защитные нейропсихозы

когда-то ты любил заигрываться в психолога. ты полагал, что понимаешь, даже "читаешь" людей вокруг, что любую свою проблему ты можешь рассмотреть с разных сторон и непременно прийти к решению. с исчезновением дэйва это стало казаться глупым и раздражающим, ты резко и всецело ощутил собственное бессилие, прежние проблемы стали казаться детским лепетом, а нынешние — неподъемной ношей. окружающие перестали быть интересными объектами для анализа и слились в единое нечто; белый шум, фон, стремные декорации. похоже на депрессию, но ты никогда не обращался к специалисту. у тебя не было лишних денег, да и поход к мозгоправу не вернул бы дэйва и не изменил бы отношение отца к тебе. отец, ей богу, всегда был похожим на стихийное бедствие, а с цунами не ведут переговоров. то есть, он (очевидно) не контролирует свою агрессию, да и не желает ее контролировать. ты для него как собственность, причем не самая ценная. но, надо признать, до пропажи дэйва отец не пил в таких нечеловеческих масштабах и, как следствие, был спокойнее. он решил, что дэйв бросил семью и свалил, поэтому приложил все силы (буквально), чтобы отбить (буквальнее некуда) у тебя желание его ослушаться и сбежать. а ты ослушался и сбежал. неужели избиение — не самый рабочий способ воспитания? невероятно. ты погрузился в эти размышления о своих проблемах с папочкой только из-за того, что калиборн спросил. и после твоих объяснений повисло тяжелое молчание. почему калиборна так цепляют эти истории про деспотичного отца? не потому ли, что ему это чертовски знакомо? — твой отец ведь тоже тот еще мудак, да? — да. бля, да, — говорит он на выдохе, — мой старик похож на акулу. с жуткими мертвыми глазами. вы ходите между длинных рядов супермаркета, рассматривая краску для волос. ты не уверен, что смена имиджа поможет, ведь при желании отец с легкостью тебя вычислит, но ты все равно решаешь покраситься. ради собственного успокоения. вы с калиборном совместно выбираете красный, он говорит, что это его любимый цвет, и тебя передергивает. любимый цвет дэйва. калиборн красит тебя собственноручно. перчатки вы, конечно же, не купили, поэтому его руки выглядят так, словно он кого-то недавно расчленил. ты сидишь полуголый на табуретке в ванной, пока он колдует над твоей головой. на твоей груди несколько ярких засосов, свидетельствующих о том, что секс с ним — это не плод твоего воображения. — долго еще? я все себе отсидел. — страйдер, не жалуйся, не ты тут парикмахер на полставки. я скоро сдохну нахуй от этого аммиачного запаха. в инструкции сказано выдержать краску двадцать минут. ты набрасываешь на себя халат и вы идете перекурить на балкон. — поцелуй меня. инглиш закашливается и смотрит на тебя как на конченого придурка. — нет. — да. — ебнулся, а если соседи увидят? — ебнулся. ты опасливо приближаешься к его лицу, ожидая, что он отстранится, но он запускает руку в твои волосы (на которых все еще долбаная краска) и целует тебя, покусывая губы. время смывать. результат превосходит все ожидания, но ты не уверен, что в хорошем смысле. ты будто другой человек. — ну как тебе? — я выгляжу странно. — я потратил на это час жизни, сделай вид, что тебе нравится. — смысл не в том, чтобы мне нравилось. главное, чтобы отцу было сложнее меня найти. — перестань о нем думать. — не могу. — бля, дирк, клянусь, я убью его, лишь бы не слушать твое нытье.