Синдром свободы

Я снова и снова нажимаю на кнопку пульта, переключая каналы. Вот уже четвертый раз мне встречается репортаж о подорванном доме на Скотт Драйв. Именно в этот момент я понимал Бельфегора в его нежелании смотреть новости. Каких только предположений не ставили свидетели, следователи и прочие участники этого балагана. Свидетели составляли отдельный пункт. Это были люди, которым с утра нужно вставать на работу, но их посреди ночи разбудил ужасный грохот, словно небо решило упасть на землю. Они делали изумленные вытянутые лица, рассказывая на камеру одно и то же. На экране черт знает по какому кругу принялись показывать запись с видеорегистратора одной из соседских машин. Одноэтажный дом внезапно исчезает в туче огня и дыма, складывается, как карточный домик. Очередной свидетель - мужик в домашнем халате в вертикальную полоску. По лицу этого индивида понятно, что он либо не спал неделю, либо не выходил из запоя в течение того же срока. Он говорит что-то про террористов, говорит, что в стране никакого порядка, а я снова начинаю переключать каналы, не желая слушать эту чушь, режущую уши. Теперь я очень хорошо понимал Бела в его нежелании смотреть новости. В тот же день Бельфегор говорит мне собирать вещи, потому что через несколько часов следовало бы выехать. Но мне практически нечего собирать, у меня только фальшивый паспорт, мобильник, некоторая одежда, купленная по дороге, и зубная щетка. В четыре после полудня мы покидаем Вернон, который уже успел мне опостылеть за пару дней. Но перед этим я, переключая каналы, останавливаюсь на очередном выпуске новостей. Снова речь о жестоком убийце. На экране возникает запись с камер наблюдения из какого-то замызганного кафе. На то, чтобы вспомнить, уходят секунды. Забытый Богом Чарлтон, забегаловка в нескольких метрах от мотеля. Вот в кадре мелькает высокий блондин, за ним плетется парень в капюшоне. Лиц не разобрать из-за паршивого качества съемки, но я точно знаю, что речь обо мне и Беле. Качество действительно ужаснейшее, поэтому мы двигаемся не плавно, изображение перемещается скачками, так сменяются кадры. А что еще можно ожидать от захолустья вроде Чарлтона? Но каким бы плохим ни было изображение, можно отчетливо рассмотреть, как мы садимся за один столик, Бел что-то говорит, я отвечаю. Наши фигуры практически выпадают из кадра, находясь в левом нижнем углу. Голос девушки-диктора на заднем плане сообщает массу информации, в основном ненужной, но я выхватываю из монолога лишь несколько слов. "..., возможно, у него появился сообщник," - вещает она ровным, спокойным голосом. - Ши-ши, идут по пятам. Будешь обращать на эту чушь слишком много внимания - перестанешь понимать, что есть правда, а что - выдумка СМИ, - произносит Бельфегор, выхватывая из моих рук пульт. В его голосе ни волнения, ни страха, он усмехнулся, глядя на погасающий экран. - Поехали уже, - и он выключил телевизор. Я думал, что почувствую вину с избытком, когда меня также назовут преступником, но я не чувствовал ничего. Нет, это противное липкое чувство под именем "вина" мелькало на границе сознания, но было слишком призрачным, чтобы беспокоить. Когда-то оно уже умудрилось практически уничтожить меня, и теперь у меня будто выработался иммунитет. Переболел. Либо я просто забивал это чувство и любые его проявления тучами оправданий. Я не убивал Криса, я лишь даровал ему очищение и открыл двери в лучший мир. За меня убило пламя. Прошлой ночью перед тем, как закрыть глаза и погрузиться в омут сна без сновидений, я вспомнил взгляд жертвы Бельфегора. Лежа на полу, истекая кровью, он смотрел на меня так, словно я мог что-то изменить. Повернуть время вспять, перекроить судьбу, стереть все ужасные воспоминания или хотя бы заглушить боль одним взмахом руки. Он смотрел на меня, как на спасителя. А я стоял за спиной убийцы, не принимая ничью сторону, исполнял свое предназначение. Разжег грандиозный погребальный костер, способный поглотить все грехи. Спас. - Какой же ты медленный! - раздраженно выдыхает Бельфегор, едва ли не запихивая мое тельце в салон автомобиля. - Так чего не кинешь меня где-нибудь? Вопрос резонный, как по-моему. Сколько уже было возможностей отвязаться от меня. Даже сейчас Белу стоило лишь сесть в машину, вдавить в пол педаль газа, а меня оставить возле мотеля на въезде в Вернон. Я как-то не особо задумывался над этим, но всего лишь после одного высказывания о моей медлительности эта мысль возникла в моей голове. - Ты мне должен. - За что? - вскидываю брови, хотя ответ мне приблизительно известен. - Хотя бы за то, что еще жив, - усмехается блондин. Сегодня он в более менее хорошем расположении духа. Но даже если он говорил подобное, я знал, что вряд ли погибну от рук этого человека. Его цель - месть, а не бессмысленные убийства. Во всяком случае, я надеялся. - Так что оставайся пока. Все вещи уже перенесены в салон "хонды" и ютились на заднем сидении. Бел нажал на педаль газа, за окнами, прощаясь, замелькал Вернон. Закройте глаза всего на минуту. Я ведь не так много прошу, правда? Лишь опустите веки и представьте широкий коридор просторной квартиры. Половицы здесь визгливо поскрипывают при каждом шаге, время словно замедлилось. Стены светло-фиолетовые, без рисунка, а за этими стенами, на улицах обрюзглой Талсы постепенно вступал в права март, живой и светлый. Весна дарила новый глоток жизни всему вокруг, вот только я не ощущал ни легкости, ни прилива эмоций. Мне не поможет уже никакая весна. Я останавливаюсь возле одной из дверей, прислушиваюсь. В коридоре погашен свет, из-под двери сильно тянет холодом, и в голове мелькает мысль, что этот недалекий придурок в ближайшую неделю, как минимум, сдохнет от воспаления легких в углу комнаты, тепло из которой испарилось сквозь вечно распахнутые окна. Стоит тишина, и кажется, словно я могу различить даже сопение бабульки этажом ниже. - Бел, - тихо произношу я, но знаю, что он слышит, не беря во внимание какой-то несчастный кусок дерева, именуемый дверью. Часто возникает чувство, будто он сможет расслышать меня даже через расстояние в десяток световых лет. - Послушай, я... - Фран, уйди, - звучит четко и разборчиво, я вздрагиваю, хоть и предвидел такое стечение обстоятельств. Он снова ушел в себя, заперся в четырех стенах, методично сходя с ума. Уже привычная терапия, ладонь ко рту в отчаянном желании застрелиться. Но эта финишная прямая, разворачиваться, признавая поражение, смешно и глупо. Я знал, что дело не во мне, дело в прошлом Бельфегора, в его целях и смысле. - Ладно, - выдыхаю, слыша копошения со стороны соседней комнаты. Я заранее смирился с участью быть тактично отправленным далеко и надолго. Соседняя дверь, что напротив двери, в которую так упорно стучал я уже около недели, приоткрылась. - Ладно, только окна закрой все-таки. - На что ты до сих пор надеешься? - спрашивает парень, высовываясь из комнаты напротив, пока я прижимаюсь лбом к прохладному дверному косяку. На его слова мне остается лишь горько усмехнуться, потому что надеяться мне уже не на что. Оставим череду дней марта, возвращаясь в надоевшую до тошноты зиму с ее ветром и вечной пеленой облаков. Вернемся в то время, где я упорно боролся со своими внутренними диссонансами и несостыковками. Здесь Бел, не думая, шел своей дорогой прямиком к пропасти. Здесь стиралось личное "я" каждого из нас, образовывая новую смесь, ядовито-багровую, с истеричными нотками. Стены рушатся, укрепления падают. Самое время разворачиваться и бежать, вопя, как подстреленный, ведь, Боже правый, рядом со мной безжалостный убийца, которого ищут по всей Америке! Но я уже слишком погряз в этой истории, чтобы предпринять попытки выбраться. Я был втянут в месть Бельфегора, в его смысл, пускай пока не знал и не понимал, насколько тесно сплелись наши судьбы. "...перестанешь понимать, что есть правда,..." - крутилось у меня в голове долгое время. Правда. А что действительно является правдой в нашей ситуации? Что я подорвал дом совершенно незнакомого мне человека, жертвы опасного преступника. Я плохо спал. Мне не снился полумертвый Крис на окровавленном ковре. Не снился Бельфегор, всаживающий с размаха нож в живую плоть. Мне не снилось все то, что я боялся увидеть, закрыв глаза. Зато во снах, больше похожих на горячечный бред, я видел обгоревшее тело отца, изуродованную ожогами физиономию Мерла. Еще я видел маму, ее голова была неестественно откинута на капот, покрытый алыми разводами, а окровавленное бледнеющее лицо закрывали изумрудные волосы. В таких снах на заднем плане всегда стоял шум, выводящий из себя. Такой шум вы услышите, если включите радио на пустой волне. Иногда сквозь это шипение слышались голоса, они кричали, звали. Я просыпался посреди ночи, спрашивал себя, правильно ли поступаю? Прав ли я? Правы ли мы? Бельфегор безоговорочно считал свой путь верным. Но эти люди... За что он даровал им смерть? Для меня это не должно было играть ведущей роли, но почти каждую ночь эта мысль пробивалась на поверхность. Ответ находился только один - это не имеет значения. Что бы они не сотворили, их грехи и проступки сгинут в пламени. Они обратятся в ничто. Я даровал жертвам Бела спасение, предлагая им смерть в огне в замен на гибель от руки злопамятного блондина. Вот только выбора у них не было. Я открывал для них двери в лучший мир, им не избежать. Принудительно отправленные на тот свет. В такие моменты я казался себе слишком религиозным, хотя, возможно, все эти бредни являлись лишь идиотским оправданием человека, не желающего признать себя виноватым. И вот за окном уже новый город, Бельфегор проводит часы в компании своих вряд ли очень веселых мыслей, а передо мной лежит план очередного дома. Краситель с волос смылся окончательно, они приобрели цвет, какой имели с самого первого дня моей жизни, - насыщенный зеленый. Вспоминая первый опыт использования оттеночного шампуня, повторять не хотелось ни мне, ни Белу, хотя парень успел надо мной изрядно повеселиться во время покраски. Но правда оставалась правдой - я не видел ничего смешного в том, чтобы снова подвергнуть риску мои волосы. Благодаря "невероятным" способностям Бельфегора я мог остаться и без них. В итоге мой истинный цвет пробился через блажь черноты, как бы я не старался упрятать его подальше. Следующий город - Форт-Уэйн. Бельфегор не хотел останавливаться здесь надолго, поэтому собирался ночевать в машине, чтобы не тратить деньги и не светиться лишний раз. Но я настоял на том, чтобы мы сняли нормальный номер, ибо что-то писать, когда твои пальцы разве что не отваливаются, разбиваясь, подобно стеклу, было невозможно. Всему виной сломавшаяся печка. Нет, нам явно хронически не везет на этот аппарат. В итоге, теплого номера я добился. Когда меня занимали какие-то надоедливые, но нужные вычисления, Бел не проявлял интереса, пялясь в телевизор, хоть и не вникал в происходящее на экране, скорее всего. Лишь один раз его задумчивое равнодушие разбавила странная ухмылка, когда на экране начали гнать рекламу местной сети продуктовых магазинов. Там девушка в блестящем платье предлагала продукцию, предоставляемую этой сетью, по "умопомрачительно низкой цене". Эта девушка выглядела глупо и неуместно в своем шикарном платье на фоне логотипа магазина. А я все продолжал заниматься писаниной, заново обводя толстой карандашной линией план дома. По идее, вся эта точность не имела особого значения, но я не мог себе позволить допустить оплошность. Когда я отложил в сторону бумажки и принялся за реагенты, Бел неожиданно заинтересовался. Это вообще было странно, что Бельфегор счел что-то интересным и достойным траты его времени. Я рассказывал о химикатах, об их свойствах, о принципе действия взрывчатки. Я говорил о том, что действительно знаю и понимаю. Он молчал и слушал, не перебивая, даже когда я заговаривался, а затем исправлялся. Это была новая его сторона. И не беря во внимание абсурд ситуации, я чувствовал странные волны тепла. *** Ночь с субботы на воскресенье, двадцатые числа февраля. Зима понемногу ослабляет хватку, позволяя вдохнуть. Странно, но меня не хватает на полноценный вдох. Снова вокруг меня незнакомые стены, незнакомый дом. Без освещения он выглядит еще более жутким. Нет, здесь штукатурка не сыплется с потолка, с чердака не доносится завывание ветра, а пауки не плетут свои сети по углам. Просто я знал, что произойдет здесь сегодняшним вечером, от этого знания становилось, мягко говоря, не по себе. Здесь много мягкой мебели, лишних мелочей, огромное количество рамок с фотографиями. В распоряжении у нас вновь только один фонарик, но он нам и не пригодился. Мы сидим в ванной комнате, включив свет и заперев дверь. Здесь нет окон, свет не выбивается наружу. Вокруг полчища зеркал, и я вижу тысячи своих отражений и отражений отражений. Я сижу на краю белой ванны, а Бел - на закрытой крышке унитаза, такого же белого. Все уже давно подготовлено к встрече главного гостя торжества, но тот опаздывает. Какое неуважение! Белу стало скучно, он уселся на выложенный плиткой пол, принимаясь выгребать из ящиков ванного гарнитура всевозможные тюбики, баночки, бутылочки, иногда читая надписи на этикетках. Его внимание задержалось на упаковке с каким-то лекарством. Блондин повертел ее в руках, открыл и, высыпав на ладонь две красные таблетки, проглотил. Я даже слова сказать не успел. Не закручивая крышки, Бел откинул баночку в сторону, та с шумом ударилась об плитку, пилюли рассыпались по полу, подобно каплям крови на снегу. - Эй, что это было? - спрашиваю, поднимая упаковку. Бельфегор тем временем откидывается назад, окончательно ложась на холодный пол, подкладывает руки под голову. - Обезболивающее, - выдыхает, а я сажусь на плитку возле его головы. Буквально чувствую, как Бел смотрит исподлобья, от этого мурашки пробегаются по телу, и я совершенно перестаю понимать собственные реакции. - Голова еще днем заболела, - произносит, морщась. - С тобой все будет в порядке? - Да, - коротко и лаконично. Даже в ванной комнате обнаружилась рамка с фотографией. Это уже либо чрезмерная гордыня, либо абсурд. На фото была изображена девушка, улыбающаяся настолько радостно и фальшиво, что хотелось смыть фото в унитаз. Ее лицо показалось мне знакомым, но вспомнил я не сразу. Это та самая особа в блестящем платье из рекламы продуктового магазина. Я взял рамку, разглядывая фотографию ближе. Кукольное лицо, дежурная улыбка с обложки, мертвые глаза и копна светлых волос, уложенных в идеальную прическу. - Она? - спросил я, показывая снимок, упрятанный за стекло, Бельфегору. Он обратил внимание, но ничего не ответил. Я и без его реплик понял, кому сегодня напомнят ошибки минувших дней. Бел лежал на полу ванной комнаты и пялился в потолок. Жалость Бельфегора (а такое понятие существовало, я знал) не распространялась даже на девушек. Я понемногу начинал сомневаться в хоть каких-то намеках на его человечность и адекватность. Может, месть все-таки поглотила его? Но в этом случае здесь есть я, чтобы менять ход событий, который ожидает его жертв после этого мира. Неожиданно блондин поднялся, потянулся за своим рюкзаком. Застегнув замок, парень достал пистолет и протянул мне. Честно говоря, я совершенно забыл о наличии у него огнестрельного оружия. - Бери. На всякий случай, - говорит он, снова ложась на пол. Я перевожу взгляд с лица Бельфегора на оружие, затем обратно, не решаясь. - Я даже стрелять не умею. - Снимаешь с предохранителя, - проделал сказанное, - целишься и жмешь на курок, - изобразил звук выстрела, "стреляя" в зеркало, затем снова поставил на предохранитель, подал мне. Я неуверенно прикоснулся к металлу пистолета, который тут же поделился со мной скудным теплом, которое успел перенять от рук блондина. Больше всего меня поразило безоговорочное доверие Бельфегора. Он дал мне гребанное огнестрельное оружие! Это ведь не игрушка, а по-настоящему опасная вещь. Наверное, это был единственный раз за все мои семнадцать лет, когда мне действительно доверяли, пусть и проявлялось это в странной форме. Ни отец, ни сотрудники интерната не могли похвастаться наличием доверия ко мне. Это несколько... грело душу? Пожалуй. - Не боишься, что пущу тебе пулю в лоб и сбегу? - Разве что ранишь. Но в этом случае я найду тебя, и тогда уже будет моя очередь ранить. Да и чушь несешь. От кого сбежишь? От себя? Не выйдет. Сам пожелал остаться, - речь его становилось чуть заторможенной, таблетки действовали, и это меня напрягало. - Я лишь взглянул на все с твоей точки зрения. - И оказался неправ. Ну, либо в тебе, лягушка, нет и толики логического мышления, ши-ши-ши, - снова это "лягушка", я уже успел забыть об этом прозвище, а он так вовремя напомнил. - В любом случае, убить не сможешь. - Уверен? - ехидно спрашиваю, хоть и знаю, что он прав. Даже в нынешней ситуации убиваю не я, а пламя. - Уверен, - улыбается. Я рвано выдыхаю. За пределами ванной комнаты послышались голоса, щелчки замка. Мы поспешно выбрались из помещения, где просидели часа два, оставшись ждать главную гостью в кухне. Бел взобрался на широкий обеденный стол, я же остался стоять, чуть оперевшись на гарнитур. - Какого черта ты за мной увязался?! - визгливый женский голос с нотками истерики. - Шерри, ну подожди же ты! - теперь тишину дома разорвал мужской голос, явно пьяный. Я заметил, как Бельфегор напрягся. Появилось новое действующее лицо, которого нет в сценарии. - Какая я тебе Шерри?! Хочешь купить меня за оплаченный коктейль в клубе? Проваливай! - девушка вопила и сама тоже была далеко не трезва. - Шерил! - Заткись, черт возьми! - что-то грохнуло в коридоре. - Будь добр, скройся с горизонта, иначе я вызываю полицию! - Ладно-ладно! Слышались еще какие-то разговоры, но я не вникал. Меня поразило, насколько сговорчивым стал парень, когда речь зашла о копах. В узде людей держит не закон или мораль, а предполагаемое наказание за проступок. Хлопнула входная дверь, Бел ухмыльнулся - план не катился в Тартар. Загорелся свет в коридоре, затем в гостиной, на этот раз генератор вырублен не был. Пока я выполнял свою задачу, Бельфегор превратил обстановку дома в хаос. Он находил в этом какую-то свою прелесть - переворачивать вверх дном чужую повседневность и быт, пускай лишь в лице обстановки жилища. Стараниями блондина все помещения первого этажа представляли собой жуткое зрелище, здесь, на кухне, под ногами у меня валялась посуда и столовые приборы. - Что за?.. - донеслось из глубины дома. Эта реакция показалась мне слишком скудной, учитывая весь масштаб бардака, учиненного Белом. Но шоу только начиналось. В легком мраке коридора в пространстве, которое нам открывал дверной проем, пронесся силуэт. Честно говоря, я удивился, что нас не заметили, но свалил это на алкоголь в крови девушки. Бельфегора же это возмутило, он подошел к проему, прислушиваясь. - Чертовщина какая-то, - заключила Шерил. Из темноты коридора был слышен писк, который издает телефон при нажатии на кнопки. Кажется, она пыталась позвонить-таки в полицию. Я буквально собственными ушами слышал ту тишину, что ожидала ее в трубке. Телефонный провод уже несколько часов, как перерезан. Странно, что она не воспользовалась мобильником. - Дура, - усмехнулся Бел. - Здесь кто-то есть? Нет, на самом деле, нет. Мы всего лишь выдумка твоего мозга, предсмертная иллюзия. Здесь нет никого, абсолютно пусто. Если бы любая человеческая мысль воплощалась в реальность, так бы и было. Но мы реальны, как это блестящее столовое серебро, раскиданное по полу. Бельфегор снова отходит к столу, Шерил возникает в дверном проеме, загорается свет, и мне приходится щуриться. Девушка, которая предстает перед нами в свете кухонных ламп отличается от той, что была на фото. Никакой улыбки, идеальной прически и в помине нет, волосы не собраны и разметались по плечам. Но главное отличие - глаза. На снимке они мертвы, а здесь живут и полнятся эмоциями. В них мелькает страх, а затем... решимость. Я удивлен. В моей памяти еще жив дикий ужас Криса, и я осознаю всю его ничтожность, видя в глазах хрупкой девушки столько уверенности перед лицом смерти. - Вернулся все-таки? - спросила Шерил, голос ее был трезв, поза напряженной. Я старательно прикидывался иллюзией самого себя, но был замечен. Она кинула взгляд в мою сторону, но сразу вернула внимание Белу, попутно раздумывая над чем-то. А я неосознанно вспомнил о пистолете, заткнутом за пояс моих джинсов. Девушка выглядела так, словно готова в любую минуту кинуться прочь. Или зубами выгрызть свое спасение, пускай против нее и двое. - Разве я мог не вернуться, ши-ши-ши? - Чего же ты никак не можешь успокоиться? Нужно уметь прощать. Была в ее словах доля правды, я это прекрасно осознавал, но вот Бела они заставили гневно сжимать кулаки. - Прощать, да? У меня жизнь была своя, уважение других, все было. Ты бы простила, если бы твою жизнь разрушили и смешали с грязью? Простила?! - Ты сам выбрал, тебя никто не заставлял! - голос ее дрогнул, будто это был последний ее аргумент. - Ты сделала тот же выбор, но почему-то тебя не разыскивают по всей Америке, - неожиданно вся злость исчезла из его голоса, только усталость и тоска. Скорее всего, отчасти виноваты были те таблетки обезболивающего, они затормозили реакции организма. На минуту повисла тишина, тот довод Шерил действительно был последним, но вскоре девушка нарушила молчание. - Я пыталась связаться с Крисом, он не отвечает. Это ведь ты..? - закончить она не успела, Бел, в руках которого я отчетливо видел блеск металла, перебил ее. - Ши-ши, скоро с ним свидишься. И снова его губы растянулись в улыбке, больше похожей на оскал хищника. Но все пошло не по плану. Шерил, ослепленная инстинктом самосохранения, резко подхватила с пола кухонный нож, валявшийся среди начищенных вилок и ложек. Она кинулась вперед, прямо к собственной смерти, стремясь изменить судьбу. Ее глаза - две бездны отчаяния и ненависти. Девушка знала, что не сдастся просто так уже в тот момент, когда увидела Бельфегора посреди своей кухни. Время, утекавшее песком сквозь пальцы, вдруг обратилось смолой. Я, наблюдая со стороны, видел все в разы медленнее, хоть на деле события неслись с бешеной скоростью. Широкое смертоносное лезвие кухонного ножа рассекало воздух, направляемое хрупкими руками Шерил. Бел пребывал в прострации, чувствуя одолевающую сонливость - побочный эффект анальгетиков. Я знал, что он не увернется. Знал, и порывался что-то сделать, но меня будто пригвоздили к полу возле чертового гарнитура. Пришедшая в голову мысль показалась дикой, но в считанные секунды стала единственным вариантом действий. Мам, мне стоит просить прощения? "Снимаешь с предохранителя, целишься и жмешь на курок." Прозвучал выстрел, поглощаемый тут же звукоизоляцией. Он показался мне слишком громким. Громче, чем я представлял, громче, чем в фильмах. Но он не смог бы заглушить истеричные удары моего сердца. Мои руки тряслись, словно я подержался за оголенный провод. В голове бешено скакала мысль: "Я стрелял в человека". Нож вывалился из рук Шерил , она упала на колени. Вообще, я целился в руку, но попал в живот. Итак, если ничего не сделать, ей светила смерть в муках примерно через час. Но больше всего выбивал из колеи тот факт, что стрелял я не просто так, а из-за Бельфегора. Эта девушка ничего мне не сделала, я ее не знаю даже, а она благодаря мне сейчас давится собственной кровью. Меня снова накрыла паника, та самая, что охватила меня, когда Бел нанес первый удар ножом Крису. Я судорожно сжимал в пальцах пистолет, часто дыша и смотря огромными глазами то на блондина, то на Шерил. Девушка прижимала руку к ране, а сквозь ее тонкие пальцы сочилась темная кровь, капля за каплей. А Бел так и стоял, смотря сверху вниз, словно ничего и не случилось, наверное, он также был ошарашен. Человек, с которого все началось. Человек, который видит своим смыслом месть. Человек, ради которого я решился отнять чужую жизнь. Казалось бы, без него будет проще, но я, как какой-то повернутый психопат, боялся его потерять. Бел судорожно вдохнул через приоткрытые губы. Тогда я боролся с паникой, держа оружие трясущимися руками, еще не понимал, насколько крепко спутались нити. Не развязать. Металл буквально жег ладони, а в голове рефреном повторялась одна и та же мысль. Следующим утром в выпуске новостей рассказывали, как сгорел дотла двухэтажный дом, принадлежавший модели Шерил Сафорт. Очевидцы снова говорили одни и те же стандартные фразы о том, как они перепугались, когда услышали грохот взрывов. Судмедэксперт заключил, что на теле погибшей модели одно огнестрельное ранение и три ножевых. На момент взрыва девушка была жива, она прошла сквозь пламя, будучи придавленной обломком стены. Ее похоронили в закрытом гробу, принудительно отправленную в лучший мир. Это все говорили в выпуске новостей. Но мы не смотрим новости, Бел запретил.