Плавящаяся Сталь

Государство платит мне повышенное пособие, и этих денег вкупе с некоторой суммой, накопленной с фронтовых зарплат, пока хватает, но скоро придётся тяжко. Даю пару месяцев, не больше. Передо мной лежит наскоро составленный список бытовых предметов, которые нужно купить в ближайшее время. Справа от наименований прописаны цены. И снизу под длинной резкой чертой - итоговая сумма, от которой хочется схватиться за голову, спрятаться за шкафом и никогда не вылезать. Под рукой появляется стакан с водой. Секунду назад его там не было, я оборачиваюсь. Резвый отблеск белого платья уже исчез в дверном проёме. Из комнаты - звуки трения тряпок о наполированные поверхности. Бытовой грохот. Тихое непрерывное бормотание. Одинокие белые гранулы на столешнице, рядом - наспех свёрнутая из обрывка бумажки трубочка. Не знаю, где и на какие деньги Рената достаёт эту дрянь. Снова шум. Осколки разбегаются по углам комнаты за стеной. Устало поднимаюсь со стула, иду. В неровном свете настольной лампы ярко блестят крупные тёмные капли на полу, всё лицо Ренаты залито кровью, хлещущей из рассечения на уровне скальпа. Стекает по носу и капает. Рената ползает и лихорадочно пытается подобрать остатки разбитой вазы. Царапая колени. Раздирая в труху кожу на ладонях. Одновременно пытается вытереть вновь появляющиеся на паркете капли крови. Я видел достаточно. Слышал достаточно. Грязные окровавленные лица со взглядом в пустоту. Пробитые пулями черепа с выходным отверстием размером с теннисный мяч. Юные рядовые, в недоумении озирающиеся в поисках оторванных частей тела. Всё ещё контуженные и накачанные адреналином, не чувствующие пока ещё прикосновения смерти. Напрочь сошедшие с ума гражданские, несущиеся с гранатами в руках на вооружённых людей. До сих пор помню. Вонючий грязный гуманоид, давно потерявший всякие остатки человечности и держащий такой огромный и холодный ствол пистолета у моего сердца. Мне было страшно - всегда. Страх это то, благодаря чему я смог выжить. Мне было страшно. Я боялся. Я мочился в штаны, глядя, как под гусеницами танка исчезает мой друг. Я рыдал, как маленькая девочка. Я убегал. Спотыкался, поднимался, снова убегал, не оглядываясь и не думая, руководствуясь только чистым животным инстинктом убегать. Я видел достаточно. Но никогда мне не было так страшно, как сейчас, когда я борцовским захватом пытаюсь удержать маленькую хрупкую женщину. В ней силы, как в стаде быков. Она смеётся, кричит, царапает мне шею, плачет, снова смеётся, снова кричит, бьётся в безумных конвульсиях. Я держусь. Я должен. Обязан. Иначе она может поранить себя, сделать что-то ужасное. Мне страшно за неё, и этот страх сильнее любого, который я испытывал раньше. Я смотрю в потолок, пока тело в моих руках содрогается словно от десятибального землетрясения.