Сосед

Маса уснул лишь посередине ночи, и открытая папка с делом вместе с подчеркнутыми заметками и фотографиями новых лиц остались лежать на столе до утра. Сейчас, приняв ободряющий душ и сделав себе чай, Маса выдерживал лишь паузу в неуемной готовности продолжить соединять невидимые звенья цепи в своем расследовании. На кухне, где он находился, было приоткрыто окно, и весенний ветер проникал в квартиру вскользь, неуловимо шурша уголками страниц. Проснувшееся солнце с временной ленивостью скользило по коже и дарило светлые лучи. Утро начиналось благоприятно, пока в спокойную тишину не ударил резкий дверной звонок. Сердце пропустило один гулкий удар: то ли от внезапности, то ли от осознания, что это Хиро. Странно, что сейчас он не использовал ключи, словно бы спрашивая разрешения на свое присутствие. Взяв себя в руки, Маса открыл ему. Он не мог отмалчиваться, скрываясь за тонкими стенами квартиры. Не мог и втайне от самого себя не хотел. Хиро понимал первичное смущение, понимал, отчего Маса безмолвствовал, встретив его, потому что сам долго думал о той ночи. Долго думал о нем. — Во всем светлом, — он заговорил первым, глядя на Масу, который лишь прикусил уголок губ, впервые откровенно выдавая свою внутреннюю взволнованность. — Разве это значит что-то? — Каждая мелочь имеет значение. Абстрактный разговор и тона голосов не были прежними, будто что-то сломилось. Что-то неуловимое и хрупкое. Маса вернулся на кухню, не желая пускать Хиро в комнату. Ему еще рано было знать о Гаку. Чая больше не осталось, и Маса решил убрать посуду, но на деле просто хотел избежать столкновения взглядов и отвлечься. Рядом с Хиро он впервые был таким: слишком быстро сменившимся в настроении и обеспокоенным, будто в предчувствии чего-то потаенного. Потаенного глубоко в неизведанных мыслях Хиро. Не рассчитав и забывшись в собственных переживаниях, он выронил чашки. Белые осколки образовали острое пятно на полу рядом с ковролином. — Чего ты так боишься? — Хиро никуда не делся и сейчас казался хитрым хищником в человеческом обличии. Маса сделал шаг назад, но, соприкоснувшись со столом, остановился. Взгляды все-таки столкнулись: Маса не был хорошим беглецом. Да и никому не удавалось скрыться от самого себя. — Неизвестности, — он не мог разгадать ни единую эмоцию на лице Хиро сейчас, поэтому просто смотрел на него как раньше. Тон голоса был надломленным, а смелость растворилась в робости. — Взгляд говорит об обратном. Я вижу твой азарт, — Хиро не прикасался к нему пока, сковывая и ограничивая действия одними лишь приглушенными словами. Мысль о незаконченной работе замерла где-то на краю сознания, поодаль от реального мира, сузившегося до Хиро, которого Маса чувствовал так близко к себе. Он схватился за края стола и крепко сжал ладони. — Ты пришел играть со мной? — открытый вопрос сам вырвался изнутри. — Я не играю в игры, ты ведь сам знаешь, — только сейчас Хиро прикоснулся подушечками пальцев к зарозовевшей скуле. Вся уверенность и строгость Масы разрушились в одночасье. — Нельзя, Хиро, — Маса изначально понял, чего на самом деле хочет Хиро, но жалкую попытку остановить шальное безрассудство предпринял лишь сейчас. — В тебе нет сопротивления. Пьянящий аромат парфюма чувствовался у шеи, а тепло, исходящее от тела, и постепенно ускоряющееся дыхание полностью пленили. Хиро прижался к Масе, опустив ладони на талию и прошептав его имя возле уха. Трепет с необратимой уязвимостью застал врасплох, и Маса глубоко выдохнул, замечая, как тяжелеет воздух, сгустившийся над ним и Хиро. Он действительно не сопротивлялся, будто парализовавшись вблизи него. — Почему именно я? — никто не мог догадаться о том, что творилось здесь сейчас, и Маса, не в силах сдерживаться под натиском чужой прихоти, поддался, слегка запрокинув голову назад. Хиро касался губами шеи. — Разве ты не понял, как мы нужны друг другу? — шепот отпечатался на коже горячим дыханием. — Я отрицал, — честно признался Маса, опустив подрагивающие ресницы. — Напрасно, ведь ты сам выдумал меня. Сам хотел, чтобы я был с тобой таким… — тон голоса снизился, а ладони скользнули ниже и сжали бедра. Хиро не дал новому выдоху вырваться из приоткрытых губ, развернув Масу и прижав его к стене. Прохлада бетонной поверхности контрастировала с жаром, зарождающимся в теле. «Сам выдумал себе хищника и притворился его безвольной жертвой», — сознание, пульсирующее в висках, само перефразировало догадку Хиро. Они оба были непросты. Кто-то желал чувствовать себя нужным, а кто-то — беззащитным. В Хиро не было никакой опасности, а в Масе не было ни капли страха к нему. «Хотел…» — Маса впервые дотронулся до Хиро, сжимая пальцами напрягшиеся плечи. В комнате надрывался телефон, и мелодия, стоявшая на звонке, противоречила медлительному помешательству, когда начал затягиваться в длительность первый поцелуй. Маса не осмеливался подавлять инициативность Хиро, он дарил, получая взамен запретное, но манящее утешение. Хиро, прикасаясь к нему сквозь тонкую ткань, расстегивал пуговицы на рубашке и вновь целовал, претворяя личные фантазии в жизнь. Он знал наперед, что губы Масы сладки, а его подвластный ответ притягателен. Заманчивая дрожь, словно под воздействием тока, пробежалась по телам. Хиро, вынув последнюю пуговицу из петли, гладил нежную кожу, улавливая желание в отчаянном трепете, ощутимом под подушечками пальцев, и оставил теплый поцелуй на щеке. — Куда катятся наши отношения? — у Масы всегда было много вопросов, но лишь у Хиро находились ответы на каждый из них. — Нам не дано узнать, пока мы живем сегодняшним днем, — между касаниями и выдохами, между реальностью и призрачностью. «Это не может быть очередной блажью», — думал Маса, упуская момент, как он оказался под Хиро на мягком ковролине. Светлые волосы разметались на бежевом ворсе, сердце забилось еще чаще, а бедра плотно соприкоснулись. Хиро сам развел в стороны его ноги и, склонившись, смотрел на него так же, как и в ту ночь. Но он не бросал вызов, с опаляющим огнем во взгляде глядя на него, и не призывал его спящую строптивость, он самовольно тонул в черной глубине. Маса окончательно обмяк под натиском его воли и лишь уловимо выдыхал, чувствуя ласку, растекающуюся по всему телу, и сжимая пальцами ворс под собой. Все, что происходило сейчас на кухне, здравомыслящему человеку показалось бы диким, отталкивающим… и неправильным, но они оба были другими. Ласки не клеймили: Хиро был осторожен, прикасаясь к Масе поцелуями, осторожен, даже если желание плескалось жгучим потоком в крови и болезненно сковывало. Маса с покорностью смотрел на него из-под ресниц, пока шумные сердечные удары выдавали Хиро одно из его последних откровений. Чувственный полустон кротко коснулся слуха, когда Хиро начал избавлять его от одежды. — Я хотел тебя еще с первой нашей встречи, — нашептывал низким голосом он, с нетерпеливостью обнажая его. Вслед за рубашкой и брюками Масы на полу оказались его вещи. Ублажающие прелюдии не могли продлиться вечность, которую Маса напрасно впустил в себя. Изнывающие от напряженного возбуждения тела прильнули друг к другу, когда губы обжигал новый поцелуй. Из комнаты вновь доносился звонок, но теперь он терялся где-то за гранью, заглушался беспрерывной пульсацией в висках. Маса безвозвратно терялся вместе с Хиро. Едва уловимый жалобный стон растворился в сгустившемся весеннем воздухе, когда растаял недолговременный поцелуй. Никто больше не мог терпеть, и немая просьба читалась в нескромном взгляде Хиро. Он очертил пальцами пухлые губы, и Маса приоткрыл их навстречу. Смущение ярче прежнего заалело на его скулах. Хиро, любуясь на непристойное действие, привычно улыбнулся уголком губ. В следующий момент Маса ощутил влажное прикосновение пальцев к себе. — Тебя давно не касались так? — Хиро не терял самообладания даже сейчас, в секундах от желанной близости. — Давно, — не утаил Маса, прежде чем ощутить первое проникновение. Тихо прошипев, он прикусил нижнюю губу. Хиро ни минуту не был грубым с ним и подготавливал сдержанно, гладя его одной рукой по бедрам и животу. Маса вновь опустил ресницы, привыкая к первичным ощущениям и давая безмолвное согласие на большее. Один короткий миг ускользнул от помутненного сознания: близость продолжалась, когда Маса почувствовал Хиро в себе, но вскрик не разбил мнимую тишину, лишь протяжный стон отразился в четырех стенах. Они оказались на одном уровне друг с другом: Маса обнял Хиро за сильные плечи, бессознательно прося его не останавливаться. Пальцы путались в черных волосах, а пухлые губы задели шею. Хиро удерживал Масу на месте, а он скрестил ноги за его спиной, отдаваясь во власть неистового упоения полностью. Пусть рядом лежали осколки разбитой посуды, пусть не все нити были проведены в остановленном расследовании, а где-то слушали длинные гудки, самое острое чувство являлось изнутри.

***

Непредвиденная слабость уходила вместе с окутавшей сонной негой. Оставив день позади, Маса проспал до самого вечера, когда город уже темнел, а в комнате проливался искусственный свет ночника. Открыв глаза, Маса лениво потянулся в нагретой постели. — Ты не кричал, — Хиро постоянно был с ним, не собираясь никуда уходить. Он курил, стоя возле открытого балкона. — Я кричу во сне лишь по ночам, — Маса, примяв подушку, повернулся на бок. Вставать, избавляясь от объятий безмятежного сна, еще не хотелось. На столе до сих пор был рабочий беспорядок, расследование временно приостановилось, но он пообещал себе закончить этой ночью. Никто не мог предположить, что утро принесет за собой близость с Хиро, прикосновения и поцелуи которого пылали на теле даже сейчас. — Больше нет, — Хиро верил, что Маса был в силах избавиться от кошмаров. Особенно теперь, когда перестала существовать вина. — Что ты делал, пока я спал? — Думал о твоем вопросе про нас, — Хиро, выбросив сигарету на улицу, закрыл балкон и опустился на край кровати. — Хочешь знать ответ или предложишь забыть? — Было бы разумно оставить все позади, но я больше не отрицаю, — последнее откровение даже не затронуло уверенного тона в голосе. Маса волновался, но то, что раскрылось в единении, преобладало сейчас. — Ты сам сказал, что мы нужны друг другу. Этого достаточно для ответа. Он привычно убрал выбившуюся прядь за ухо и поднялся с кровати, чтобы одеться. — Я тебе многое сказал, — Хиро улыбнулся лукавой улыбкой, наблюдая за Масой. — Меня еще никто так не смущал, — Маса чувствовал на себе взгляд карих глаз, но не думал теперь, что в нем есть что-то необузданное. — Я понимаю тех, кто считает тебя невыносимым. — Но понимать — не значит разделять их мнение, правда?.. Ты ведь один из немногих, кто выслушивал меня до конца, — Хиро плавной тенью оказался в одном коротком шаге от Масы. Голос донесся до слуха вблизи, а ладонь легла на плечо. Потребности в сохранении выдуманной дистанции больше не было, и Маса развернулся к Хиро. Было ли вообще то отторжение, вместо которого в эту минуту возникал покой? — Ты прав. — Если хочешь, я оставлю тебя, — Хиро опять перебирал между пальцев прямые светлые пряди. Ему нравилась мягкость волос Масы. — Разве что в комнате. Я был бы рад, если бы ты приготовил ужин, — на губах Масы редко появлялась искренняя улыбка, но в эту минуту он дарил Хиро именно ее. — Постараюсь, — заверил Хиро и, не размениваясь на мелочные нежности, вышел из комнаты. Улыбка Масы обернулась отражением сегодняшнего дня в его памяти. Он понимал, что при любом промахе о его истинных отношениях с подзащитным могли узнать, и тогда он непременно лишился бы работы, но все равно не хотел что-либо менять. Еще в тот день, когда напрасные предубеждения и сомнительный запрет разрушились о настойчивость Хиро, последствия были предопределены и неотвратимы. Маса помнил о входящих звонках и первым делом проверил уведомления на телефоне. Три пропущенных вызова высветились на дисплее, и все были от Натсу. Видимо, появилась информация о результатах экспертизы письма. Маса перезвонил ему только сейчас, когда стрелки на часах близились к «семи». — Слушаю, — по голосу Натсу было неясно, сердится ли он или нет. — Прости, что я не отвечал, — виновато произнес Маса, возвратившись к работе. — Бывает. Я хотел поделиться с тобой насчет письма. Весьма занимательная информация, — Натсу быстро отвлекся от несерьезной обиды, и в динамике послышался шум. Похоже, он искал заключение эксперта. — Не томи, — Маса взял ручку, чтобы начать записывать. — Как известно, страница была вырвана из тетради, а на предыдущем листе было что-то написано. Так вот на письме в разном порядке четко отпечатались некие цифры… «8, 01, 13», — записал Маса. Числа можно было трактовать по-разному, но больше всего они походили на даты. Вернее — на окончания разных годов. Значит, убийца вел свой дневник и письмо написал в нем же. Это был его единственный неосмотрительный шаг. Даже умные и расчетливые ошибались. — Ты прав, это очень интересно, — Маса обвел черными чернилами каждую из цифр. — Спасибо, я твой должник. — Опять мороженое? — с долей иронии отозвался Натсу. — Можешь попробовать клубничное на этот раз, — с таким же тоном предложил Маса. — А у тебя, похоже, хорошее настроение… Ты вместе с ним сейчас? — как Натсу догадался, было непостижимой тайной. — Один, — говорить правду было бы слишком опрометчиво. Даже такому надежному другу, как Натсу. — А что? — Просто подумал, что давно не был у тебя в гостях. Но у меня все равно дежурство. Маса бесшумно выдохнул. Конечно, он не был против встретиться с Натсу, но не сейчас. — Тогда пожелаю тебе удачи. — До встречи, — попрощался Натсу. В трубке раздались короткие гудки. Теперь ко всему прочему Маса чувствовал себя виноватым перед Натсу, который, так или иначе, заслуживал его внимания не меньше, чем Хиро. Но пытаясь сосредоточиться, Маса вернулся к своей записи. Восьмерка совпадала с годом рождения Гаку, чья школьная анкета лежала сейчас перед глазами, тринадцать — год убийства, а ноль и один — конечные числа года вступления в стрелковый клуб. Три звена соединились воедино, оставалось найти лишь то, что связывало Гаку и Марико. Маса был уверен, что теперь пора. Пора Хиро узнать имя и личность анонима, который так мастерски подставил его. Забрав с собой тетрадь, он ушел на кухню. Она до сих пор напоминала о том, что произошло утром, даже если на полу не было осколков, но воодушевленность побеждала легкий конфуз. — Хиро, — Маса появился рядом, когда тот помешивал сахар в чашке с чаем. — Я знаю анонима. — Гаку? — уточнил Хиро, не поддавшись на провокацию эмоций. По крайней мере, внешне. — Откуда ты узнал? — Маса был разочарован тем, что так и не поразил его. — Пока ты спал, я успел прочесть о нем, — он достал из пачки сигарету, собираясь закурить. Его пагубная зависимость все крепчала. — Я еле его вспомнил. Поразительно, что он все еще ненавидит меня. — Ненависть сделала из него убийцу, — Маса положил тетрадь на стол и сел поближе к Хиро. — Возьми пепельницу, я видел ее на подоконнике. — Не могу сказать, что тогда я тоже ненавидел его. Наверное, просто чувствовал неприязнь. Хиро развернулся к окну и, взяв пепельницу, поставил ее на стол. Она была из черного керамика и выглядела новой, однако по краям можно было заметить царапины, будто бы в ней придавливали нечто острым железным предметом. — Он сжег здесь что-то, — Маса последовал скорому потоку мыслей, а Хиро так и не закурил. — Фотографии? — Вероятно. Резал их и жег, — Маса задумался, на миг представляя, как бы он повел себя в подобной ситуации. — А затем выбросил на улицу. Маса поднялся с места и подошел к окну. Он еще не прибирался на подоконнике, но и искать на нем было нечего. Тогда он распахнул окно, впуская в уют квартиры прохладный весенний ветер. — Маса, меня не должен защищать заболевший адвокат, — Хиро взял его за руку, препятствуя дальнейшим действиям. Но уже не нужно было выглядывать в окно и находить что-то с внешней стороны: ищущий взгляд зацепился за застрявшую между рамой пленку. Вернее — за то, что от нее осталось. Маса закрыл окно, а найденное доказательство направил к свету. Коричневая фотопленка, которую обычно вставляли в фотоаппараты старого образца, была не проявленной фотографией троих человек: женщины, мужчины и маленького ребенка. — Наверное, это его семья. — Обычно фотографии семей не сжигают, — не без колкости подметил Хиро. — Быть может, их больше нет, — Маса повернулся к нему, а пленку оставил на странице своей тетради. — Или они не его настоящая семья. Любое из предположений могло быть верным, и у Масы еще было время для того, чтобы разобраться с этим. Мотив, который продолжительно маскировался за прошлым, вот-вот норовил раскрыться. Только Маса не берег себя, отдаваясь расследованию всецело. — Прежде чем ты вернешься к работе, изволь поужинать, — Хиро неожиданно проявил сокрытую в глубине души заботу. — Я ведь не напрасно старался, правда? — Хорошо, — Масе казалось, что сейчас он делает одолжение, потому что инициативность и бескрайнее любопытство переполняли его изнутри. Он не приучился выдерживать расстояние между целью, которая наконец была близка. Но требовательность во взгляде Хиро говорила лишь о его неоспоримой повелительности: он не мог допустить, чтобы Маса изводил себя ради работы. Между ними затянулось вдумчивое молчание. И среди овладевшей тишины было принято решение не расставаться сегодняшней ночью. После совместного ужина Маса вновь взялся за незримую цепочку, которой недоставало последнего звена. Первым делом он открыл ноутбук, забивая в поиск необходимые данные. В анкете отличников, которую он нашел на сайте школы для мальчиков, о семье Гаку ничего не было сказано: такая информация считалась конфиденциальной, и теперь ее можно было найти только в полицейской базе данных. В это время Хиро выбирал для себя наиболее интересную книгу из домашней библиотеки Масы. Он не хотел отвлекать его, но тот подал голос сам. — Хиро, они стали его семьей лишь в восемьдесят девятом году. — Спустя год после его рождения… Теперь понятно, почему он сжег пленки из своего детства, — хмыкнул Хиро, закрыв очередную книгу со скучным сводом законов. — Сейчас они живут далеко отсюда, — задумчиво протянул Маса. Впрочем, можно было обойтись и без их показаний, чтобы сделать единственный вывод. — Получается, Марико — его мать. Гаку пробыл в детдоме ровно год, но никаких документов о его настоящих родителях невозможно было найти, словно бы он появился из ниоткуда. Но, несмотря на это, туман неясности развеялся: не притаилось и малейшего сомнения, что слова Масы были искомой истиной. Марико, родив Гаку в шестнадцатилетнем возрасте, бросила его, оставив свое материнство незарегистрированным… анонимным. Отсюда идущий из расплаты мотив, отсюда безымянность. Гаку решил избавиться сразу от двух целей, мешающих ему жить простой жизнью. Поразительно, что его ненависть все прошедшие года была настолько неусыпной. — Все оказалось таким тривиальным, — желание читать сбилось полностью, и Хиро закрыл стеклянную дверцу шкафа. Маса выдохнул. Ему было легко и тяжело одновременно: все заканчивалось, но разгадка монотонно давила на сознание. Мать и сын… Оба были виноваты: она не смогла принять своего ребенка и отказалась от него, а он не смог простить. Жирная точка синими чернилами проявилась на тетрадном листе, дело закрылось, а экран ноутбука погас. — Мне почему-то жаль, — голос Масы снизился, а во взгляде перестал блестеть огонек. — Не переживай, — Хиро не умел успокаивать, да и нужно ли было? — …Жаль, что тебя не хотели выслушать, Хиро. Я ведь знаю, ты бы все равно не выстрелил в нее, — Маса встал, чтобы посмотреть на него вблизи. Почему он был так нерешителен, когда хотелось прикоснуться к нему… такому близкому, открытому и искреннему? Именно искреннему, пусть даже эмоции подвергались урагану лишь внутри. — Ты ни о чем не должен жалеть, — Хиро ждал его объятий, самостоятельно убрав светлую прядь за ухо и легко улыбнувшись. — Постараюсь, — кивнул Маса и все-таки обнял Хиро, прижавшись к нему. Не друг, не приятель и даже не любовник… Он был другим, но стал бесконечно значимым и дорогим.