Я рядом...

— Думаешь, в кого ты такой упрямый? — спросил отец, когда они подъехали к дому, в котором располагалось общежитие iKON. — Не заблуждайся, я не отступлю только из-за того, что ты сделал, — тихо пригрозил он, но обычно стальной голос на мгновение предательски дрогнул. — Завтра же поменяю наши обратные билеты, так что готовься к отъезду, а это пока побудет у меня! — он помахал в воздухе портмоне сына, в котором лежали документы с кредитками. — И, да, пожалуйста, постарайся обойтись без глупостей и попыток сбежать… — Мне некуда бежать, — перебил его Ханбин и, подняв голову, посмотрел прямо в глаза, хотя прекрасно понимал, что во взгляде не осталось силы, наверное, как и в нём самом. «Семейная» встреча выжала всё без остатка. — Ты загнал меня в угол. Ханбин, опережая действия водителя, сам открыл дверь и вылез из машины. Вслед ему бросили несколько слов, но, чувствуя странное отупение, было сложно разобрать их смысл. Обернувшись, он попытался сфокусировать внимание на отце, но отчего-то не сумел, в глазах слегка двоилось, делая мир нечётким, а общую картину немного сюрреалистической. — Вам плохо? — до его локтя участливо дотронулся водитель. Ханбин расслышал еле заметные нотки жалости в голосе этого совершенно незнакомого мужчины и грубо вырвал свою руку. Чужую жалость он ненавидел ещё сильнее собственной слабости. Мужчина, не выказав обиды, пожал плечами и отошел в сторону, а лидер снова взглянул на отца. На этот раз зрение не строило козней, и он смог в мельчайших деталях разглядеть, как родитель брезгливо скривил свои губы, будто увидел какую-то гадкую сценку перед собой. «Это всего лишь я, отец…» — затравленно подумал Ханбин, но тот уже отвернулся. — Можем ехать, — отдав приказ водителю, отец принялся демонстративно шарить рукой по сиденью в поисках запонки. Дорогое украшение слетело с рукава его пиджака, пока он ловил сына, решившего покинуть машину прямо на ходу. Мужчина послушно захлопнул пассажирскую дверь, коротко поклонился Ханбину, после чего уселся на водительское место и завёл мотор. Провожая машину взглядом, лидер наивно полагал, что испытает облегчение сразу после того, как мерседес скроется из виду. Но улучшений не последовало. Наоборот, что-то мешало полноценно дышать, словно грудь сдавила невидимая рука. Стянув черную маску с лица и откинув капюшон толстовки, он попытался вдохнуть ночной воздух полной грудью, но в этот самый момент понял, что за ним наблюдают. — Ну, отлично, — сказал он и, вяло выругавшись, направился к зданию. Именно там караулила фанатка в количестве одной штуки. Спрятавшись за квадратной колонной, дрожащей от волнения рукой она держала телефон и снимала происходящее. Кажется, перед Ханбином замаячил новый скандал с участием отца. Странно, но желания попытаться увернуться или же попросить не выкладывать уже отснятое в интернет у него не возникло. Менеджер Вон всяк бы гневно отчитал его за подобное бездействие, но Ханбину отчего-то было плевать, и он просто прошёл мимо девчонки. Когда дверь отъехала в сторону, и он был готов скрыться внутри дома, фанатка вдруг набралась смелости. — Биай-щи! — окликнула она. Ханбин остановился и повернул голову. На его лице явно читалось равнодушие, но он всё же скользнул взглядом по девчонке — молоденькая, о чём свидетельствовала школьная форма, маленькая и хрупкая даже для своего возраста. Очередная соплюшка, которая ради возможности увидеть ребят из iKON подвергает себя опасности глубокой ночью. Одним словом — глупый, очень глупый ребёнок. Но ему-то что до этого? Биай в данный момент даже своей жизни не хозяин… Уже отворачиваясь, глазами он случайно зацепил рисунок на кедах девушки и невольно подумал о своей младшей сестре. Ханбёль тоже любила подобным образом оставлять свои художества на его обуви. В ход шли фломастеры разных цветов и после их невозможно было оттереть, но, в отличие от матери, он давно перестал ругать ребёнка за это. «Оппа, куда ты, туда и Бёль!» — однажды дерзко заявила малявка после очередной взбучки, чем лишила своего брата всяких аргументов. Малышка не знала, что и так живёт в его сердце, поэтому хотела, чтобы частичка неё всегда была с Ханбином. Если всего на секунду представить, что когда-нибудь его Ханбёль может точно так же поджидать своего любимого артиста ночью, да ещё в одиночку, то всего лишь от этой мысли можно свихнуться. Ханбин снова посмотрел на свою фанатку. Ведь этот ребёнок тоже является чей-то драгоценностью, приходясь дочерью или сестрой. Вздохнув, он решительно подошел к девчонке, та, не ожидая подобного, отступила на шаг и упёрлась спиной в колонну. — Твои родители хоть в курсе, где ты? — спросил он чуть более резко, чем хотел. Фанатка широко распахнула глаза и принялась часто моргать. Ханбин смягчился. — Где твой дом? Школьница махнула рукой в неопределённом направлении. — Я живу на соседней улице, — промямлила она, но тут же спохватилась и добавила: — Но я не сасэн! Честно-честно, я не преследую людей! Ханбин молча посмотрел на её телефон, отчего девушка, нервно закусив губу, попыталась завести руку за спину и стыдливо спрятать свой айфон. Но вдруг передумала и решительно повернула экран телефона к нему. — Я удалю это видео! — воскликнула она таким тоном, будто собиралась пожертвовать собой и спасти целую страну: — Честно-честно! Девушка выделила только что отснятый файл, поколебалась секунду, но всё-таки, как и пообещала, нажала на кнопку «удалить». Затем убрала телефон в карман школьного пиджака и виновато опустила голову. — Просто мне хотелось иметь что-то на память, я не собиралась сливать это в сеть… — её голос поник. Ханбин слабо улыбнулся и, сняв с себя черную кепку, водрузил ту на голову фанатки. Девчонка вздрогнула и удивлённо уставилась на него. Лидер подмигнул и, нажав на козырёк, указательным пальцем опустил бейсболку ей прямо на глаза. — А теперь, получив сувенир на память, самое время пообещать не разгуливать по ночам в одиночестве, — сказал Ханбин и добавил дразня: — А не то оппа рассердится. Девушка радостно ойкнула и поспешно накрыла ладонями стремительно краснеющее лицо. — Я обещаю! — с небывалым энтузиазмом заверила она. — Честно-честно! — Марш домой, — шутливо приказал он. Девушка послушно подхватила свой рюкзак и понеслась вприпрыжку по направлению к соседней улице, но прежде, чем полностью скрыться из виду, она обернулась. — Оппа, ты лучший! — выкрикнула она, энергично размахивая в воздухе подаренной кепкой. Ханбин грустно усмехнулся. — Честно-честно? — он использовал её излюбленные слова-паразиты, но юная фанатка уже растворилась за углом дома и не могла этого слышать. Жаль, но девушка смогла отвлечь его лишь на время, и когда Ханбин зашел в здание, к нему вернулись нерадостные мысли. Охранник, сидящий внизу, заметив его, лишь слегка выглянул из-за газеты в приветственном кивке, хотя уже в следующую секунду его сонные глаза удивлённо распахнулись. Ханбин, проигнорировав лифт, прошел мимо и скрылся за дверью, ведущей на лестничную площадку. Первые пролёты дались с небывалой лёгкостью, и он бежал вверх по ступенькам, полный решимости измотать своё тело так, чтобы оно забыло, как думать. Но просчитался. Физическая нагрузка наоборот активировала мозговую активность, и он снова принялся прокручивать разговор с отцом. Раз за разом гоняя мысли по кругу. Чувствуя, как на плечи опускается знакомое отчаянье, делая ношу непосильной. Вновь стало тяжело дышать. Он скинул с себя куртку и равнодушно оставил валяться между пролётами. Свой этаж он уже давно прошёл, но не стал останавливаться, продолжая медленно подниматься по лестнице до тех пор, пока ступеньки под ногами не закончились, и он не уткнулся в дверь, ведущую на крышу. Наверху оказалось холодно. Первый же порыв ветра мигом остудил его разгорячённое тело, а выступившие капли пота на висках и шее стали холодить так, словно на кожу опустились снежинки. Как-то Табло-хён рассказал им, где прячет ключи от крыши, но ребята, в отличие от Ханбина, редко поднимались сюда. Для лидера же этот тайный остров спокойствия являлся спасением, особенно, когда не было возможности покинуть общежитие, а желание побыть в одиночестве зудело во всём теле. Ханбин любил ночной вид Сеула, открывающийся с высоты этого здания, но сегодня даже эта красота не приносила утешения, врезаясь болью в самое сердце. Подойдя к краю крыши, он засунул руку в карман джинсов и нащупал пальцами запонку отца. Он неосознанно положил её к себе ещё в машине, по крайней мере, он предпочитал так думать. Золотое украшение даже при ночном свете озорно поблёскивало, лёжа на его ладони, словно пыталось заигрывать с Ханбином. Внимательно рассматривая любимый аксессуар отца, он размышлял о его словах. Бросить привычную жизнь здесь? Уехать и начать всё сначала в совершенно чужой стране? Одному, без своих ребят? Ханбин слабаком не был, но возможность подобного будущего пугала до чёртиков, заставляя холодеть от ужаса. — Да пошло бы оно всё! — зло процедил он и до боли сжал отцову безделушку в руке. Слова вырвались с такой легкостью, словно в нём уже было мужество сжечь между ними всякие мосты. Может, это единственный способ? Разрушить отношения с родителем. Что, если иного пути нет? Ханбин сделал шаг вперёд и с готовностью занёс руку для броска. — Слышишь? — принялся кричать он навстречу порывистому ветру, срывая голос до хрипоты: — К ЧЁРТУ ВСЁ ЭТО ДЕРЬМО! Амплитуда броска была отличной, но в самый последний момент он так и не смог разжать свою ладонь. Запонка по-прежнему находилась у него в руке, царапая кожу острыми краями. Ханбин осознал, что не хочет быть человеком, который за секунду в порыве гнева отвернулся от своей собственной семьи. Даже в мыслях это было убого и малодушно. — Я не такой сын… — обречённо вздохнув, он убрал украшение обратно в карман. Последний раз взглянув на ночной город, манящий переливающимися огнями, Ханбин направился к выходу с крыши. Спустившись в квартиру, он, не разуваясь, прошел в гостиную, где на диване мирно спал Бобби. Кто-то забыл выключить свет на кухне, и теперь тот, падая из проёма аккурат на его спальное место, освещал забавную мордашку и позволял разглядеть расслабленное выражение лица в мельчайших подробностях. «Кимбап, этот день был таким длинным…» — стоило лишь безмолвно обратиться к нему, как тут же захотелось разбудить. Сейчас лидер позарез нуждался в своём лучшем друге. Ему нужно поделиться переживаниями и рассказать об отце. Даже если это ровным счётом ничего не решит, даже если за то, что посмел потревожить среди ночи, его пошлют в пеший эротический тур. Плевать. Подавшись порыву он наклонился к дивану чтобы потрепать Бобби по плечу, но тот вдруг заговорил во сне. — Ханбина, — пролепетал он и перевернулся на другой бок, увлекая за собой потрёпанную мягкую игрушку. — Люблю… мм… тебя… Ханбин резко выпрямился и сделал шаг назад, а затем для верности отступил ещё на один. Разбудить Бобби? Теперь это казалось безумной идеей! Дружеские посиделки отменялись вместе с душевными излияниями, и лидер, по-привычке закусив большой палец, принялся сверлить затылок Чживона задумчивым взглядом. Как вообще можно было забыть о том, что ему признались в любви? И не абы кто, лучший друг! Сегодня вечером чёртов Кимбап заявил, что любит его, а затем, бросив посреди раздевалки в шоковом состоянии, просто взял и свалил в неизвестном направлении. Когда Ханбин немного пришёл в себя, то кинулся следом, но вовремя затормозил у самой двери, заметив боковым зрением невольного зрителя. Им оказался Донхёк. Было сложно определить, на чьём лице краска проступала более яркими пятнами, пока они, испытывая жуткую неловкость, отводили взгляд друг от друга. Судя по реакции Донхёка, этот парень видел и слышал абсолютно всё, но как всегда притворился, что ничего не было. Лидер испытал благодарность, хотя легче от этого и не стало. В итоге он упустил возможность догнать Бобби, но все его мысли крутились вокруг него и его слов. Это признание в любви автоматически меняло их отношения, запутывая всё между лучшими друзьями. И если Драгона после отказа он больше ни разу не видел, то с Чживоном такое не прокатит. Ханбин был с ним неразлучен, не хотел лишаться этого и впредь. Он не мог потерять Бобби, и на то были свои причины… Поэтому до того, как друг вернётся в общежитие, лидер пытался придумать, как же ему разрешить эту нелёгкую задачку. Но решение не приходило, и с психу он уже готов был рвать на себе волосы. Периодически матерясь на всю комнату, он жутко бесил Чжунэ, который всё это время пытался заснуть на верхнем ярусе кровати. Помочь ему он ничем не мог, но в итоге вокалиста спас неожиданный звонок. Оказалось, что отец Ханбина был в стране и хотел немедленно с ним увидеться. Эта незапланированная встреча, словно ураган, унесла вместе с собой всю головную боль Ханбина насчёт Чживона. Новая проблема поглотила старую. Но сейчас, когда он стоял в гостиной и смотрел на спящего друга, к лидеру снова стала возвращаться паника. Что делать с Бобби? Мучительный вопрос по-прежнему оставался без ответа и, когда он думал о событиях этого дня, ему казалось, что он находится посреди пустыни. С одной стороны — отец, с другой — Бобби, а Ханбин никак не может решить, от кого принять спасение в виде протянутой фляги с водой. Ведь кого бы в конечном итоге он не выбрал, второго потеряет по умолчанию. А если так, то ему суждено умереть от жажды. Усталость, которую он так жаждал получить, покоряя лестничные пролёты, наконец-то решила посетить Ханбина, и, развернувшись, он тихо вышел из гостиной. Все ждут от него каких-то решений, а ему впервые в жизни захотелось взвалить груз ответственности на того, кто словно по-волшебству сможет разрулить все его проблемы. Но, увы, так не бывает, думал он, заходя в свою комнату. Его нервная система всё ещё не хотела сдаваться, и в итоге своими лихорадочными хождениями по комнате из угла в угол он разбудил Чжунэ. Из-за лидера у вокалиста выдалась беспокойная ночь, и, чтобы больше не маячить перед младшим, он решил отправиться в ванную. Спустя минуту, включив холодную воду, Ханбин даже не сразу сумел понять, что именно не так. Странные ощущения усилились, и он наконец-то догадался осмотреть себя. Замечательно. Он даже не разделся прежде, чем залез в душ. — Хотел как по-волшебству? Получай, — пробормотал он себе под нос. «Неужели я схожу с ума?» — устало подумал Ханбин, хотя свихнуться было самое время. Идеальный вариант для того, кто хочет сбежать, но не может. Последние недели всё двигалось по искаженному курсу, а он даже не заметил, что теряет почву под ногами. Сначала были заблуждения насчёт Джиёна, и та боль, которую он причинил хёну своим отказом. Потом Бобби со своим странным поведением и неожиданным признанием. А теперь ещё добавился отец, желающий грубо вырвать Ханбина из привычного окружения, совершенно не заботясь о корнях, которые могут не прижиться на новом месте. Ханбин облокотился спиной о стену и наклонил голову вперёд, подставляя её под ледяные струи воды. Эмоции, запертые долгое время глубоко внутри, теперь рвались наружу. Внезапно к горлу подступил комок, и он услышал свой собственный сдавленный всхлип. Это была какая-то жалкая трагедия на пустом месте, и он незамедлительно ощутил неприязнь к самому себе. Обычно лидер презирал подобную истерию, но сейчас лишь молча наблюдал за ней со стороны. Тревожный знак. Но, кажется, было поздно, как и год назад тьма уже вовсю накрывала его своей тягучей вуалью, расщепляя на куски. А ведь Ханбин наивно полагал, что подобное не повторится, и больше он никогда не замкнётся в себе. Хотя, он не микроволновка, чтобы доктор Чхве давал подобные гарантии… — Ханбин, твоё стремление всегда и всё выполнять на сто процентов держит организм в вечном стрессе. Это ведёт к плачевным последствиям, и, как итог, ты уходишь глубоко в себя. Даже лампочка перегорает от перепада напряжений, не забывай, что человеческая душа ещё более тонкая материя, — произнёс седовласый мужчина. К мозгоправу Ханбина отправил отец, поэтому особого восторга поначалу он не испытывал, но постепенно проникся к доктору Чхве. На протяжении целого месяца сеансов тот убеждал своего пациента в необходимости научиться спокойно переносить оплеухи судьбы, а также учил лучше понимать себя. — Ты не можешь держать под контролем каждый аспект своей или чужой жизни, так не бывает. Вся прелесть в непредсказуемости, не находишь? — доктор Чхве тепло улыбнулся. — Так прими это! И тогда заметишь, что сталкиваясь с проблемами, можешь с лёгкостью идти дальше, не испытывая при этом душевных мук, — в его голосе было столько иронии, что Ханбин невольно засмеялся, но уже на следующей фразе расслабленность ушла, доктор стал серьёзным: — Отец привёл тебя ко мне, чтобы вылечить болезнь. Но ты ни чем не болен, Ким Ханбин. Детей, подобных тебе, полно, всем вам нравится возводить вокруг стены и запирать себя в них. Но твоя проблема сложнее, в отличие от остальных, возводимые тобой стены настолько прочные, что оказавшись за ними, очень тяжело пробиться назад. Да, я ослабил их. Но если ты продолжишь требовать от себя невозможного, всё вернётся назад, и тогда даже я не берусь прогнозировать, чем это обернётся для тебя. Понимаю, что эта раковина очень уютная, но в месте под названием «нигде» ты очень сильно рискуешь однажды и сам превратиться в «ничто». Ханбин сглотнул. — Тогда что мне делать? Если это повторится… Доктор Чхве снял очки и, достав носовой платок, медленно протёр стёкла. Водрузив оправу обратно, он внимательно посмотрел на лидера iKON своими выцветшими глазами, обладающими способностью заглядывать куда-то вглубь человеческого естества. — Сопротивляться, — ответил он. Ханбин прикрыл глаза, позволяя ледяной воде свободно течь по лицу, чувствуя, как давящее напряжение потихоньку покидает виски. Разумом он прекрасно понимал, что тогда имел в виду доктор Чхве, но всё равно не мог противиться надвигающейся на него лавине. А, может, не хотел. — Простите, док… — тихо произнёс он, в этот момент ноги перестали его держать, и, заскользив по плитке, Ханбин рухнул вниз. Тупая боль, обходя стороной, донеслась уже откуда-то издалека. Вдох — мир перестал существовать, выдох — и он попал в знакомое место, где правит безразличие, вкраплённое в бездну тишины. Тюрьма его собственного разума, стены которой можно с лёгкостью возвести из ничего. Время, проблемы, эмоции — отныне слова, лишенные смысла. Ханбин не имел начала, не имел конца. Мысли появлялись и исчезали в мутной воде сознания, и ни за одной из них не хотелось следовать. Но окончательно оставить всё позади ему не дали. Кто-то продолжал без конца произносить его имя, и Ханбин не знал, почему это не давало ему покоя. Знакомый голос просачивался сквозь тьму и действовал на нервы. И хотя он не помнил кому точно принадлежал этот хрипловатый тембр, его влияние на Ханбина было слишком велико. Чужая палитра эмоций раздражала и завораживала одновременно. Голос настойчиво звал, требуя следовать за собой, и постепенно Ханбин стал поддаваться этой силе. Всплывая на поверхность, он напоминал рассыпавшийся пазл, кусочки которого могут затеряться и исчезнуть безвозвратно, если их вовремя не вернуть на место. Но лидер не утратил себя. Тот, кому было по силам вытащить его из собственной темницы, просто не позволил этому случиться. Открыв глаза, Ханбин нисколько не удивился тому, что этим кем-то оказался Бобби. В конце концов, друг был единственным, кто выворачивал мир лидера наизнанку множество раз, даже не подозревая об этом. Для такого солнечного человека, как Чживон, тьма в сердце Ханбина оказалась слабым противником. Трудно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как он отключился в ванной, но, судя по влажным волосам и темноте, царящей вокруг, можно было предположить, что сейчас ещё ночь. Свою кровать он ни с чем не перепутает, поэтому сразу понял, что находится в комнате. Бобби лежал до неприличия близко, и их ноги были переплетены. Держа своего лидера в уютных объятьях со спины, он умудрялся вжиматься в каждую косточку и изгиб его тела. Ханбину захотелось утонуть в этом тепле, и, вдыхая запах Чживона, он вдруг понял, что бездна отныне потеряла для него своё обаяние. «Доктор Чхве, кажется, я нашёл лучшее из лекарств…» — думал он, пока Бобби, радуясь «возвращению» лучшего друга, душил его в своих крепких тисках. Его кольнуло чувство вины, и он попытался рассказать всё как есть, про отца, про своё состояние, но взрывная реакция Бобби, показала, что вышло у него хреново. Он ожидал чего угодно в ответ, только не истерики. Кимбап впал в бешенство и орал с такой силой, что на пару секунд Ханбин слышал лишь один звон в ушах. Ещё немного воплей, и впору будет заказывать слуховой аппарат. Но как бы это не было эгоистично с его стороны, Ханбин почувствовал прилив сил. Ему вдруг стало так легко, как уже давно не было, словно Бобби обнимал не тело, а его душу. Друг им дорожил и боялся потерять, а ещё… любил. Сердце лидера забилось чаще, когда в темноте он нашел лицо Бобби и кончиками пальцев нежно коснулся щеки. — Поцелуй меня, — слова вырвались раньше, чем он почувствовал в этом необходимость, но с каждой секундой жажда нарастала. Ханбин хотел, чтобы губы, только что ругавшие его на чём свет стоит, теперь подарили ему ласку. — Что? — хрипло переспросил Бобби. — Мне надоело бояться самого себя, — честно признался Ханбин, продолжая медленно спускаться к его губам. В полумраке комнаты не было видно, как сильно раскраснелись его щёки, поэтому он готов был повторять свою просьбу столько раз, сколько потребуется: — Поцелуй меня… Бобби шумно вобрал в себя воздух, будто не верил в происходящее, но не заставил долго томиться в ожидании ответа. Он всегда был хватким парнем. — А вот это чертовски неплохой способ вымаливать прощение, — он положил свою ладонь ему на затылок и ласково приблизил к себе, после чего, опаляя кожу жарким дыханием и медленно растягивая слова, произнёс: — И, кстати, меня не нужно уговаривать, глупый, ведь я люблю тебя… Не договорив, Бобби накрыл его губы своими, и Ханбин облегчённо выдохнул в них, получив желаемое. Первые секунды друг осторожничал, будто боялся, что лидер передумает, но всего через несколько мгновений натиском своего языка заставил вспомнить их первый поцелуй. Тогда Ханбин не ответил, но сейчас нетерпеливо навёрстывал упущенное, без остатка отдаваясь влажному рту, забывая при этом, как дышать. Но в какой-то момент распознал вкус алкоголя у себя на языке… — Ты пил? — он удивлённо отстранился. — Ага, ты пропустил всё веселье, — загадочно отозвался Бобби и с новой силой жадно впился ему в губы. Затем откинул от них надоедливое шуршащее одеяло и, не разрывая опьяняющего поцелуя, по-хозяйски подмял его тело под себя. Ханбин послушно лёг на спину, интуитивно раздвигая ноги, а друг, придавливая его весом своего тела, тут же нырнул в образовавшуюся впадину. Руки лидера, боясь оставить нетронутым даже миллиметр раскаленной кожи, самозабвенно порхали по обнажённому торсу Бобби. Хаотично водя ладонями по бокам, накаченному прессу и напряженной спине, он замер, положив ему руку на грудь. Ханбин слышал, как под ней бешено колотится сердце, и его собственное отвечало взаимностью. Рвалось навстречу и отдавалось пульсирующим шумом в ушах. Бобби, между тем, продолжал напирать, заставляя всё сильнее проклинать тот тонкий слой одежды, что их разделяет. Но вскоре, будто услышав чужие мысли, друг оторвался от его распухших губ и принялся стягивать с него футболку. Лидер с готовностью поднял руки. Пара секунд, и белое пятно ткани полетело на пол, чтобы составить компанию отвергнутому до этого одеялу. Чживон, не отвлекаясь на подобные мелочи, сразу запустил свою пятерню в его взъерошенную шевелюру и, зажав волосы в кулак, запрокинул ему голову. Вниз по позвоночнику пробежалась приятная сеть из мурашек, и Ханбин закусил губу. — Хочу… — тихо простонал он, пока Чживон осыпал его лицо поцелуями, вызывая лихорадку своими жаркими ласками: — Я хочу большего… Лидера обдало волной возбуждения, когда Бобби, старательно выцеловывая его шею и ключицы, принялся спускаться вниз по коже своим влажным языком. Мимоходом он лизнул сосок и, вздрагивая, Ханбин выгнулся дугой в спине, словно по нему прошелся разряд тока. Его реакция настолько понравилась Бобби, что он решил уделить повышенное внимание коричневому бугорку. Играясь с соском, он то слегка прикусывал и оттягивал его своими зубами, то ласкал языком. На все эти манипуляции Ханбин мог лишь слабо поскуливать. Он не подозревал, что простые прикосновения могут дарить такое сладостно-мучительное удовольствие. Этой ночью лучший друг открывал ему новый мир, полный ярких ощущений. Вдоволь насладившись его прерывистым дыханием, Бобби оставил в покое эту эрогенную зону и двинулся губами дальше. Ханбин ощутил его дыхание на своём животе и задрожал всем телом, чувствуя тяжесть в паху. Друг проворно просунул руки под резинку его спортивных штанов и принялся медленно стягивать их вниз. Возможно, лидер когда-нибудь и поинтересуется, почему на нём вдруг не оказалось нижнего белья, но сейчас, когда ткань проехалась по его возбуждённой плоти, он смог лишь прошипеть парочку ругательств. Бобби разглядев его стояк даже в полумраке издал непонятный звук, похожий на удивление и восхищение одновременно. — Я настолько тебе нравлюсь? — весьма избито пошутил он, излучая такое самодовольство, что Ханбину захотелось послать его куда подальше. Но уже в следующее мгновение Бобби нежно обхватил его возбуждённый член рукой и провёл ладонью вниз по стволу до основания. «Не будет же он…» — задыхаясь от удовольствия, Ханбин не успел закончить мысль. Бобби, не колеблясь и секунды, насадился на него своим ртом и, издавая пошлые чмокающие звуки, принялся с небывалым энтузиазмом отсасывать, словно получил то, о чем давно мечтал. Ханбин, не искушенный в подобных ласках, часто дыша и извиваясь всем телом, беспомощно заметался по кровати. Вены на его шее напряглись, и, закусывая до боли нижнюю губу, он вцепился руками в простыню по бокам от себя. Зажимая ткань в кулаки, он держался из последних сил, чтобы не закричать в голос, но, кажется, старший добивался именно этого, ускоряя темп и помогая себе рукой. Сдавшись, Ханбин наконец-то выпустил громкий протяжный стон наружу, а вместе с ним перестал сдерживаться и сам. Подавшись бёдрами вперёд и не встретив сопротивления от Чживона, он начал вбиваться в горячий, податливый рот друга. Он понимал, что не сможет продержаться долго и вскоре кончит, но именно в этот момент Бобби закашлялся и, не доведя дело до логического завершения, оставил его член изнывать в одиночестве. Ханбину стало стыдно за свою несдержанность, хотя кашель друга почти сразу прекратился. — Ты в порядке? — свой голос Ханбину показался настолько севшим, что он с трудом узнал его. — В полном, — воодушевлённо ответил Бобби. — Просто надо попрактиковаться. Не веря в реальность происходящего, Ханбин ущипнул себя за щёку. — Аищ! — вскрикнул он. Больно, значит это не сон. — Ты себя там лупишь что ли?! — удивился Чживон, привставая на колени. — Прекращай давай, просто представь, что у нас рекламная пауза, — тут его голос стал томным: — Хотя, если ты любишь пожестче… — Лучше заткнись, — коротко посоветовал ему Ханбин. — Теперь-то ты понимаешь, почему в порнушке все обычно молчат, да? — усмехнулся Бобби, пытаясь демонстрировать развязность, но в воздухе отчётливо витала его нервозность. Не получив ответа, он потянулся к верхнему ярусу кровати и стал шарить под матрасом Чжунэ. — Зачем ты? … — начал спрашивать Ханбин, но резко замолчал. Он догадался что ищет Бобби. Остальные ребята были не в курсе, но вокалист Ку хранил у себя под матрасом смазку. Удивительно, но Кимбап не растрепал об этом всем парням, хотя возможностей было миллион. Наверное, ему нравилось время от времени самолично подкалывать Чжунэ и глумиться по этому поводу. «Заведи себе кого-нибудь, хватит уже руки в кровь стирать!» — ржал иногда Бобби, но младший упрямо заявлял, что в тюбике обычный увлажняющий крем, но проверить, так ли это на самом деле, никогда не предлагал. Ханбин не видел в этом ничего особенного, они были парнями, гормоны бушевали не на шутку, а встречаться с «кем-нибудь», как советовал Бобби, было на самом деле практически невозможно по ряду причин. — Увлажняющий крем, ага, как же… — причитал Бобби себе под нос, пока рылся под чужим матрасом. — Нашёл! — кровать скрипнула, и он вернулся на свою позицию между ног лидера. Чертыхаясь он принялся возиться с тюбиком, пытаясь его открыть, наконец-то справившись с этой миссией, он выдавил смазку себе на руку, после чего воскликнул: — Ай, холодная! Но она быстро разогревается… «Кимбап, похоже ты знаешь в этом толк, не так ли?» — с долей ревности подумал Ханбин, припоминая все хвастливые рассказы друга о любовных похождениях. Но, тем не менее, он не хотел, чтобы на месте Бобби сейчас был кто-то другой… — Это мой первый раз, — вдруг выпалил Ханбин и прикусил язык. — Я знаю, — осторожно произнёс Бобби и, кашлянув, добавил: — Но для меня это тоже в новинку. Ханбин лишь недоверчиво фыркнул на это заявление. — Правда. Это впервые, когда… — он думал, что Бобби сказанёт что-то наподобие: «Я собираюсь переспать с парнем». Но друг закончил свою фразу по-другому: — Я с тем, кого по-настоящему люблю. Это прозвучало так естественно, что хотелось ответить, но Ханбин промолчал. Пока он не был готов говорить о чувствах. Поэтому вместо этого… — Что мне нужно делать? — деловито поинтересовался он, как будто находился в комнате для практик и собирался учить танец, а не лежал полностью обнаженный на кровати, раздвинув ноги, готовый к сексу с лучшим другом. Бобби провёл костяшками пальцев по внутренней стороне его бедра, и от этого простого прикосновения член Ханбина снова начал твердеть. — Просто расслабься, — шепнул Бобби, — остальное я сделаю сам. Он взял его ногу и, приподняв, уложил себе на плечо, согнув в колене. Наклонился и прошёлся по коже бедра уже своими губами, а затем принялся аккуратно раздвигать его ягодицы. Ханбин затаил дыхание, когда, дотронувшись до его входа, Бобби смазал найденным «кремом» тугое колечко мышц и стал нежно его поглаживать. Смазка быстро разогрелась, а палец, обхаживающий его дырочку круговыми движениями, немного щекотал, но в остальном это было волнующе приятно. — Мм… — невнятно промычал Ханбин, когда Бобби стал медленно проникать в него своим пальцем. Лидер стал инстинктивно зажиматься, но, пересилив себя, постарался расслабиться, как его просили. Друг медленно водил пальчиком туда-сюда постепенно углубляясь, и Ханбин стал привыкать к этим ощущениям. Когда, спустя время, к первому пальцу добавился второй, ему уже нравилось чувствовать наполненность внутри себя. Тихо постанывая, он стал возбуждаться по-новой. Бобби поспешил добавить третий палец, после чего наклонился ещё ближе и накрыл его член своим ртом. У Ханбина закружилась голова. Растворяясь в небывалом блаженстве, он не заметил, как положил свою руку ему на макушку и стал подталкивать себе на встречу. Бобби не возражал, лишь энергичнее вбивал в него свои пальцы, одновременно с этим страстно насаживаясь ртом на его возбуждённую плоть. Подготовив его достаточно, Бобби убрал пальцы и дал себе отдышаться. Ханбин разочарованно заскулил, его стояк вновь покинули не доведя до разрядки, но уже в следующее мгновение он заметался по кровати в предвкушении. Чживон избавился от последней преграды между ними, стянул с себя трусы, и, наспех смазав свой возбуждённый орган, стал тыкаться им между ягодиц лидера. Когда разработанной дырочки коснулась головка его члена, Ханбин почувствовал себя маленькой рыбкой, которую выбросило на берег. Каждый мускул в теле напряженно вибрировал, и, трепыхаясь под Бобби, он с замиранием сердца ожидал своей сладостной участи. Дрожа, Ханбин тёрся об него и отчаянно желал спасения, но Бобби не спешил его даровать. — Ханбина… — вдруг неуверенно прошептал он, спрашивая разрешения. — Да, Господи! — Ханбин почти что взвыл, желание достигло такого предела, что, казалось, он сейчас взорвётся. — Просто сделай это! Бобби издал что-то похожее на смешок. — Даже сейчас ты приказываешь мне. — Я лидер, — Ханбин нетерпеливо качнул своими бёдрами ему навстречу, и Бобби вздрогнул, издавая тихий стон. — Только не этой ночью, — хрипло ответил он, а затем, плотнее придвинувшись, наконец-то вошёл в него толчком. Ханбин восторженно вскрикнул, почувствовав сначала горячую головку, а затем и весь пульсирующий член в себе. Миллиметр за миллиметром Бобби осторожно продвигался всё дальше. Ханбин, хоть и был узким, не испытал той боли, которой пугают, говоря о «первом разе». Чживон хорошо его подготовил, и дискомфорт из-за размеров его органа был практически не ощутим. Продвинувшись максимально глубоко, Бобби на секунду замер, давая время ему привыкнуть. Но Ханбин нетерпеливо скинул свою ногу с его плеча, и тут же обхватил уже обеими ногами в плотное кольцо. Бобби удивлённо ахнул, но лидер не остановился на этом и, притянув его к себе за шею, поцеловал в губы. — Мне не больно, — выдохнул он, развевая все сомнения старшего. Только после этих слов Бобби позволил своему желанию выйти на первый план. Углубляя их поцелуй, он начал двигаться внутри него, медленно раскачивая темп своими бёдрами. Ханбин тоже наконец-то отпустил самоконтроль, чувствуя пьянящую свободу, отдаваясь во власть человека, которому доверял больше всего на свете. Пульс зашкалил все нормы, мысли улетучились из головы, но это была приятная пустота. Всё его существо перенеслось в одну пульсирующую точку. Бобби ускорился и уже вскоре вбивался в него что есть мочи, иногда гранича с грубостью, но тело Ханбина устремилось навстречу этим безумным скачкам. Он словно превратился в первобытного человека. Захлёбываясь в собственных стонах, Ханбин мог повторять, как мантру, лишь одно слово: «Ещё!». Толчки становились всё яростнее, и кровать нещадно скрипела под их вспотевшими телами, но им обоим было плевать на то, сколько шума они сейчас производят. Когда они оба стали задыхаться, по телу Бобби прошла дрожь, и Ханбин ослабил хватку своих ног. Друг смог обхватить его член рукой и принялся энергично ласкать его, чтобы они смогли кончить вместе. Но перестарался. Ханбин содрогнулся всем телом, вскрикнул и кончил первым, изливаясь спермой на живот. В комнате был темно, но Ханбин видел яркие вспышки у себя перед глазами. Его мышцы стали сокращаться вокруг члена Бобби, и тот, громко застонав, сделал несколько резких глубоких толчков, после чего тоже кончил, изливаясь внутрь него. Обессиленный, он повалился на Ханбина и их мокрые тела продолжали еле ощутимо вибрировать от оргазма. Бобби, продолжая ловить кайф, не спешил выходить из него. Только после того, как они оба смогли отдышаться, он выскользнул из него, и Ханбин почувствовал, как его дырочка выталкивает сперму, а затем снова закрывается. — Это безумие, — вдруг засмеялся Бобби: — Но кажется, после этого я стану хотеть тебя ещё больше… Ханбин расслабленно улыбнулся, а друг уткнулся ему куда-то в шею и, поцеловав, слизнул капельку пота. Затем он потянул его на себя и заключил в крепкие объятья. — Спасибо, — произнёс Бобби со странной интонацией, умудряясь вложить в одно слово восторг и щемящую грусть одновременно. На этот раз он не стал говорить о любви. Может, не хотел давить на Ханбина, спекулируя на полученном удовольствии от секса, или не желал вновь слышать звенящую тишину в ответ. Как бы там ни было, лидер неожиданно для себя почувствовал разочарование. Но на то, чтобы развить эту мысль, не было энергии, не хотелось даже шевелиться, и его стало укачивать на волнах расслабленности, унося в сонное царство. Но когда Чживон зашевелился, он снова открыл глаза. — Ты что уходишь? — отчего-то заволновался Ханбин. — Нет, конечно, — ответил Бобби. Оказалось, он просто нагнулся поднять с пола одеяло. Укрывая их обнаженные тела, он прижал Ханбина ещё теснее к себе, после чего нежно отодвинул налипшие на его лоб волосы и тихо прошептал: — Спи, я рядом… — Рядом… — эхом отозвался Ханбин, опуская потяжелевшие веки. В конце концов, он лидер, и последнее слово должно быть за ним. Но расплываясь в победной улыбке, Ханбин не подозревал, что после того, как он мирно засопел в объятьях Бобби, тот шептал ему нежные слова до самого рассвета...