Синдром свободы

Бельфегор возник в дверном проеме и, опустив голову, заметил меня, подпирающего стену. Я сидел неподвижно, словно любой мой жест мог заставить блондина закрыть дверь снова. Он вышел в коридор. - Нам нужно выйти на улицу, - сказал он, прошествовав мимо, пока я прослеживал движение его фигуры в вечернем мраке квартиры. Парень остановился у входной двери, снимая с вешалки свое пальто. Только сейчас я обратил внимание на какие-то свернутые вдвое листы в его изящных руках. - Ну и долго мне ждать? - в его голосе послышалось раздражение. По-моему, раздражаться здесь должен я. Или, может, это я старательно избегал Бела все эти три с лишним недели? Что за чушь? - Ничего не хочешь мне разъяснить? - спросил я, поднимаясь с пола и не отрывая взгляда от лица Бельфегора, который спокойно надевал пальто. Я остановился перед ним на расстоянии менее метра. - Я обязан тебе что-то разъяснять? - это прозвучало действительно удивленно. Будто я никто, и Бел мне ничего не должен. От этого больно кольнуло где-то в легких, но я не подал виду, сохраняя на лице маску невозмутимости с толикой раздражения. - Например, какого черта ты столько времени провел, заперевшись в четырех стенах? Это достойно обидевшейся шестиклассницы! - больше упрека, больше возмущения. Бел презрительно скривил губы, нервно одергивая воротник. - Вот об этом позже. А сейчас я лишь прошу выйти со мной на улицу, - выдохнул парень, собирая в кучу остатки спокойствия, начал надевать ботинки. Что-то с ним было не так, у него тряслись руки и голос осип, как это бывало, когда он уходил в дебри мыслей и начинал говорить без остановки. И поэтому я решил выполнить его просьбу, оставляя на лице неизменное равнодушие. Спустились в молчании по широкой лестнице, выйдя из подъезда, оказались во дворе. Час был уже довольно поздний, а я в очередной раз не заметил, как быстро пролетел день. Время будто насмехалось над нами, все ускоряясь и приближая ненавистный день, которого я боялся до нервного тика. Людей на улицах было мало. Бельфегор остановился возле скамейки, кинув на нее стопку листов, и принялся шарить по карманам в поисках чего-то. Этим "чем-то" оказалась зажигалка, которую блондин тут же кинул мне. Я смотрел на парня с вопросом в глазах, он же взял в руки местами помятые листы, разворачивая их. На первой же странице в левом верхнем углу красовалась моя черно-белая фотография. - Не знаешь, что делают с личными делами тех, кто сбежал из интерната? - Обычно через какое-то время беглеца находят мертвым, тогда дело отправляется в архив и хранится несколько лет, - ответил я, вспоминая, как однажды по дороге из города разговаривал с Джоан, и речь зашла о сбежавших детях. - Если его так и не удается обнаружить в течение продолжительного времени, то дело уничтожают, делая вид, что этот человек никогда и не попадал в интернат, - цитировал я слова Джоан, переводя глаза с лица Бела на бумаги. Именно по такой системе все происходило. Нить просто обрывалась. В каких-то иных отчетах значилось, что он был отправлен в некий интернат, но там об этом человеке никто ничего и знать не знал. Личность исчезала из истории, теряясь в архивах, датах, записях. Просто раз - и нет. Вот только крайне редко происходило так, что беглеца не находили мертвым с парочкой ножевых в переулке. - Это единственный существующий экземпляр личного дела Франа Сейма. Я уничтожил все копии, что у меня были, оно стерто из базы данных интерната. Это последний экземпляр, - серьезно произнес Бельфегор, подавая мне мое собственное дело. Моя жизнь в цифрах, грубых холодных фактах, нанесенных ровными строчками на бумагу. - Ты можешь окончательно вычеркнуть себя из истории этого места. Словно никогда там и не был. Интернат всегда ассоциировался у меня с болью, бесконечным страхом, унижением. Там я узнал, какая на вкус дождевая вода, смешанная с кровью. Узнал, насколько громко хочется кричать, кода об твою кожу тушат сигареты. Там познал это смешанное чувство, когда ненавистный тебе человек корчится на полу, прижимая ладони к обожженному лицу. Ненавидел ли я это место? По-моему, ответ очевиден. Конечно, я мог бы толкнуть вдохновенную речь о том, что интернат и люди, его населяющие, научили меня многому, например, выживать и не знать жалости. Но вся эта речь окажется сплошной ложью, потому что лучше бы я жил без всех тех качеств, которые мне даровала жизнь за стенами этого учреждения. Я взял свое личное дело из рук Бельфегора и, чиркнув зажигалкой, принялся обращать в пепел один лист за другим. Пламя постепенно пожирало бумагу, пылая ярко и живо. Это было красиво. Настолько красиво и живописно, насколько вообще может выглядеть огонь. Я понимал, что, уничтожив документы, я не сотру из памяти те четыре года кромешного ада, их, вообще, вряд ли что-то сотрет. Но на душе становилось чуточку легче, словно бы я перестал цепляться за эту боль прошлого. Лицо Бела сияло, освещенное пламенем, и я отчего-то знал, что тот страх и сплошные мучения больше не вернутся. Никогда. Огонь завораживал своим танцем, и я наслаждался этим зрелищем, изредка замечая, как поблескивают глаза Бельфегора за завесой челки, отражая яркие всполохи. Глаза, в которых наверняка живет свое пламя, что будет похлеще адского. Этим взглядом можно было бы поджечь небо, но он выбрал испепелить меня. Странно, но я не имел ничего против. С уничтожением моего личного дела пришлось поспешно закончить, когда какая-то женщина, гуляющая со своей собакой, начала возмущенно вопить, что мы не имеем права ничего здесь жечь. Последние два листа были сожжены вместе и развеяны по двору мартовским ветром. В воздухе чувствовалась весна, стало теплее. На мгновение я даже проникся этим изменением окружающего мира, который до этого в течение двух месяцев представлял для меня сменяющиеся картинки городов, мотелей и степей. А здесь уже не картинки, здесь реальность, и я был рад обнаружить, что моя изрезанная вдоль и поперек душа еще умеет восхищаться чем-то простым. Вечер стоял теплый для начала марта, но мы все равно вернулись в квартиру, пройдя все лестничные пролеты до шестого этажа в молчании. Над нами навис разговор, не самый желанный, но необходимый. Требовалось разобраться в ситуации, продумать план, отбросив чувства и эмоции, если Бел все-таки желал воплотить в жизнь то, что задумал, и при этом не понести огромные потери. Когда мы снимали верхнюю одежду в прихожей, из кухни к своей комнате прошествовал Маммон, держа в руках кружку с кофе. Он кинул в нашу сторону короткий взгляд, хмыкнул и скрылся за дверью. Скорее всего, он в очередной раз просидит всю ночь за ноутбуком, а потом будет спать до вечера, как это обычно и происходило. В гостевой спальне гулял ветер, обдавая прохладой и запахом влаги. Через открытые окна в помещение проникали звуки с улицы: лай собак, далекий гул машин. Бельфегор опустился на стул, предварительно скинув с него какие-то вещи. На мне была тонкая футболка, поэтому я постепенно начал замерзать. - Можно закрыть окно? - спросил я, приземляясь на край кровати, блондин сидел ко мне боком, погрузившись в свои мысли и будто не слыша. Я повторил свой вопрос. - Пусть пока будет так, - это звучало как-то беспомощно. Будто если я захлопну сейчас окно, Бельфегор тут же задохнется. Я кивнул, взяв со спинки кровати толстовку, и накинул ее, надеясь найти хоть ничтожное количество тепла. - Будешь дальше молчать? - я сверлил взглядом Бела, который так не произнес и слова. - А что мне говорить? Я просто не знаю, что будет дальше. Ведь эта жертва в Chase Tower, она последняя. Когда он будет убит, я отомщу за свою сломанную жизнь. И что дальше? А дальше ничего, понимаешь? - проговорил Бельфегор с отчаянием в голосе, а я смотрел на него, распахнув глаза. Теперь я знал, что заставляло его сходить с ума последние три недели. Это дело будет последним, все, что имело смысл для Бела, отправится в прошлое. - Можно ведь сбежать в другую страну, начать все заново. - Новая жизнь, да? Если бы память можно было стереть одним щелчком, то возможно. Но я не смогу начать с чистого листа, озлобленность и жажда возмездия уже у меня в крови, - парень печально усмехнулся, пока я нервно теребил рукав накинутой на плечи толстовки. На минуту повисло молчание, но затем Бел снова заговорил: - Надеюсь, ты подумал по поводу плана, потому что я не собираюсь отступать, если уж дорвался до такой высоты. - Подумал, но там куча белых пятен, нужна доработка. И я вообще не уверен в успехе этой затеи. - Ага, а я уверен, конечно, - произнес парень с нескрываемым сарказмом. Затем он закрыл лицо руками, потирая пальцами глаза, упирая локти к колени. - Знаешь, я рискую потерять смысл своего существования, - выдохнул он, резко поднимаясь, обходя кровать и падая на противоположную сторону так, что меня слегка подкинуло. - Тогда не нужно было и начинать. Глупо все бросать, когда конец так близок, - сказал я, обернувшись к блондину. - Вот именно, что конец. - Не думай об этом. Найдется другой смысл. Когда достигнешь одной цели, возникнет новая, - поддавшись порыву, я откинулся на подушки возле Бельфегора. Со стороны это, скорее всего, выглядит глупо: подросток пытается убедить жестокого убийцу, разыскиваемого по всей стране, что жизнь продолжается. - Надеюсь, следующая цель, если она и появится, будет не столь специфичной, - усмехнулся парень, и в его голосе мелькнули нотки веселья, но они мгновенно испарились. - Ты прав, наверное, не стоило и начинать. У меня была возможность зажить новой жизнью, но я бросил все, ведомый ненавистью. Мы лежали на кровати, я молчал, пока Бел смотрел в потолок, а его слова уносил в окно ветер. Это была его исповедь. Как я ранее сжигал бумаги, так он избавлялся от навязчивых мыслей, обращая их в слова. - Жалеешь? - Да не особо, честно говоря, - помолчав несколько секунд ответил блондин, будто за это короткое время попытался отыскать в себе ростки сожаления. Мы лежали на расстоянии пары дюймов друг от друга, и парень, повернув голову в мою сторону, вдруг улыбнулся своей асимметричной улыбкой. Помнится, как-то Бел рассказывал, что в средней школе ему не очень удачно заехали в драке, и с тех пор левый уголок губ всегда поднимался чуть-чуть ниже правого. Но выглядело это естественно и почти незаметно. Не знаю, ради чего он дрался, ибо даже причина асимметричности улыбки была поведана как бы между делом и невзначай. - Так в какой стране скрываться будем? - Сначала добраться бы до Мексики, например. Или до Канады. А дальше хоть на все четыре стороны. - Ты ведь сбежишь со мной? - По-моему, мне не дали выбора. Он улыбнулся шире, обнажая ряд белых зубов. Я чувствовал, что воздух в комнате стал легче, как и общая окружающая атмосфера, наверное, Бела это ощущение тоже не обошло стороной. Дышать стало проще, когда я знал, что он не сидит взаперти, методично разлагая мозг этими сомнениями. Я считал, что нужно идти до конца, а там уже разбираться по ходу пьесы. К ночи стало холоднее, ветер выдувал через окно все тепло, и меня понемногу начинало трясти. - Такими темпами мы оба сдохнем от насморка, - сказал я, поднимаясь и подходя к окну, чтобы закрыть его. На этот раз Бел возражать не стал. - Зачем было вообще держать их вечно распахнутыми? - мой вопрос был в никуда и не требовал ответа, но он все же последовал. - Паранойя. Такое иногда происходит, я это не контролирую, - парень сделал неопределенный жест рукой в воздухе. - В смысле? Бельфегор на несколько секунд умолк, будто ожидая, что что-то должно произойти, когда я зарыл обе створки. Ядерный взрыв, пожар, потолок рухнет - не знаю, чего он ждал. - Мне все время казалось, что здесь катастрофически мало воздуха, - выдохнул он. А я с ужасом понял, что моя догадка была верна. Бел действительно боялся задохнуться. - Так что там с планом? - перевел тему блондин, вглядываясь в мой силуэт сквозь мрак комнаты. Я принес распечатанный план небоскреба со своими записями и пометками. Всю ночь мы провели, внося коррективы, что-то меняя полностью, а что-то - частично. Внутри меня появилось ощущение, что все наконец-то на своих законных местах. - Побудем здесь еще какое-то время, и пора бы тронуться с места, - устало выдохнул Бел, в очередной раз пролистывая страницы с чертежами. - Я не успею довести это хоть до какого-то приемлемого уровня за несколько дней, - отозвался я, взмахнув все теми же листами. - У тебя будет столько времени, сколько нужно. Через десяток минут парень благополучно отбыл во владения Морфея, когда нормальные люди уже просыпаются. А еще нормальные люди ходят на работу, учебу, не мотаются по всей стране. Но где вы видели здесь нормальных? Уснул я на той же кровати, укрывшись толстовкой, в комнате, впитавшей в себя за три недели запах Бельфегора и оживающих улиц Талсы. Мне плохо удавалось следить за течением времени, так как оно для меня за этот период сплошного самоуничтожения превратилось в единый беспрерывный поток, но, думаю, где-то через три дня было решено покинуть Талсу и двинуться к последней цели. Немногочисленные вещи уже были собраны, машину, которая все это время стояла черт знает где, Бел подогнал к подъезду. Ради того, чтобы попрощаться, Маммон даже вылез из своей комнаты посреди дня, что было огромной редкостью. Мне он не сказал ничего особенного, тривиально пожелал удачи и как-то с сочувствием кивнул. За проведенное здесь время между нами сложилась шаткая ментальная связь. Мы походили на тех двоих бедолаг, которые каждое буднее утро трясутся в одном и том же вагоне метро, в их взглядах одна и та же тоска, усталость. Все время они смотрят друг на друга, безмолвно находя родственную душу в незнакомце напротив. Но вот с Бельфегором разговор у него не задался. Я стоял на кухне, доставая из холодильника две бутылки воды, когда услышал раздраженный голос Маммона: - Я всегда знал, что понятие "здравый смысл" с тобой не совместимо, но не настолько же! Бел, это небоскреб, а не домик в пятьдесят квадратов! - возмущался парень. Видимо, ему только сейчас стали известны все тонкости предстоящей работы, в которой требовалась его помощь. Негодовать было глупо, ему это известно настолько же хорошо, насколько и мне. Никакие доводы Бельфегора не остановят. - Ты представляешь, сколько людей еще пострадает?! А сколько средств на это придется убить? Дай угадаю, где ты их возьмешь? Раздался звук, будто что-то ударилось об стену. Они, очевидно, думали, что я уже вышел из дома и жду в машине. Но мне вдруг вспомнилось, что второпях мы опять не взяли с собой ничего съедобного. Учитывая предстоящую длинную дорогу, я решил, что Маммон совсем не обидится, если я разживусь на его кухне хоть какой-нибудь провизией. Вот только теперь я забыл о своей изначальной цели, старательно прислушиваясь к диалогу, которого слышать не должен был. - Меня бесит, что ты по жизни все сводишь к деньгам. Ты способен вообще смотреть дальше своего банковского счета? - Бел говорил это явно с улыбкой, что отчетливо слышалось по голосу, но в его тоне становилось все больше багряных оттенков ярости и гнева. - Способен, к твоему сведению! - не уступал фрик. - И знаешь, что я вижу? Что ты в очередной раз задумал вытворить какую-то уму непостижимую хрень! Слушай, ты давно принимал свои таблетки? - говорил парень, повышая голос. Из обычно молчаливого Маммона слова хлынули потоком. Я старался даже не дышать, чтобы не быть обнаруженным. - Это тут не при чем, и хватит уже вопить, - в тоне Бела становилось все больше злости, но Маммону было абсолютно наплевать, он, похоже, вознамерился высказать все, что думает о блондине. - Так ведь не один вершить справедливость собрался, ты еще и компанию себе подыскал! Вот объясни мне, каким местом Фран причастен к твоей этой заморочке с местью? - Он сам пожелал участвовать, сам пошел за мной! Маммон издал непонятный возглас, в котором читалось отчаяние. - Конечно, он пошел за тобой! Да он тебя едва ли не боготворит, ты в курсе? В курсе, сколько он просидел под этой гребанной дверью, пока ты сам с собой разбирался?! Меня бросило сначала в жар, потом в холод, как только эти слова взвились к потолку квартиры. Бел с самого начала являлся для меня лишь возможностью избавиться от оков прошлого. Я пропустил момент, когда умудрился возвести его выше остальных людей в то время, как окружающие наоборот опускали его до уровня бессердечного чудовища. Я пожелал стать нужным ему, сам того не заметив. - Ты говоришь так, будто ревнуешь, Вайпер, ши-ши-ши, - интонация снова приобрела оттенок его сумасшедшей улыбки, пока я стоял у дверей кухни в паре метров от поворота, за которым происходил разговор, и понимал, что нужно ретироваться. Имя, до этого мне не известное, повисло в воздухе вместе с шипящим смехом. - Заткнись! Не смей меня так называть! Нет больше никакого Вайпера, он умер вместе с моим прошлым! Заткнись и прова- И на этом гневная речь Маммона оборвалась, сменяясь невнятным возмущенным мычанием, а я снова вздрогнул. Звучало это так, словно его просто заткнули, не дав договорить, и я уже догадывался, каким именно способом. Вспомнив, наконец, как двигать конечностями, я кинулся к входной двери, чтобы скорее покинуть квартиру, но все-таки бросил взгляд в сторону коридора. Мои догадки оправдались: Бел, прижимая Маммона к стене, впился в губы парня, пока тот все еще пытался вяло сопротивляться. Блондин заметил движение на периферии и отстранился, но я уже вылетел на лестничную клетку, сбегая по лестнице и путаясь в собственных чувствах. Вскоре я уже сидел в холодном неприветливом салоне "хонды", тупо пялясь на свои колени, пока мысли мои уходили все дальше и дальше. В дебри своего сознания мне не дал забраться хлопок соседней двери, Бельфегор опустился на водительское сидение, сразу заводя мотор и трогаясь с места. Я лишь единожды кинул взгляд в его сторону, но потом снова принялся разглядывать ткань джинсов, вытертую на коленях и превращенную из темно-синего в серо-голубой. Я уже внутренне подготовился к паре-тройке часов в полном молчании, но Бел неожиданно подал голос: - Никогда не видел, чтобы так резво носились по лестницам, ши-ши. Как ты только шею не свернул? - прозвучало вполне спокойно, или же из Бельфегора превосходный актер. - Прости, не сделал такого одолжения, - в моем голос откуда-то взялся яд, а внутри - странное ощущение с примесью обиды. Проблема также в том, что в этой неловкой ситуации неловко себя чувствую только я один. - И ты туда же? Подслушивать, кстати, не хорошо. После этих слов повисло то загробное молчание, которого я страшился с самого начала. Блондин невозмутимо вел автомобиль, пока дорога стелилась на запад, и ей не было видно конца. Меня не особо волновало, что я подслушал разговор, потому что ничего нового из него не узнал. Лишь тот факт, что все-таки недостаточно хорошо прячу эмоции и что в прошлом Маммона есть интересные вещи, раз ради того, чтобы забыть их, он даже сменил имя. Но на этом все. Больше меня выбил из колеи тот невнятный поцелуй в коридоре, ведь я так и не смог понять, в каких они состоят отношениях. Из мыслей меня снова заставил выбраться Бел. - Маммон считает, что все это слишком опасно, и не стоит даже пытаться, - выдохнул он задумчиво, будто прокручивая диалог в голове еще раз. - А по-твоему, вся твоя грандиозная задумка ничуть не опасна? Даже если идеально продумать план, учтя все нюансы, может произойти какая-то непредвиденная ситуация, и тогда все полетит к чертям. - Я уже не откажусь от этой идеи, - произнес парень твердо и уверенно, а я еще раз для себя понял, что все равно пойду за ним, в какое бы пекло ему не захотелось забраться. Потому что моя жизнь до нашей встречи оказалась перечеркнута, и я не желал даже вспоминать о ней. - Мы можем просто не вернуться из Chase Tower. Бел разумно промолчал, осознавая мою правоту. Хоть в чем-то я оказался прав. Спустя пару минут он свернул на не асфальтированную дорогу, которую я с первого взгляда и не заметил, проехал еще некоторое расстояние и заглушил мотор, доставая с заднего сидения свой бессменный рюкзак. Я посмотрел по сторонам, пытаясь разглядеть среди прерий причину, по которой Бел решил остановиться, но таковой не нашлось. Спокойное небо и такой же спокойный пейзаж под ним, пусто и совершенно тихо, только через приоткрытое окно слышалось гудение проводов электропередач. Машины тут проезжали очень и очень редко. - Выбор у нас невелик: не попадать в непредвиденные ситуации или же, ши-ши-ши, учиться из них выбираться, - с этими словами Бельфегор достал из недр рюкзака пистолет, широко улыбаясь. Затем он выбрался из салона "хонды", мне оставалось, как и всегда, только одно - последовать за ним. Блондин стоял возле открытого багажника, выискивая среди прочего хлама пластиковые бутылки, которые копились там, ибо выкидывать их мы методично, уже соблюдая традицию, забывали. - Если хочешь выжить - научись бороться. Для борьбы люди изобрели оружие. В тот раз, - Бел взмахнул рукой, пока ветер перебирал его светлые пряди, изредка среди них мелькали горящие азартом глаза, - ты ведь не целился ей в живот? - я моментально понял, о каком "том разе" идет речь и кивнул, соглашаясь. Парень тем временем взял пару пустых бутылок, сгрузив с десяток пластиковых сосудов мне в руки, и двинулся прочь от машины, захлопнув багажник. - Пока ты барахтаешься, ты живешь. Перестанешь сопротивляться - и ты труп, - холодным тоном произнес Бельфегор, вкладывая в мою ладонь пистолет, когда мы стояли на расстоянии нескольких десятков метров от выставленных рядком бутылок. Он оказался позади меня, стоя вплотную, что сквозь одежду я ощущал тепло его тела. - Вытяни руку, - скомандовал он, а я подчинился, направляя оружие на многострадальные бутылки. - Расслабься. Наверное, он издевается. Бел стоял позади, одну руку устроив на моем плече, а второй поправляя руку, удерживающую пистолет, и при этом говорил расслабиться. Я бы посмеялся, но вот мне было совсем не смешно, пока этот чертов предательский орган, перекачивающий кровь, все набирал обороты. Выстрел. Резкий хлопок прокатился по степи, разорвав тишину. Отдача ударила по кисти. Мимо. - Ты можешь хоть немного сосредоточиться? - прозвучал недовольный голос Бела. Я нажимал на курок, выпуская пули в никуда. Ненавидел себя за то, что могу еще испытывать хоть какие-то эмоции. Пытался разучиться, почти получилось, а тут он... И все старания без толку, все четыре года. Сейчас я точно смог различить, какое чувство вопило громче остальных, когда я несся сегодня по лестнице из квартиры Маммона. И этим чувством оказалась ревность. "Как до такого дошло?" - спросил я себя, стреляя в очередной раз. Пуля нашла свою цель, бутылка отлетела назад. Бел надавил на мое предплечье, заставляя опустить руку. Кожу обожгло, когда парень коснулся своей аристократичной кистью моей. Я не имел возможности шевелиться, будто все мышцы разом атрофировались. Губы парня оказались возле моего уха, дыхание опалило кожу. Я все продолжал надеяться, что эта дрожь действительно из-за того, что на улице сегодня слишком холодно. - Я бы научился менять судьбу, если это то, что тебе нужно, - шепотом произнес он, вынимая огнестрельное оружие из моей судорожно сжатой ладони. Тишина в очередной раз рухнула. Выстрел за выстрелом раздавался среди пейзажа марта, хлопки взвивались к облачному небу. Свинцовые пули одна за другой пробивали насквозь тонкий пластик, пока я пытался не задохнуться. Когда последняя бутылка отлетела в сторону, Бел усмехнулся, оставляя меня, неподвижного и остолбеневшего, направился к "хонде", вертя в руках пистолет. - Ши-ши, долго собираешься там стоять, лягушка? И я развернулся, шагая, скорее, не по направлению к машине, а на его голос.