всего выше сказанного, я думаю, что Холены могут возродить транспортировку олив в Глендель и вернуть себе былую славу. — Отличная идея, куколка! — воскликнул Николай. Диана исподлобья посмотрела на сына, и он поспешил исправиться. — Мы примем во внимание ваше предложение, Ваша Милость. — Как Король, я поддерживаю предложение Императора. — Тирин снисходительно улыбнулся Диане, и та ответила ему улыбкой. — Я приношу тысячи извинений за свою дочь, Диана. — Вы можете искупить свою вину, если загляните к нам на чай. — в шуточной форме парировала Холен. Даниэлла села поудобнее и мельком посмотрела в окно. Солнце выглядывало из-за облаков и заливало всё мягким светом, высвечивая людей из деревни, снующих по улочкам. Свон усмехнулась и перевела взгляд на гостей. — Ваше Величество. — заговорил Лирэль. — Мы бы хотели предложить вам торговые отношения. В обмен на наше вино, вы могли бы дать нам железо или медь. — Или и то, и другое, герцог. Я принимаю ваше предложение, всё же, моему отцу нравилось ваше изысканное вино. — мужчина склонил голову, принимая похвалу. — Моё королевство может дать вам алмазы, Даниэлла. — королева Хелен, откинув фиалковые волосы на спину, посмотрела на Императора. — Можете ничего не предлагать взамен, это будет от чистого сердца и в память о моей сестре Мэри. — Я не смогу выразить вам свою благодарность, но всё же, мне как-то неудобно от такого. — Свон засуетилась, испытывая смущение. — Брось, племяшка. Не заставляй меня быть серьёзной. — отмахнулась от неё женщина, откинувшись на спинку кресла. Дани улыбнулась своей тётушке и продолжила слушать предложения с разных сторон, направленных не только на Элирион. Теперь всё собрание проходило в дружелюбной атмосфере, изредка разбавляемой шутками Николая, и каждый раз Диана подавляла в себе желание дать сыну подзатыльника. Свон не могла не радоваться тому, как сблизились все королевства и резиденции, благодаря этому сбору, произошедшему спустя несколько лет. Ближе к концу всего, девушка решила поднять тему о пропаже своей бабушки. Многие откликнулись, говоря о том, что будут искать Венеру в своих землях, и дадут знать, если хоть кто-то видел её. Даниэлла провела рукой по горящему лбу, после массируя пальцами виски, снова задаваясь вопросом о том, почему её так лихорадит. Ганжима, зная о её температуре, уже давно понизила температуру воздуха рядом со Свон, и девушка только-только почувствовала это. «Спасибо вам», – прошептала Дани, склонившись ближе к ней. Глава Снежных кивнула ей, уголки её губ чуть приподнялись. Все принялись вставать, подходя друг к другу для того, чтобы пожать руки или обнять давних друзей. Даниэлла склонилась в поклоне, от всего сердца благодаря Глав Кланов за то, что они почтили их своим присутствием. Свон решила подойти к раскрытому балкону, чтобы постоять там. Она надеялась, что ей хотя бы немного полегчает. В момент, когда её голову пронзила острая, пульсирующая боль, и в её ушах прогремел женский крик, двери в тронный зал распахнулись, и в него вбежала Леона, за которой едва поспевала Шерон, помогающая идти незнакомке и… Венера Свон. Тишина была той, кто встретил их. Первой опомнилась Хелен, буквально подбежавшая к последней и обнявшая мать. Постепенно, от шока отошли и остальные, кроме Дани, испуганно взирающей на свою бабушку. Она видела шрамы на её руках, видела слезы, стоящие в глазах, и всё внутри неё обрывалось. Она хотела подбежать к ней, заключить в объятья, но её ноги не сдвинулись с места. Когда, как ей показалось, женщина или девушка, облачённая в плотный плащ, посмотрела в её сторону, голову вновь разодрала мигрень, вперемешку с криком. И тогда, Анариетта заставила себя посмотреть на Шерон Ровлей, что успокаивала людей тем, что она больше не с Ранделлом. Она больше не враг. Свон попыталась что-то сказать, но липкое чувство страха, словно сдвинуло задвижку в глотке и перекрыло ей эту возможность. Когда Венера посмотрела на внучку, её выцветшие сиреневые глаза наполнились болью, и она подошла ближе к Леоне, что всё это время стояла поодаль от всех, смотря только на сестру. — Здравствуй, Дани. — проговорила она, в наступившей тишине. Император прижала руку к шее и раскрыла рот, чтобы наконец-таки заговорить с той, кого она так долго не видела и потеряла надежду на это. Даже хрипа не сорвалось с её губ. Она видела тьму, замеревшую в дверном проёме, что искажалась всё больше и больше, трещала и выла. Лишь Чарнетт и Рихард так же заметили это, но никто более. — Я… Я вернулась. — неуверенно продолжила Венера. — И, боюсь, мне придётся огорчить тебя своим рассказом. — Я встретила их в Элирионском лесу, во время своей прогулки. — прервала бабушку Лео. — За ними гнался монстр. Шерон сказала, что он представился, как Осирис перед тем, как предпринял попытку отгрызть ей руку. Помимо этого, я ручаюсь за неё. Она и вправду нам больше не враг. И, Дани, я лишь прошу тебя, выслушай бабушку до конца. — седовласая прижала руку к сердцу, сжимая холодную ткань рубашки. Она кивнула. “Война начнётся ровно тогда, когда во дворце воссияет звезда”. Голос Шакраса прозвучал рядом с ней так громко, что она будто ощутила его присутствие рядом. Никто не среагировал на это. Лишь ей было разрешено услышать эти вещие слова вновь. — Мы с Алом ехали в Элирион, когда на нас напали. — принялась говорить Венера дрожащим голосом. Рейден подошёл к ней, сжимая руку своей бывшей, до сих пор любимой, жены. — Всё случилось так неожиданно, что мы сперва не поняли, что произошло. Но когда карета перевернулась, Альфред помог мне вылезти из неё, и сказал бежать. Я не могла бросить мужа, поэтому осталась с ним, и только обернулась, чтобы увидеть хотя бы тех людей. Но меня тут же чем-то огрели по голове, и очнулась я уже, прикованная к стене, а Ал, без сознания сидел на стуле. Его руки, ноги и туловище были крепко пристёгнуты, что не давали и шанса пошевелиться. И затем, в эту комнату вошёл тот, кого я не ожидала увидеть. Думала: «Этого не может быть!» Но могло. Он подошёл ко мне, и с улыбкой вонзил нож в ладонь и кисть. Боль была ужасной, словно её усилили в несколько сотен раз. Мои крики пробудили мужа, и он, увидев то, что мне в руки вонзают кинжалы, начал говорить, чтобы пытали его. Его, но не меня. И из тени выступил второй, представившийся Аластором. Он ввёл иглу под кожу Альфреда, и пустил по трубке странное вещество. Это был яд. Ал мучился и бредил около пяти часов, пока его сердце не остановилось, а я уже не замечала того, что потеряла слишком много крови. Я видела только его глаза, смотрящие в потолок. Из моих рук выдернули все ножи. Нас оставили одних, и я отключилась. Вернуло меня в реальность то, что меня избивали ногами с особым остервенением. Не только слыша, но и чувствуя, как некоторые кости ломались от града ударов, я могла только беспомощно стенать, моля о пощаде. Это только позабавило того человека. Он выбил мне носком ботинка пару зубов и сломал нос. И снова я отключилась. А когда проснулась, то поняла, что нахожусь в стеклянной капсуле, наполняющейся водой. Подсознательно я понимала, что бить по её стенкам бессмысленно, как и взывать к тому, кто стоял в метре от неё. Он улыбался, глядя на то, как вода сомкнулась над моей головой. Я утонула, не продержавшись и минуты. Только после этого, до меня дошёл весь ужас ситуации. Я умерла уже минимум три раза, и меня снова возвращали к жизни. Это было всё равно, как если бы тело перемололо в фарш. С каждым новым воскрешением, мой рассудок терялся и трещал. Спустя месяц пыток, Аластор сломал волю Альфреда. Тогда я услышала разговор безумца с его Господином. «Заставь его спрыгнуть с башни». После этой фразы, внутри меня образовался вакуум. Я беззвучно ревела. Но Ал лишь сказал мне, что найдет тебя, Дани, и передаст то, что с нами было. Его увели. Вечером того же дня, Хейла хохотала и прыгала вокруг меня, приговаривая, что мой муж сдох, как последняя собака. Тогда, Шерон впервые заступилась за меня, спустя долгое время своего отсутствия. Когда её сестра ушла, разочарованная пропавшим весельем, Шерон сказала, что поможет сбежать мне и Лили. Но мир потерял для меня все краски. Каждый раз теряя сознание, я видела то, как Ал летит с башни и разбивается насмерть. Пытки возвращали меня к суровой реалии. Железная дева, в которой я была пять раз, не успевала высохнуть от моей крови, как меня снова закрывали в ней. Железным крюком мне рвали живот, заставляли смотреть на то, как вытаскивают мои кишки, печень и прочие органы, пока я не умирала от болевого шока. Выворачивание суставов стало чем-то обыденным, как и то, что крысы грызли брюшную полость. Меня топили. Четвертовали. Отрывали кожу, пока была жива. Вырывали глаза, все зубы и ногти, чтобы затем размозжить голову о стену. Забирали кислород, чтобы понаблюдать над тем, как я корчусь, разрывая пальцами глотку. Вливали в глотку кипяток и заталкивали внутрь горящие угли, якобы для очищения моей мерзопакостной души. Меня подвешивали вниз головой, чтобы распилить тело на две равные части. Каждый раз при этой пытке, я доживала до того момента, как пила коснулась диафрагмы. Хейла любила избивать меня до полусмерти, чтобы потом посадить на кол и со смехом наблюдать за тем, как я сдыхаю в муках. Она садила меня в клетку и насылала изголодавшихся птиц, что отрывали по кусочку плоти, выклевывали глаза и драли когтями тело. Самой страшной для меня была дыба, и Хейла это знала. Она специально медленно поворачивала ручку, доставляя мне адские страдания, а когда суставы с громким хрустом вывихивались, хлопала в ладоши и хохотала. Дробление костей конечностей было в каком-то роде передышкой. Но самыми ужасными были видения, насылаемые тем человеком. Он показывал мне то, как умирали Мэри и Феликс, с каждым разом искажая их смерти настолько, что я начинала сходить с ума от боли, раздирающей сердце. Тогда я понимала, что лучше бы мне наносили физические травмы, от них тело восстанавливалось, но вот моральные пытки постепенно вводили меня в состояние, когда я молила о смерти, ведь душу рвало и метало. Тем, кто зачастую пытал меня, был Ранделл Грин. Венера закончила говорить и упала в кресло, закрывая лицо и сотрясаясь от рыданий. Рейден всё это время стоял рядом с ней, а теперь он обнимал её и гладил по спине, пока женщина плакала на его плече. Даниэлла не шелохнулась ни разу, пока говорила её бабушка. К концу монолога, глаза девушки не выражали ровным счётом ничего, руки безвольно повисли вдоль туловища, и она стояла на месте, смотря в пустоту. Её не удивило то, что в зал ворвалась Аделия. Она передала некую шкатулку Леоне, которую та дала своей сестре. Нейтрал откинула крышку и взяла первое письмо, за ним второе, третье, четвёртое… В конце каждого из них, ей в мозг врезалась подпись того, кому она доверилась. Буря налетела на Элирион слишком внезапно, и страшные порывы ветра раскрыли окна и балконы в зале. Завывания не успокаивались, поднимали тучи пыли, и образовывали почти незаметные смерчи за стенами, Каскад молний озарил небеса, затянутые тучами, и гром сотряс дворец. Даниэлла не слышала ничего из того, что ей говорили, не чувствовала, как её трясли. Девушка была похожа на фарфоровую куклу с застывшими стеклянными глазами, и жуткой улыбкой на выбеленном лице, усеянном чернеющими венами. Свон вырвалась из чьих-то рук и неуклюже развернулась, повернувшись лицом к балкону. Ветер игрался с её волосами по мере того, как она приближалась ближе к улице, где творился хаос. Единственной радостью было то, что народ Элириона был уже в своих домах. Все застыли, услышав истерический смех, её голос срывался всё больше и больше, но она продолжала смеяться, сгибаясь и держась рукой за живот. Глаза не кололо, драло иглами, прокручивая их по всему глазному яблоку, и по девичьим щекам скатились кровавые слёзы, окрасившие белки в красный. Девушка доковыляла до балкона, шатаясь из стороны в сторону. Леона и Аделия были теми, кто сумел разглядеть изменения в облике Нейтрала. На несколько секунд, пространство вокруг девушки искажалось невообразимым образом, и её кожа обрастала крепкой серебристо-чёрной чешуёй. Рога, тянущиеся верх, были испещрены синими светящимися полосами, рука и вовсе мутировала в драконью лапу, а глаза седовласой были такими же чёрными, как пропасть, и только две сапфирово-алые радужки светились в наступившей темноте. Искажения участились, пока с новым раскатом грома, её облик не стал иным. Её губы растянулись в ухмылке, и она сжала руками мраморные перила. Снова рябь прошлась по воздуху, и к Свон вернулся практически человеческий облик, за исключением мелких чешуек и глаз. Даниэлла задыхается. Отчаяние, беспомощность и боль давят на неё настолько сильно, что хочется кричать и рыдать. Хочется разодрать себе грудь, заставить ноющее сердце забиться смертельно медленно. Девушка замирает, её глаза распахиваются, она понимает, что не может вдохнуть. В груди дикая боль, а в глотке огромный ком, не позволяющий кислороду проходить. Когда спазм отпускает её, она жадно хватает ртом воздух и, стоило лёгким насытиться вдоволь, девушка кричит так громко, насколько это возможно. Искажения коснулись и её голоса — то он звучит как человеческий вой, полный отчаяния, то как писк, из-за чего стёкла разбиваются к чёртовой матери, то, наконец, как драконий рёв, что пробирает до самых костей и его слышно до самых границ империи, и дальше, дальше, дальше... Её тело охвачено сапфировым огнём, что с каждым мгновением лишь становится сильнее и яростнее. Он вихрится вокруг неё, потрескивает и сияет всё ярче и ярче, и жар его ощутим во всём зале. Никто не может подойти к девушке, она словно огорожена невидимой стеной. Все, кто был во дворце, прибежали, услышав её крики, и теперь могут только беспомощно наблюдать за тем, что творится с ней. Тишина настаёт внезапно, пока громогласный рёв не звучит вновь, сотрясая землю и воздух, а огонь с хлопком и свистом, образует огромный столп, что в единый миг устремился к небу. Во мраке, охватившим Империю, он является единственным источником света. Пламя ударяет в небосвод, закручивает вокруг себя тучи, что опускаются к нему. Оно разрастается. Приобретает форму дракона, раскрывающего крылья и пасть, что смотрит куда-то на северо-запад.Туда, где находится Резиденция Ранделла Дориана Грегори Грина.
Голос Даниэллы срывается, и теперь лишь слышно её прерывистое дыхание. Огонь всё не отпускает девушку, когда она поворачивает голову, и все видят, как кровавые слёзы оставляют следы на белых щеках, как видны чёрные вены и такие же глаза, радужки которых светятся сапфирово-алым. Свон успокаивает дыхание, и когда начинает говорить, то её раздвоенный холодный тон слышно повсюду по дворце и Элирионе. — Если Ранделл Грин хотел войны – он её получит. И ни единый бог не услышит его.