We're gonna be as one…
Следующее утро выдалось невероятно теплым и ясным. Я проснулся и, вяло пошевелившись, открыл глаза – всю комнату озаряли солнечные лучи. Они пробивались сквозь маленькие серые от пыли окна нашей комнатки и больно слепили мне глаза – я раздраженно застонал и, попытавшись укрыться от этого ослепляющего света, перевернулся на другой бок. Айн лежал рядом со мной, неудобно скорчившись на маленьком диванчике. Он был полностью обнажен, и одеяло, сползшее с него, валялось где-то на уровне его колен. Я тяжело вздохнул – он был неисправим. И разве я не просил его вчера вечером одеться? Снова накрыв хаски по самые уши одеялом, я осторожно поднялся с дивана и на цыпочках выбрался из комнаты. Это утро было странным. Но было ли причиной этому то, что произошло между нами вчера вечером? Я не знал ответа на этот вопрос, но что-то в этом наполненном солнечными лучами утре было другим. И не только в этом утре – во мне самом. Вчера мы действительно сразу легли спать после всего произошедшего, но Айн не устроился на полу, как обычно, вместо этого он принес наши одеяла из рюкзака и лег на диване рядом со мной. Я только махнул рукой на это – у меня не было тогда больше сил на какие-то дискуссии. Мы не обнимали друг друга, мы даже не прикасались друг к другу, но спать рядом с ним, просто лежать рядом с ним было приятно, его близость, именно такая близость без какого-либо сексуального подтекста, почему-то умиротворяла меня. Может, просто я действительно был влюблен в него? Сколько раз я уже задавал себе этот треклятый вопрос, но так и не смог ответить на него. Даже если это и было так, даже если я и правда был в него влюблен, это не означало для меня в любом случае ничего хорошего. То, как я сорвался вчера ночью, шокировало меня самого, и я боялся, что если я снова попытаюсь прикоснуться к нему, я сделаю все только хуже. И для него, и для себя самого. За прилавком в магазинчике я отыскал электрический чайник, настолько старый, что он показался мне практически антиквариатом. Нашлось и несколько чашек – когда вода в чайнике закипела, я, предварительно ополоснув одну из них кипятком, заварил себе растворимый кофе с полки с долгохранящимися продуктами. Это был, наверное, самый дешевый и самый некачественный кофе на свете, но я уже тысячу лет не пил кофе, и мне было абсолютно плевать на его качество. Держа чашку в руке, я подошел к стеклянной стене заправки и застыл на месте, рассеянно глядя на сверкающий на солнце снег за окном. Этот проклятый снег был везде – мы были посередине бесконечной снежной пустыни, и никто не знал, доберемся ли мы в действительности когда-нибудь до Оазиса. Сейчас это было самым важным для нас обоих, вдруг решил про себя я, и то, что произошло вчера ночью, никак не должно влиять на нашу общую цель. Быть может, я на какую-то секунду позволю себе думать об этом, когда мы наконец-таки доберемся до Оазиса, там, в теплом и безопасном месте, а не посреди всего этого снега, мы оба станем другими. Я и Айн. Возможно, мы оба будем намного расслабленней и будем целиком и полностью доверять друг другу, будем намного крепче и сильнее связаны друг с другом, чем сейчас, чем когда-либо, и тогда, когда мы во второй раз окажемся в постели друг с другом, все произойдет по-другому. Я буду нежным с ним, я буду терпелив, и я буду целовать его целую вечность – у него будет все время мира, чтобы расслабиться и довериться мне. И я ни за что на свете не причиню ему боли. Чашка с кофе качнулась в моих пальцах, и я вздрогнул всем телом, ощутив, как бесшумно подошедший сзади Айн обнял меня и ласково прижался ко мне. На нем были только его тонкие старые треники, и сквозь их ткань я отчетливо ощутил то, что мне меньше всего на свете хотелось ощутить. Он был возбужден. Проклятье, он прижимался своей эрекцией к моей спине так, будто бы это были самые невинные объятия на свете. – Доброе утро, Джейк. – Доброе утро?! Что с тобой такое, черт возьми?! Наверное, я был слишком грубым с ним, но я больше не мог выносить того, как он прижимается ко мне сзади, и я резко отпихнул его от себя: – Прекрати это, ясно? Айн выглядел немного растерянным. Он заспанно щурился на солнце, и его длинные волосы были растрепаны и нелепо торчали во все стороны. Кажется, это было моим проклятьем, но он снова был таким притягательным. Даже в несколько раз больше чем вчера, с дрожью внутри подумал про себя я, он был притягательным, нет, сексуальным в любое время дня и ночи, и это тогда, когда я только что твердо решил больше не думать о сексе и всем прилагающемся, пока мы не доберемся до Оазиса. – Ты чем-то раздражен? – Айн, слегка склонив голову набок, внимательно смотрел на меня, по всей видимости, он мало что понимал из того, что произошло между нами вчера ночью. – Я думал, люди всегда обнимают друг друга утром после секса. – У нас не было секса, – я выдохнул это сквозь зубы настолько злобно, что Айн даже отшатнулся от меня, – прекрати говорить об этом так, будто ты вообще что-то в этом понимаешь. То, что произошло вчера, было ошибкой, хорошо? Мы больше не будем заниматься такими вещами… – Почему? Этот вопрос Айна показался мне внезапно таким естественным, что он тут же разрушил громадный барьер из логических выводов и всевозможных доводов, которые я построил внутри своей головы. Этот вопрос просто обескуражил меня – и я беспомощно уставился на Айна, не в силах сказать вообще что-либо. Почему? Я не знал ни одного осмысленного, логичного и понятного ответа на этот вопрос, да и как я мог объяснить ему, что сейчас творилось внутри меня?! Как я мог объяснить ему, что это все было гораздо серьезней, чем ему казалось? Что я ненавидел самого себя за то, что позволил себе вчера ночью? Айн молча, ожидая ответа, смотрел на меня своими преданными ярко-голубыми глазами. Солнечные блики играли в его волосах, и я вдруг почему-то вспомнил то утро, когда он впервые поцеловал меня из благодарности… Как давно это было и насколько все изменилось между нами за эти короткие десять месяцев. Мне было сложно сказать ему это, но я все же заставил себя и выдавил это из себя, с трудом ворочая языком: – Это все неправильно, Айн. Извини, что сорвался вчера ночью, мы не должны были делать этого… В конце концов, я человек, а ты гибрид и… это просто противоестественно. Это низко с моей стороны. Я… я не хочу использовать тебя для удовлетворения своих собственных сексуальных потребностей. – А-а, – будто бы с пониманием протянул Айн и осторожно взял чашку с кофе из моих пальцев – я настолько обомлел, что позволил ему это, – я понимаю тебя. – Правда?! Я был настолько рад, что совсем не заметил явного сарказма в голосе гибрида. – Конечно, нет, – голубые глаза хаски внезапно враждебно сузились, и он болезненно усмехнулся, – а получше аргументов у тебя не нашлось, Джейк Логанс? Ты человек, а я всего лишь гибрид, ну да. Вот в чем дело. Тебе не кажется, что ты немного жесток ко мне? Похоже, я терял контроль над происходящим. Все шло совсем не в том направлении, в котором я хотел. Вообще я, конечно, уже давно заметил у Айна эту нотку – он заводился каждый раз, когда я напоминал ему о том, что он не человек и некоторые человеческие вещи были за пределами его понимания. Я не мог понять, почему он злился, ведь это было нормально. Я не собирался унижать его этим и не пытался доказать ему свое превосходство. Мы действительно были разными живыми существами, это было правдой, неоспоримым фактом, как и то, что он прожил на этой земле гораздо меньше меня – гибриды старели намного быстрее, чем люди, и пусть его человеческой форме с виду было уже практически двадцать, я не хотел задумываться о том, сколько он в действительности прожил. Ключевым словом здесь было – меньше чем я. Вряд ли за это время он уже успел пережить все то, что успел пережить я. Впрочем, дело было совсем не в этом. Дело было в другом – я просто не хотел принуждать его силой к тому, чего он не понимал и боялся. Все было просто. Я не был Эваном МакМегганом, и он не был моей домашней зверушкой. Он был самым дорогим и близким мне живым существом на всей этой чертовой постапокалиптической планете. – Я не жесток к тебе, Айн, – я сказал это тихим и ровным голосом, глядя гибриду прямо в глаза. По всей видимости, он был все еще немного обижен на меня, он раздраженно отвел взгляд в сторону, и тогда я нежно и осторожно взял ладонь его левой руки в свою, – вчера ночью я был к тебе жесток. И я больше не хочу этого… Ты очень много для меня значишь. Ты для меня дороже кого бы то ни было в этом мире, и я не хочу причинять тебе боль. Наверное, я и сам осознал настоящий смысл того, что я сказал, только после того, как эти слова сорвались с моего языка – голубые глаза Айна расширились, они будто бы заняли половину его лица, и я ощутил, как смущение какой-то горячей безудержной волной охватывает меня. И что это я сказал только что?! У меня практически горели щеки – настолько мне было неловко. Это было так странно и одновременно приятно – то, как Айн смотрел на меня после моих слов. Он аккуратно поставил чашку с моим кофе на прилавок и в каком-то невольном чертовски трогательном порыве стиснул в ответ мою ладонь, и, поднеся ее к лицу, почти беззвучно прошептал: – Извини. Ты абсолютно прав. Это все из-за меня… это я первый поцеловал тебя вчера вечером. Я спровоцировал тебя на все это, – Айн ласково прижался щекой к моей ладони, в этот момент он был таким неподдельно искренним, – прости меня. Ты… ты тоже дороже всех на свете для меня, Джейк. На какое-то мгновение в пространстве маленького магазинчика воцарилась особенная звенящая тишина. Я не совсем осознавал, что произошло только что… но можно ли было считать это какой-то извращенной, завуалированной формой признания в любви друг к другу? В любом случае, это выглядело именно так, и от того, что он сказал это мне, я чувствовал себя счастливым. Влюбленным идиотом. Я был на седьмом небе от счастья, ведь я для него дороже всех на свете, и только это, только эти его слова заставляли меня верить в лучшее. Мы были на маленькой заброшенной заправке где-то посредине чертового бесконечного снега, но Айн прижимался своей теплой щекой к моей ладони и смотрел на меня так, что я верил: все обязательно будет хорошо. Мы обязательно найдем Оазис, ведь мы уже так близко к нему, но гораздо важней то, что мы в разы ближе друг к другу, чем вчера ночью. И для этой близости не требовалось никакого секса, вообще ничего, даже слов. Нам было пора отправляться в путь. Вперед к новой жизни, к прекрасному новому миру, который лежал уже, наверное, в какой-то сотне километров от нас. Совсем близко. Стоило только рукой подать – и мы уже там. Вместе.***
Когда мы покинули заправку, уже был полдень. Только оказавшись на улице, я сразу же понял, что именно показалось мне довольно странным этим утром. Снаружи было тепло – температура была наверняка выше нуля, и в холодной бескрайней снежной пустыне наконец-таки наступила весна. Что именно произошло, оставалось для меня загадкой, но я не хотел сейчас ломать себе голову над этим. Мне не хотелось задумываться вообще ни о чем – я просто ощущал себя безмерно счастливым. Теперь я знал точно: мы действительно находились в каких-то нескольких шагах от Оазиса, – и мне хотелось идти быстрее и быстрее. Когда мы были уже больше получаса в пути, с неба вдруг начал сыпаться снег, но не тот снег под серым пасмурным небом, к которому мы привыкли – искрящиеся, блестящие снежинки кружились и вились вокруг нас в солнечном свете, и я даже на какое-то мгновение замер на месте, бессознательно очарованный тем, что происходило вокруг. Снег, солнце и безоблачное ярко-голубое небо – все это было будто бы ненастоящим. Айн в своей собачьей форме прижался к моим щиколоткам и задрал морду вверх – он был изумлен не меньше моего. Невольно опустившись на колени, я ласково потрепал его за ухом, и он тут же ткнулся своим мокрым холодным носом в мое лицо и украдкой лизнул мою щеку. Я не разозлился на него за это, как обычно, и он, кажется, совсем осмелел и несколько раз лизнул меня в нос: – Почему-то так хочется сейчас поцеловать тебя, Джейк… Я легонько шлепнул хаски по морде и шутливо отпихнул его от себя – боже, каким же трогательным он все-таки был: – Возможно, после вчерашнего этого не скажешь… но я не зоофил, Айн. – Что такое зоофил? Я не успел ответить на этот вопрос, как хаски внезапно напрягся всем телом, потянул носом воздух, и его ярко-голубые глаза тревожно расширились. Я вздрогнул и рефлекторно огляделся по сторонам – снег слепил глаза, но насколько я только мог видеть, вокруг нас не было ничего угрожающего. По крайней мере, так казалось мне. – Джейк, – Айн неуклюже ткнулся мордой мне в ухо, привлекая мое внимание, – мутанты. Я чувствую их… Мутанты?! Какого черта? Мое тело распрямилось с быстротой пружины, я нервно вскочил на ноги и тут же вытащил из кармана парки свой револьвер, но холодная сталь в руке почему-то не давала привычной уверенности. Внутри меня билась паника, такая внезапная и сильная, что меня даже немного парализовало от страха – я верил Айну, но в то же время никак не мог осознать того, что здесь, в этой покинутой всеми пустыне так далеко от мегаполиса, могли быть мутанты. Как они, черт возьми, могли здесь очутиться… – Сколько?! – Я не знаю… десять… двенадцать… может больше, – Айн продолжал сосредоточенно принюхиваться к воздуху, и я ощутил, как дрожат мои руки, стискивающие револьвер. Нужно было успокоиться, но я не знал как. В мегаполисе мутанты были чем-то привычным для меня, ежедневной опасностью, с которой я уже давно смирился, но здесь… Мы оба – я и Айн – слишком расслабились, стали слишком неосторожны, были слишком заняты и увлечены друг другом и совсем забыли о мире вокруг нас. Об этом проклятом, опасном, холодном мире вокруг нас. Будто в ответ моим мыслям откуда-то налетел ветер, он был пронизывающе-ледяным, и все мое тело сжалось под паркой в отчаянной попытке сохранить тепло. Мои руки, стискивавшие револьвер, все еще ходили ходуном от нервного напряжения. Я не видел их. Где они были, черт подери?! Где? Солнце слепило меня, и я не мог рассмотреть абсолютно ничего. Айн зарычал рядом со мной глухо и низко, и я вдруг заметил возникшую из-за довольно высокого сугроба недалеко от нас темную фигуру и моментально нажал на курок. Несколько выстрелов – и мутант пошатнулся и рухнул в снег, но это не означало, что я мог расслабиться. Сколько?.. Десять… двенадцать… может больше. Я был так неимоверно напряжен, мое тело будто под разрядом электрического тока – мышцы сокращены и твердые, как камень. Еще двое из них возникли откуда-то сзади, к счастью, Айн успел предупредить меня, и мне удалось уложить их несколькими выстрелами. Пока я судорожно перезаряжал револьвер, целых пятеро мутантов возникли прямо перед нами будто из ниоткуда. Будто бы они прятались под густым снежным ковром. Будто у них еще оставались чертовы мозги, и они были способны мыслить логически – у меня даже промелькнуло в голове, что они могли выслеживать нас какое-то время. Все происходило слишком быстро, барабан моего револьвера был снова пустым, и я ощутил внезапно, как чьи-то зубы вонзились мне в плечо, в одну секунду прорезав толстую подкладку моей парки. Острая невыносимая боль… – Джейк!! Я изо всех сил ударил локтем стоявшего за мной мутанта, он отшатнулся, и только мне удалось извлечь из кармана парки нож, как еще двое кинулись на меня. Где-то за моей спиной заскулил Айн, но я не мог обернуться, как бы мне этого ни хотелось – взгляд назад означал для меня сейчас смерть. Паника внутри вдруг куда-то исчезла, и я снова мог мыслить ясно. Более того, каждый орган моих чувств был напряжен до предела. Я был готов к бою, и я не собирался сдаваться так просто, как бы страшно мне ни было и как бы отчётливо я ни осознавал свою собственную слабость по сравнению с мутантами, окружившими нас. Но я должен был быть сильным. Ударив ножом в живот одного из мутантов и чудом увернувшись от когтей другого, я еще раз повторил это в своем собственном сознании, как мантру. Я не был слабым. Я был сильным. Для него. Для нас. Во что бы то ни стало – я собирался спасти нас обоих.***
Когда я с огромным трудом разлепил глаза, моей первой мыслью было, что мне приснился сон. Короткий, страшный и такой бессмысленный... Мы были посередине снежной пустыни, солнце ослепляло, а сверху падал снег, искрящийся и переливающийся в его лучах. А потом, потом на нас напали мутанты, появившись из ниоткуда – мне не потребовалось и нескольких секунд, чтобы понять, что произошедшее не было сном. Это было реальностью, безжалостней и реальней, чем я мог себе представить. Кажется, я отключился. Моим последним воспоминанием было то, как один из мутантов потянул меня к земле, и я, пошатнувшись, не смог сдержать его напора и рухнул вниз. Дальше была только тупая оглушающая боль – у меня до сих пор невыносимо, до тошноты звенело в голове, а во рту был какой-то странный соленый привкус. Я не знал, что произошло, но как только ко мне вернулась способность мыслить и двигаться, я тут же принял сидячее положение и осмотрелся – у меня в голове была одна-единственная мысль, заставлявшая все у меня внутри отвратительно сжиматься от холодного предчувствия. Вокруг меня была кровь, ее было так неожиданно много, что стоптанный во время борьбы снег казался черным. Меня передернуло. В ледяном воздухе стоял странный, вызывающий у меня нестерпимое отвращение пряный запах и вокруг – я судорожно огляделся – вокруг были только тела мертвых мутантов – безобразные измазанные кровью изуродованные когда-то радиацией тела. Айн… Я попытался встать на ноги, но меня внезапно затошнило, и в глазах стало темно, до такой степени, что я на первое время решил оставить эти попытки и, только с трудом прочистив горло, позвал хаски по имени – несколько раз, отчаянно и с каждым разом громче и громче. Паника медленно, но верно разъедала мое сознание, делая беспомощным и заставляя сходить с ума. Я отказывался верить в эту холодную безжизненную тишину, которая была мне ответом. Он был жив, и он был где-то рядом – почему-то я знал это. Я был уверен в этом. Это все еще был не конец – мы должны были живыми и невредимыми добраться до Оазиса и не могли умереть вот так просто в этой чертовой пустыне. В самом конце нашего пути… Я не знал, как надолго отключился, но судя по стоявшему все еще у меня над головой солнцу не слишком надолго, быть может, всего на какие-то несколько минут. Даже если Айн был без сознания, даже если он был сильно ранен, у меня все еще была возможность спасти его, поэтому я без устали, с упорным остервенением вглядывался в разбросанные на снегу тела, пока вдруг не заметил что-то серебристое, похожее по цвету на мех гибрида, лежащее в снегу всего на расстоянии каких-то трех-четырех метров от меня. Встать было сложно, тяжелое давящее головокружение прижимало меня к земле, и я, даже и не пытаясь подняться на ноги, просто пополз к нему, скользя по обжигающе холодному снегу… Айн лежал прямо посередине между телами двух мертвых мутантов – я не сразу узнал его, ведь он был больше похож на какой-то измочаленный и окровавленный кусок живой плоти и меха. Движение к нему отняло у меня все силы, и я рухнул прямо перед ним, уткнувшись лицом в его шкуру. Он не двигался, но был теплым, и я ощущал так явственно, как где-то внутри изодранного зубами и когтями мутантов тела билось его сердце. Обнимая его, я чувствовал слабое биение его пульса, и это придало мне силы, заставило меня подняться на колени и сесть перед его распростертым на снегу телом. – Эй… – прошептал я и дрожащими пальцами коснулся его мокрого от снега испачканного кровью меха, – Айн… это я, Джейк. Ты слышишь меня? Это я, я рядом с тобой, все будет в порядке, Айн… Все будет хорошо. Хаски внезапно пошевелился, так слабо, я только заметил, как дрогнули его лапы, но не прошло и секунды, как он открыл глаза – не полностью, только наполовину. Его взгляд был мутным, а глаза заплыли кровью. Он беспомощно и так жалобно смотрел на меня, что мне показалось, от одного только этого взгляда внутри меня порвалось что-то похожее на тонкую, до невероятной степени напряженную струну. Я вздрогнул, ощутив, как мои глаза становятся мокрыми. Я не знал, отчего я плачу – от напряжения, от страха за него или от облегчения, мои чувства в этот момент смешались в одно невообразимое, непонятное нечто, заставлявшее меня дрожать всем телом. Айн смотрел на меня только какое-то короткое мгновение, а потом снова бессильно закрыл глаза, и это будто бы, наконец, привело меня в чувства и подтолкнуло к действиям. Бережно взяв истерзанного хаски на руки, я все-таки заставил себя подняться и, превозмогая тошноту и боль, шатаясь из стороны в сторону, как пьяный, побрел обратно. К заброшенной заправке, покинутой нами, наверное, не больше часа назад…***
Всю дорогу до нашего прибежища Айн был без сознания. Я боялся, что он потерял слишком много крови. Я не мог оценить, насколько тяжелыми были его раны – я вообще не хотел думать об этом, я только прижимал к себе его окровавленное, но такое теплое тело и успокаивал себя мыслью о том, что он был сильным. Сильнее меня, сильнее любого из всех, кого я встречал когда-либо в своей жизни. Он мог пережить многое и выдержать многое – в этот момент я просто верил в него. Я верил в нас обоих. Вот только мне самому с каждой минутой становилось хуже. Я был будто в бреду – перед глазами все расплывалось и в голову лезли какие-то совсем ненормальные мысли. Пока я добирался до заправки, я громко говорил с Айном вслух, и, несмотря на то, что он был без сознания, мне чудилось, что он отвечает. Солнце слепило глаза, с неба бессчетное количество раз начинал сыпать снег, переставая буквально через несколько минут, и все вокруг казалось нереальным. Будто бы мир вокруг в один миг заменили на что-то другое, на какую-то другую параллельную реальность, и единственным, что имело значение в это реальности, была жизнь Айна. По всей видимости, у меня было сотрясение мозга, достаточно сильное при этом, и когда я наконец бережно опустил безвольное тело Айна на диван на нашей заправке, я больше не мог сдерживать тошноту. Вернувшись обратно в комнату, я заметил, что Айн уже пришел в себя – он был снова в своей человеческой форме, и раны на его теле выглядели чертовски глубокими. Теперь, когда он снова принял свою человеческую форму, я мог отчетливо видеть все то, что сотворили с ним мутанты, и это было гораздо серьезней, чем мне хотелось думать. Я стиснул зубы – это было тяжело не показывать Айну того, что творилось в этот момент внутри меня. Глядя в лицо гибриду и стараясь не смотреть на его израненное тело, я попытался улыбнуться Айну, но мои лицевые мышцы совсем не хотели подчиняться мне. – Ты выглядишь ужасно, Джейк, – слабо прошептал Айн в ответ на мою вымученную улыбку. Он лежал, свернувшись на диване, обнаженный и измазанный своей собственной кровью и землей. Уж кто-кто, а он точно не имел права сейчас беспокоиться обо мне. – Ерунда, – с притворной беспечностью отмахнулся я, – небольшое сотрясение. Ничего серьезного. Правда. Я в полном порядке… Айн молча кивнул – точнее даже не кивнул, а скорее просто прикрыл глаза, как бы в знак согласия, и я вдруг понял, насколько тяжело ему было двигаться и говорить. У него не было сил спорить со мной, не было сил вообще ни на что, и когда я осознал это, что-то внутри меня болезненно сжалось. Но что бы ни творилось в этот момент внутри меня, раны Айна нуждались в срочной обработке и перевязке, и я, не теряя времени, решил заняться этим. Айн не говорил больше ни слова, он только внимательно следил за моими приготовлениями, каждые несколько минут устало закрывая глаза и тут же заставляя самого себя открывать их. Когда я, наконец, подготовив все, аккуратно опустился на край дивана рядом с гибридом, он внезапно подался ко мне и слабо обнял меня за пояс. Его объятие было безвольным и мягким. Несмотря на все это, невольный его порыв ошеломил меня настолько, что на мгновение я замер, позволяя Айну беспрепятственно прижиматься ко мне. Даже сквозь толстую ткань пуловера я явственно ощущал, как он дрожит. – Мне крышка, правда, Джейк? Шепот Айна был таким тихим, я едва расслышал, что он сказал. Пальцы гибрида судорожно вцепились в мой пуловер, и я с огромным трудом заставил себя возразить ему. Слова застревали в горле где-то на полпути, а мой голос был осевшим и хриплым. – Перестань говорить ерунду, безмозглое создание. Тебе просто нужен отдых. Просто закрой глаза и расслабься. Я все сделаю сам, тебе не нужно ни о чем беспокоиться… все будет в порядке. Я не знал, верил ли сам своим словам, но сейчас у меня не было времени долго раздумывать над этим. Где-то внутри меня билась мысль о том, что он – такой израненный и изнуренный большой потерей крови – мог умереть в любую секунду, но я успешно подавлял ее. Все в порядке, говорил я самому себе. Ситуация под контролем, я держу ситуацию под контролем. На самом деле же я был растерян и смятен – так сильно, как никогда в жизни. Осторожно разжав объятия затихшего Айна и намочив небольшое полотенце теплой водой, я начал методично очищать тело хаски от грязи. Я отчетливо видел, как ему больно, и чувствовал, как он каждый раз сжимается и вздрагивает от моих прикосновений. Но при этом он был таким послушным. Он ни разу не воспротивился мне и позволил мне свободно касаться его в любом месте, обрабатывать его раны и накладывать повязки. Эти чертовы бесконечные повязки – в этот момент я ненавидел их. Их и самого себя за свою беспомощность. Я ничего не мог сделать – я был никем, я не был даже врачом, всего лишь жалким бывшим журналистом, осколком бесполезной системы умершего общества, и больше всего в тот момент я боялся, что самое дорогое для меня на этой чертовой планете живое существо может умереть. Вот так просто. У меня на руках.***
Странное дело, но с тех пор, как мутанты напали на нас в пути, время тянулось до смерти медленно – часы казались днями, а дни неделями. В какой-то момент я просто перестал смотреть на часы и на то, день за окном или ночь – все время я проводил в каком-то странном оцепенении рядом с диваном, на котором лежал Айн. Ему не становилось лучше, сколько бы я ни ждал. Он почти не вставал со своего дивана, только спал или лежал без движения и отказывался от еды. Мы практически не разговаривали друг с другом, но часто, когда он спал или его лихорадило, я сидел рядом с диваном и, уставившись в пустоту, сжимал его руку, его теплую ладонь в своей. Я всегда был рядом с ним, пусть и на четвертый день я уже с трудом верил в его выздоровление – при учете, что Айн был гибридом, его раны заживали невероятно медленно. Это случилось на пятый день или, быть может, даже на шестой – я окончательно сбился с счета. Несмотря на раннее утро, снаружи уже было светло, когда меня, как и всегда спавшего на полу рядом с диваном, разбудили прикосновения. Я чувствовал себя изможденным и никак не мог заставить себя открыть глаза, но эти осторожные легкие прикосновения холодных пальцев к моему лицу, шее и волосам дразнили меня, щекоча кожу и невольно вырывая из глубокого тяжелого сна. Первое мгновение я даже подумал, что это не было ничем иным, как продолжением сна. Но хриплый, сильно изменившийся за эти долгие пять дней голос Айна все же заставил меня поверить в реальность происходящего и с трудом разлепить глаза. – Джейк... Немного свесившись с дивана, Айн внимательно смотрел на меня своими ясными голубыми глазами – они были просто огромными на его исхудавшем за эти несколько дней лице. И мне казалось, что в этих громадных голубых глазах отражалась не только моя растерянная физиономия, но и весь мир. Ему наконец-таки было лучше. – Извини, я разбудил тебя… Я все еще не мог поверить в то, как сильно изменился голос гибрида. Со мной говорил будто бы не Айн, а кто-то гораздо старше. К этому странному голосу примешивался еще и болезненно-пронзительный взгляд его голубых глаз – я совсем не узнавал его, но я был рад, что с ним снова все в порядке. Рад настолько, что даже растерялся и не мог выдавить из себя абсолютно ничего. Да и нужны ли были в этой ситуации вообще слова? Я бессознательно приподнялся на своей импровизированной постели на полу и, потянувшись к нему, все еще подчиняясь какому-то неясному порыву, коснулся его губ. Они были теплыми и такими сухими. Айн вздрогнул от неожиданности, и я мгновенно отстранился от него, чувствуя себя немного неловко. Поцеловать его в этот момент было ужасно глупой идеей, в чем я и не замедлил признаться: – Прости. Я идиот. Как ты себя чувствуешь? Айн слабо пожал плечами. – Лучше?.. Он действительно выглядел намного лучше, чем за все время до этого. Его кожа наконец-таки потеряла тот странный сероватый оттенок, который она приобрела за эти дни, и, несмотря на немного болезненный блеск в его глазах, они, эти голубые так преданно и нежно смотрящие на меня сейчас глаза, больше не казались мне безжизненно-пустыми. Я сделал глубокий вдох. Мне нужно было собраться с мыслями. Я все еще не мог поверить, что уже казавшееся мне бесконечным ожидание его выздоровления могло закончиться в считанные минуты. – Как твоя лихорадка? Тебя больше не знобит? Айн молча помотал головой, встряхнув своими длинными, свалявшимися за все то время, которое он провел почти без движения, волосами. – Твои раны… – Все нормально, Джейк, – уверенно оборвал меня Айн, так и не дав закончить фразу. Он, похоже, и правда ощущал большой прилив сил, он сел на диване и сладко потянулся, разминая затекшие мышцы. Боже, каким же худым он стал за эти несколько дней, пронеслось в голове у меня, и я тут же немного смущенно предложил: – Как насчет завтрака? Айн кивнул, и я ощутил, как чувство какого-то глупого безудержного счастья охватывает меня. Я мог наконец расслабиться. Я не потерял его – он снова был со мной, и сейчас он сидел на диване и, улыбаясь, смотрел на меня, и эта его улыбка сбивала меня с толку, заставляя забыть обо всем, что произошло… Эта улыбка заставляла меня забыть все на свете. Даже и не помню, за чем мы провели весь день, кажется, я снова слишком много болтал всякие глупости, всякую чушь, а Айн почти все время только слушал меня, не сводя с меня глаз. Мы решили, не откладывая все в долгий ящик, уже завтра отправиться дальше, точнее, я еще немного сомневался в этом решении, но Айн заверил меня в том, что с ним, правда, снова все в полном порядке, и я в тот день почему-то совсем не мог возражать ему. Хотя, если признаться честно, мне и самому хотелось как можно скорее в путь, я больше не мог находиться в этих четырех стенах, в которых я провел последние пять дней, постепенно лишаясь надежды и погружаясь в темную вязкую топь отчаяния. Но теперь это все было позади. Мне больше не стоило даже и думать об этом. Вечером, когда мы лежали на диване рядом друг с другом, планируя завтрашнее продолжение похода и самозабвенно обсуждая то, каким же все-таки на самом деле был Оазис, Айн внезапно придвинулся ко мне и сократил расстояние между нашими телами, оставив между нами какие-то жалкие несколько сантиметров. Я вздрогнул, запнувшись на полуслове – он был таким теплым, и его глаза вблизи казались бездонными. Он все еще был непередаваемо красивым, даже такой – исхудавший, весь в бинтах, со спутанными, грязными волосами, и я почувствовал, что хочу коснуться его. Это желание было таким сильным, что у меня даже перехватило дыхание, и я ощутил сухость во рту. Я хотел сказать что-то, возразить ему, но мой язык словно прилип к гортани и даже и не собирался шевелиться. Я знал, что то, о чем я думал в этот момент, было не самым уместным в такой ситуации, но я не мог противиться своему собственному телу. Я был слишком слаб. К тому же он сам… Когда Айн поцеловал меня, мне только и оставалось, что безропотно подчиниться ему, закрыть глаза и отвечать на прикосновения его губ. Сопротивляться или возражать что-либо было невозможно, я чувствовал себя уставшим и изнеможденным, и просто послушно следовать его ласкам было единственным, на что я был способен. Да и имело ли это какой-либо смысл постоянно думать о том, что мы делали что-то неправильное, и осуждать свои собственные действия? Как бы логично это ни звучало, я все равно по какой-то непонятной причине почувствовал себя отвратительно от того, что возбудился практически сразу, не прошло и десяти минут после того, как Айн прикоснулся ко мне. И почему я только сразу же должен был думать о сексе? Я никак не мог толком ответить на этот вопрос. Быть может, я просто хотел расслабиться, забыть все то, что случилось с нами или… быть может, Айн казался мне в этот момент таким притягательным и таким доступным, что я не мог сосредоточиться на том, чтобы воспротивиться ему. Во время поцелуев я осторожно стянул с гибрида майку и, коснувшись бинтов, стягивающих его грудь, легонько надавил на них. – Больно? – хрипло прошептал я и, когда Айн отрицательно качнул головой, не удержавшись, инстинктивно стиснул его хрупкое тело в своих объятиях. – Я так счастлив, что ты жив… – это вырвалось у меня совершенно бессознательно, и глаза Айна на секунду выразительно расширились. – Я тоже, Джейк. Последовавший за этим его тихим, немного сбивчивым шепотом поцелуй был таким отчаянно-чувственным, что мне показалось, еще чуть-чуть – и я просто сойду с ума. Он слишком быстро учился. Он был неподражаем. Просто восхитителен… В этот момент я понял, что на самом деле был только рад тому, что мы настолько разные, что я человек, а Айн гибрид, ведь именно по этой причине то, что происходило между нами, было таким необыкновенным. Чем-то особенным и понятным только мне и ему. Чем-то, что принадлежало только нам. И я не собирался делиться этим ни с кем. Он был только моим, моим гибридом, он принадлежал только мне, он сам захотел, чтобы я стал его хозяином. Чем меньше я хотел думать об этом, тем больше это въедалось в мое сознание. Только от одной этой мысли я возбудился еще больше. Айн был уже обнаженным, я и не заметил того, как он успел раздеться полностью, и мои собственные пальцы вдруг сами по себе принялись расстегивать мои джинсы. Меня трясло – пальцы дрожали мелкой дрожью, как у неврастеника, до такой степени, что я никак не мог выудить железные пуговицы из их петелек. Удивительно, но самым спокойным в этот момент из нас был Айн – он терпеливо улыбался мне, и я совсем не узнавал его. Особенно если прибавить к этому странному спокойствию то, что он невероятно похудел, Айн казался мне почему-то в это мгновение кем-то другим. Словно совершенно незнакомый мне человек. Человек… эта мысль яркой болезненной вспышкой пронзила мое сознание, и я, вздрогнув всем телом, остолбенел на несколько секунд, поражаясь тому, как я только мог забыть об этом. Его тело… я настолько привык к этому, что даже в какой-то момент просто перестал замечать это, но сейчас этот факт, факт того, что он уже очень долго оставался в своей человеческой форме, отчетливо всплыл в моем сознании, и я ощутил, как под пуловером на моей спине выступают капельки холодного пота. – Джейк? – Айн, мгновенно заметивший изменения в моем лице, немного встревоженно смотрел на меня. – С тобой все нормально? Ты выглядишь сейчас очень… – Пять дней! – практически выкрикнул я ему в лицо, сжав настолько сильно тонкие плечи гибрида, что тот невольно поморщился от боли. – Ты не менял форму чертовы пять дней или больше!! Что происходит, Айн?! Ты же сам говорил мне, насколько это опасно… ты сам постоянно говорил мне это в самом начале, помнишь?!! Взгляд Айна будто бы застыл – от того, насколько изменились внезапно его глаза, будто заполнились холодной ярко-синей мертвой пустотой, я понял все. Мое сердце сжалось, проваливаясь в бесконечную, глухую пропасть. Я был прав… – Какого черта… – Я не могу, Джейк, – Айн как будто извинялся. Я видел, как дрожали его губы. Несмотря на непонятное оцепенение, постепенно овладевающее мной, у меня все еще оставались силы злиться на него: – Не могу? Какого черта ты говоришь?! Разве превращение не что-то естественное для твоего тела? Разве это не как спать или дышать для тебя?! Мое сердце стучало как сумасшедшее, и я просто не мог остановиться. Я не мог успокоиться. Наверное, напряжение последних дней так странно сказывалось на мне. Я выкрикивал все это в лицо Айна, стискивая его плечи, а он только смотрел словно сквозь меня и молчал. И лишь когда я запнулся, набирая в легкие воздух, он тихо выдохнул: – Это бесполезно. Пожалуйста, не злись на меня, Джейк. У меня не было сил поменять форму из-за ран, и теперь… мое тело… оно будто забыло, что нужно делать. Я правда пытался, уже много раз… я… Содрогнувшись всем телом, Айн неожиданно прильнул ко мне, уткнувшись носом в мою грудь, и я услышал его хриплый сдавленный шепот: – Я ведь тоже не знаю, что мне делать… Что мне делать, Джейк? Мне так хотелось успокоить его, но я не знал ответа на этот его тихий беспомощный вопрос. В голосе Айна звучал страх. Страх и отчаяние – осознав это, я ощутил глубокий искренний стыд за то, что так сорвался на него только что, ведь ему было в несколько раз хуже, чем мне. Это его тело отказывалось нормально функционировать, а не мое. Разумеется, он боялся этого, возможно, он даже просто не хотел думать об этом, вытеснял эту проклятую мысль из своего сознания и поэтому не проронил об этом ни слова за весь день. Может, он все еще надеялся на то, что проблема решится сама собой… или же он просто смирился с этим? Осторожно сжав вздрагивающее тело Айна в объятиях, я немного неловко поцеловал его куда-то в лоб – я не мог говорить, я был слишком шокирован, и этот неуклюжий поцелуй был всем, что я мог сделать для него в этот момент. И это было так мало… Обнимая Айна, я на автомате прокручивал в голове то, что я знал о гибридах. Даже смешно, но мои знания в этой области были просто поразительно ничтожны. Кроме того, большую часть того, что я знал, я узнал от Айна – в первые недели, когда я встретил его. И на что я только надеялся? Но несмотря на осознание своей собственной беспомощности, я все еще из последних сил пытался вспомнить… ведь должно было быть что-то?! Что-то, что могло спасти его… Проклятье, в моей голове была исключительно пустота. Абсолютный вакуум, подсказывавший мне, что способа спасти Айна не существовало. Это был действительно конец, он не мог больше менять форму, и баланс его тела был неисправимо нарушен. И даже если он сейчас ничего не чувствовал, это уже происходило внутри него – его внутренние органы изменялись, и этот процесс невозможно было остановить. Он умирал… Замерший в моих объятиях Айн внезапно тихо чихнул несколько раз подряд, и этот резкий звук в звенящей тишине нашей комнаты каким-то волшебным образом вывел меня из моего жуткого оцепенения. О чем я только думал? Неужели после всего того, что мы пережили вместе, я действительно мог допустить в своем сознание эту идиотскую мысль?! Неужели я только что действительно подумал о том, что его уже невозможно было спасти?! Я был так слаб. Я ненавидел самого себя за то, что я мог даже на какую-то долю секунды подумать о таком. Я просто не имел на это право – Айн дрожал в моих руках, он все еще был абсолютно обнаженным и я, вздохнув и кое-как собравшись с мыслями, пробормотал первое, что пришло мне в голову: – Оденься. Смотри, как уже замерз, глупое создание… – Ты всегда такой заботливый, Джейк, – слабо улыбнувшись, Айн наконец поднял на меня взгляд. Его глаза снова были нормальными, такими же, как и всегда, и в них была безграничная теплота. – Ничего подобного. Я просто… – я запнулся, и гибрид, без лишних раздумий воспользовавшись этим моим легким замешательством, немного несмело коснулся моих губ. – Ты самый лучший, Джейк. Я люблю… – Закрой рот, – не выдержав, смущенно фыркнул я, и Айн только усмехнулся: – Как скажешь. Как скажешь? Я несколько изумленно заглянул в глаза Айна – в них играли странные, не свойственные ему, непривычные и новые для меня игривые искорки. Он что, дразнил меня? И почему… почему именно сейчас? Почему именно в такой чертов совсем неподходящий для этого момент? – Просто заткнись и оденься, – осевшим голосом выдавил из себя я, отвернувшись куда-то в сторону. Смотреть ему в глаза становилось все сложнее, – еще твоей простуды нам только не хватало для полной радости. Завтра нам идти целый день… Пальцы Айна, скользнувшие под теплую ткань моего пуловера, не дали мне закончить фразу – я содрогнулся всем телом, невольно отпрянув немного назад, но гибрид только привлек меня свободной рукой еще сильнее к себе. Его пальцы спустились ниже, они уже были в районе моих джинсов, они расстегнули их буквально за какую-то долю секунды, и я ощутил, как они осторожно, но в то же время довольно сильно сжались вокруг моего члена. – Какого черта сейчас… ты совсем спятил?! – я прошипел это сквозь стиснутые зубы. – Это настолько ненормально, что я хочу этого сейчас, Джейк? – в голосе Айна мне вдруг почудились укоризненные нотки. Я растерялся – пальцы Айна требовательно ласкали меня, и я просто не мог оттолкнуть его. Я был ошеломлен, но даже не тем, насколько хорошо у него это получалось, гораздо больше я был сбит с толку тем, что он мог думать о сексе в этот момент. Я не знал, что творилось в его голове, и я только пристально смотрел ему в глаза, не в силах сказать ни слова и позволяя ему просто касаться меня так, как он этого хотел. Эта немая пауза продолжалась довольно долго, мне даже показалось, что я просто больше не способен шевелиться или говорить. Возбуждение, желание, зарождающееся внутри меня, казалось мне почему-то в этот момент каким-то холодным и тусклым. Чем-то механическим – мое тело просто реагировало на прикосновения Айна, в то время как мое сознание одновременно отвергало мысль о какой-либо сексуальной близости. Я чувствовал себя странно. – Тебе не нравится? Я с усилием помотал головой. Болезненный блеск в широко раскрытых глазах Айна стал будто бы еще сильнее, я ощущал, как вспотели его пальцы, стискивающие мою уже напряженную плоть. – У меня как всегда ничего не получается? У тебя такое лицо, Джейк. – Айн, я просто… Я запнулся, я и сам не знал, что именно я хотел ответить ему в этот момент. То, что я боялся за него? Что я все еще не мог смириться с мыслью о том, что я могу потерять его? Что я был растерян и не знал, что делать? Что я любил… Губы Айна накрыли мои, и все эти хаотичные мысли, раздиравшие меня, внезапно растворились где-то в глубине моего сознания. Неожиданно мне просто стало хорошо. Физическое наслаждение перекрыло все другие чувства, и я понял, что хочу его. Прямо сейчас. Это было единственным правильным для нас. Чем-то неизбежным. Спасением для нас обоих – спасением для него от его страха, спасением для меня от мыслей о том, что я, вероятно, потеряю его. Мы могли забыть обо всем об этом. Именно по этой причине мне больше не стоило медлить. Бережно стиснув тонкое запястье Айна в своей ладони, я вытащил его руку из своих джинсов и, когда глаза гибрида вопросительно расширились в ответ на мое движение, тихо прошептал ему на ухо: – Я сейчас вернусь. Пару секунд. Мне не хотелось причинять ему боль. Он не заслуживал этого, поэтому, покинув комнату бывшего владельца заправки и очутившись в магазине, я быстро окинул взглядом полки и почти мгновенно нашел то, что мне было нужно. Это было несложно. Сжимая в руках небольшой, холодный наощупь бутылек, я вернулся обратно – Айн уже встал с дивана, он стоял посредине комнаты совершенно обнаженный, обнимая руками голые плечи. Я видел, как его тело дрожит от явного напряжения. – Что это? – Неважно, – хрипло отрезал я, притянув его к себе, – ты не доверяешь мне? Айн как-то беспомощно улыбнулся. – Доверяю. Знаешь, я наконец могу понять тебя. Ты такой сильный. Это тяжело… постоянно сдерживаться. Я так не могу. Я не могу так, как ты. Я так хочу этого сейчас. Я так безумно хочу этого, Джейк… Айн прижался ко мне всем телом, заставив меня явственно ощутить то, что сказанное им было не только словами. Я резко и отрывисто поцеловал его в губы – он возбуждал меня настолько, что мне хотелось взять его так, стоя, прижав его гибкое тонкое тело к одной из стен. Мне лезли в голову самые невероятные мысли, такие вещи, о которых я и сам не догадывался, но я пересилил себя и, мягко отстранившись, подтолкнул его к дивану: – Вот и отлично. Я хочу этого не меньше… Айн подчинился – он не сказал ни слова, он просто послушно опустился на диван, немного растерянно глядя на меня своими громадными глазами, и я, стянув с себя пуловер и джинсы, последовал за ним. Несмотря на то, что температура в комнате была, быть может, не выше пятнадцати градусов, тело гибрида было таким соблазнительно теплым. Я растворялся в этом тепле, целуя Айна, обнимая его, с огромным терпением изучая его тело и каждую даже малейшую его реакцию на мои прикосновения. Почему все это происходило с нами? Почему именно здесь и почему именно так? Странно, но, даже задыхаясь от наслаждения уже внутри него, я не переставал думать об этом. Я не переставал думать о том, что, возможно, если бы он не спас мне жизнь тогда, практически год назад, все было бы по-другому. И я, наверное, уже давно был бы мертвым, а он бы оставался жив… Я так хотел в этот момент, чтобы он жил. Чтобы он мог жить дальше – я отдал бы все на свете за это. Даже свою собственную жизнь. Но того, что произошло, уже было не изменить. Как и того, что, получив от Айна наконец то, чего я, казалось бы, хотел все эти долгие девять месяцев больше что-либо другое, я не чувствовал настоящего удовлетворения. Мое сознание и мое тело были будто бы разделены тонкой, невидимой стеной, и наслаждение было только механическим, только физическим; внутри меня разрасталась какая-то странная пустота. Я стонал от удовольствия, потому что его тело в моих руках было невероятно податливым. Я стонал от жаркой тесноты внутри него и оттого, как его ноги охватывали мою спину. Я стонал, потому что заниматься сексом после такого огромного перерыва было несравнимо ни с чем, и мне казалось, что если я дойду до оргазма внутри его тела, я просто умру от этого чувства. Настолько оно должно было быть сильным… Единственно правильным, единственно настоящим чувством в этом неправильном и ненастоящем мире. Быть может, именно это чувство должно было спасти нас? Спасти его от неравной борьбы с его собственным телом? Двигаясь внутри Айна все быстрее и быстрее, будучи уже в предоргазменной эйфории, я вдруг подумал об этом – эта безумная странная мысль мелькнула в моем мозгу, и я осознал, что еще не все потеряно. Что могло произойти и так, что на следующий день, когда мы проснемся в объятиях друг друга на этом маленьком грязном и липком от нашего собственного пота диване, его тело само подскажет ему, что нужно делать для того, чтобы восстановить баланс. Он снова сможет с легкостью поменять свою форму, и все обязательно станет на свои места. Он будет жить. Еще долго. Очень-очень долго, рядом со мной. В Оазисе, да где бы то ни было… Ведь не мог же он – такой теплый сейчас, живой и такой естественный в моих руках – вот так просто исчезнуть из моей жизни? Это было невозможно. Это было просто глупо. Полная ерунда. Я больше не мог сдерживаться. Это было сильнее меня – сильнее моего желания прийти к оргазму одновременно с Айном. Я просто позволил своему телу наконец делать то, что оно хотело, и волна удовольствия, чистого, не разбавленного ничем счастья захлестнула меня. Разве все могло закончиться так? Да никогда – содрогаясь от одного из сильнейших в моей жизни оргазмов, я поклялся себе в том, что это еще не конец. Я поклялся себе в том, что мы обязательно доберемся до Оазиса. Поклялся себе, что я не позволю ему умереть. Что он и я – мы вместе – обязательно увидим тот новый и прекрасный мир. Тот мир, в котором было место для нас двоих. Мир, в котором я мог любить его – так долго, сколько я этого хотел. До самого конца моей жизни…