Please Save Me

      На следующее утро Айна стошнило.       Я проснулся и еще в полусне, перевернувшись несколько раз с боку на бок, растерянно пошарил руками перед собой в надежде найти его теплое обнаженное тело рядом – мне так хотелось прижать его к себе, – но мои пальцы наткнулись лишь на пустоту. Сон как рукой сняло. Удивленно сев на диване, я несколько раз позвал гибрида, но ответом мне была только тревожная тишина. И куда он мог запропаститься?       Айн оказался снаружи – спазматично скорчившись, он почему-то стоял на коленях в мокром снегу. Тело гибрида трясло крупной дрожью, а перед ним, окрашивая грязный, бурый снег в нежно-алый оттенок, растекалась мутная лужица. Мои колени ослабли, и собственный охрипший после сна голос показался до отвратительного нелепым:       – Айн...       От звука моего голоса хаски конвульсивно вздрогнул. Но он все еще не поднимал головы, даже тогда, когда я опустился на колени рядом с ним, он некоторое время с каким-то глупым, детским упорством смотрел только в землю, и прошло, наверное, больше минуты, прежде чем он заставил себя поднять глаза на меня. У меня в груди кольнуло – они были такими человеческими и переполненными болью. Он страдал и был не в состоянии скрывать это.       – Что с тобой?! Ты в порядке? Айн?!       Хаски отрицательно покачал головой, а мне вдруг даже захотелось ударить самого себя в лицо из-за своих бессмысленных расспросов. Что я, последний тупица, хотел от него услышать? Каким же я все-таки был идиотом. Самонадеянным, беспечным. Лицо Айна исказилось еще сильнее, и он закашлялся в безуспешной попытке сдержать рвотные позывы. Его снова тошнило – его желудок был пуст, но он содрогался в сухих спазмах тошноты так долго, что мне показалось, это не закончится никогда.       Мне стало по-настоящему страшно. Я ощущал себя беспомощным – я не имел ни малейшего представления о том, что могло происходить внутри гибрида, по нелепой случайности нарушившего баланс собственного тела, и не мог помочь ему абсолютно ничем.       Подождав, пока тошнота Айна немного уляжется, я бережно привлек его к себе и прошептал на ухо:       – Пойдем внутрь, ладно?       Айн только кивнул. Его тело в моих руках было подозрительно горячим, и я, обнимая его, понимал – это было началом конца. Конца нашего бесконечного путешествия.       То, что мы в тот же день все равно решили идти дальше, показалось мне безумием, однако я не мог воспротивиться просьбам Айна – он, такой мягкий и обычно во всем слепо подчиняющийся мне, неожиданно проявил невероятную твердость. Он хотел идти дальше во чтобы то ни стало, и я не мог отказать ему в этом.       Да и на что я еще надеялся? На что надеялся Айн? Разве что на то, что нам удастся хотя бы увидеть Оазис вместе. Это было единственным, во что мы еще могли верить и о чем мы еще могли мечтать.       Снаружи снова стало холоднее, погода здесь, в этой мертвой безлюдной пустыне, менялась самым удивительным образом, и немного оттаявший за несколько дней снег покрылся ледяной коркой – идти стало в несколько раз сложнее, чем обычно. Мы следовали навигатору и с остервенением передвигались вперед, я чувствовал себя абсолютно опустошенным, Айн же молчал. Все время. С того момента, как мы продолжили наше путешествие, он не сказал и десяти слов.       Мы не говорили о том, что происходило с телом Айна, мы избегали этой темы, как негласного табу. Молча шагая рядом с Айном, я думал о прошлой ночи, но не о том, насколько мне было хорошо с ним – скорее я испытывал стойкое отвращение к самому себе. К своей собственной самонадеянности, к своей глупой вере в то, что все решится само по себе, к своей похоти, к своему неуемному сексуальному желанию. Я хотел спасти его, был готов отдать за него свою жизнь, вот только почему вчера ночью мне не пришло в голову ничего лучше, чем заняться с ним сексом? Будто бы это могло что-то исправить. Айну становилось только хуже. Его собственное тело убивало его изнутри. И это происходило прямо сейчас, в то время, когда он, не говоря ни слова и зябко втянув голову в воротник старой зимней куртки, найденной нами в гардеробе бывшего хозяина заправки, с упорством шел вперед, скользя по оледеневшему снегу. О чем он мог думать в этот момент? Может быть, тоже о том, что произошло…       Я резко помотал головой. И все-таки я был идиотом. Неисправимым – я ничего не мог сделать правильно, даже сейчас, в те дни, которые могли стать последними в его жизни.       Айн отказался от обеда, он не притронулся к еде, и от того, что я понимал, в чем причина, мне тоже не слишком хотелось есть. Мы оба молчали, это угнетало настолько, что в какой-то момент я просто не выдержал. Принялся болтать без умолку – о всякой незначительной чуши, о чем-то не имевшем ничего общего с холодной действительностью вокруг нас, и на мгновение мне даже показалось, что я заметил, как на губах Айна мелькнула слабая улыбка, тусклая, как солнечный луч, пробившийся сквозь нависшие над нами свинцовые тучи.       Ближе к вечеру повалил густой мокрый снег, его крупные хлопья таяли на беспорядочно выбивающихся из-под шапки волосах Айна и его длинных ресницах. „Это красиво, даже слишком красиво”, – глядя на гибрида со стороны, апатично думал про себя я, мало-помалу лишаясь воли к чему-либо и погружаясь с головой в какую-то ледяную тоску. Даже просто идти вперед и то было слишком сложно, каждый шаг давался мне с таким трудом, что я был только рад, когда Айн внезапно сказал, что он устал и ему нужен перерыв.       Эту ночь нам снова пришлось спать в палатке – это поневоле напомнило мне о той ночи, когда я впервые удовлетворял себя, думая при этом об Айне. Тогда я был уверен, что между нами никогда не будет настоящей близости, и это казалось мне нерушимой преградой, барьером, стоявшим между нами. Тогда я думал, что разрушение этой преграды могло открыть мне путь к какому-то другому, новому миру. Пожалуй, мне не стоило и говорить, что этого не случилось. Точнее, теперь это просто не играло никакой роли.       Аппетит Айна не вернулся и вечером. Уже сидя в палатке, он безынициативно ковырял вилкой в своей консервной банке – я принудил его к этому, – и на лице хаски было написано искреннее мучение. К вечеру ему снова стало хуже, и он не мог заставить себя проглотить и кусочка. Вздохнув, я сжалился над ним и забрал консерву у него из рук – тунец был на вкус подозрительно соленым, почти даже кислым, но я игнорировал это, с усилием пережевывая холодную консервированную рыбу. Мне хотелось отвлечься, не думать ни о чем и просто двигать челюстями. Есть для того, чтобы жить дальше. Даже если я не видел ничего перед собой. Даже если будущее без Айна, Оазис без Айна не имел никакого смысла – вечное лето, то безопасное и теплое место, о котором мы мечтали, было уже совсем рядом, если верить карте моего навигатора, вот только вокруг нас все еще была нескончаемая зима, да я и не чувствовал никакой особой радости. Никакого облегчения, в конце концов. Меня даже уже не мучили сомнения в том, существовал ли Оазис на самом деле или все это было глупой шуткой, в которую мне так хотелось верить, я просто чувствовал себя уставшим и выбившимся из сил. Мне было все равно. Внезапно ощутив на себе пристальный взгляд Айна, я машинально поднял на него глаза и тут же почти поперхнулся своим жалким ужином – сидевший рядом со мной Айн смотрел на меня в упор, и неестественно яркая радужная оболочка его глаз блестела в свете маленькой походной лампы, прикрепленной к основанию палатки над нашими головами. Пережевываемая мною рыба мгновенно встала поперек горла так, что я невольно закашлялся.       – В… в чем дело?!!       – Ни в чем.       Айн спокойно отозвался на мой изумленный вопрос совершенно будничным тоном, все так же не сводя с меня своих огромных глаз. Немного раздраженный я покачал головой:       – Прекрати так пялиться, хорошо? Мне кусок в горло не лезет из-за тебя.       Айн только усмехнулся. Каким-то внезапным, абсолютно не характерным для него человеческим движением он притянул колени к животу и, положив на них подбородок, тихо пробормотал:       – Мне нравится смотреть на тебя, Джейк.       – Я даже боюсь спрашивать, почему, – хмыкнул я и хотел было снова вернуться к своей консерве, но Айн продолжил, и то, что он вдруг выдал, заставило меня оцепенеть от удивления:       – Ты красивый.       – Красивый?!       Я попытался выдавить из себя кислую усмешку, но это было сложно – глаза Айна так внимательно смотрели на меня, что изображать из себя скептика было невозможно. Мне только и оставалось, что вяло воспротивиться, демонстративно уставившись куда-то в сторону:       – Ты, наверное, давно людей не видел…       – Неправда. В мегаполисе было много людей. Но ты был красивей всех, я всегда так думал. А еще… мне нравится твое тело.       – Айн, я тебя предупреждаю, я не хочу говорить об этом…       Хаски презрительно фыркнул:       – То есть ты просто будешь и дальше делать вид, будто между нами вчера ничего не было?       Этот вопрос был настолько неожиданным, что заставил меня отложить недоеденную консерву и посмотреть сидевшему рядом со мной Айну прямо в глаза. Он, как и всегда, был прав. Осознание этого ошеломило меня – сам того не замечая, раздираемый страхом за его жизнь, я был действительно так холоден с ним, как никогда. И это после всего того, что произошло с нами вчера ночью, после того, как Айн, не колеблясь ни секунды, подчинился мне. Отдал мне свое тело, свое тепло, позволил мне сделать с ним то, чего я так хотел – без какого-либо сопротивления или страха. И теперь он просил моего внимания, может быть, он ждал этого на протяжении всего дня, не решаясь сделать первый шаг, ведь то, что происходило между нами, было для него слишком новым. Вряд ли он знал, как нужно вести себя в этой ситуации, а я… я же был снова занят самим собой, своими дурацкими сомнениями и страхом. Трусливый эгоист.       Какое-то время мы просто молчали, глядя друг на друга – этот момент показался мне целой вечностью. И почему только прикоснуться к нему, обнять его вчера было так легко, но сейчас это казалось непосильной задачей… что только творилось со мной? Ведь я хотел этого, хотел его близости не меньше, чем вчера. Я осторожно протянул руку и коснулся кончиками пальцев его щеки – я боялся, что он будет горячим, как сегодня утром, но температура его тела, к моему изумлению, снова была нормальной, и я осмелел. Прикоснувшись к его лицу, его волосам и шее, я, наконец, потянул его к себе, и Айн послушно подался ко мне, прижался всем телом, и я поцеловал его – его губы были влажными и теплыми. Именно такими, какими они были прошлой ночью.       – Джейк…       – М-м?       Отстранившись от губ Айна, я продолжал безотчетно касаться его волос, гладить их – меня снова безудержно влекло к нему.       – Ты жалеешь о том, что произошло вчера?       – Нет, – я округлил глаза, – не притворяйся таким наивным, Айн. Ты же уже давно знаешь, как сильно я хочу… хотел тебя с нашей первой встречи.       – Но… ты разозлился, когда я в самый первый раз поцеловал тебя. Помнишь? Это нелогично, Джейк. Все люди такие сложные, как ты?       – Я не сложный, безмозглая псина, – я шутливо шлепнул Айна по носу, и когда тот обиженно попытался вырваться из моих объятий, только еще крепче прижал его к себе, – даже и не надейся. Я сильнее твоей человеческой формы.       – Я знаю.       Айн будто бы примиряюще снова поцеловал меня – его губы были такими мягкими и податливыми, что я бессознательно ощутил, насколько я хочу почувствовать их прикосновения не только к своим собственным губам или своему лицу. Я удивлялся тому, как теплая привязанность к Айну могла чередоваться во мне с таким неудержимым сексуальным желанием – даже сейчас, всего несколько минут назад, я чувствовал себя уставшим и обессиленным, но ощущение его тела в моих руках заставляло меня снова хотеть близости. Мне пришлось самому немного отодвинуться от Айна – чего бы я ни хотел и как бы он неосознанно ни провоцировал меня, нам обоим нужен был отдых. Особенно ему – то, что произошло этим утром, никак не хотело выходить у меня из головы, – и я безжалостно одернул самого себя, какой бы заманчивой ни казалась мне сейчас мысль о сексе с Айном, я не имел никакого права делать это с ним.       – Ладно, если ты все равно не хочешь ужинать, можем сразу лечь спать.       – Спать?       – Спать, а ты о чем подумал? – передразнил Айна я и, потянув его за собой, заставил лечь рядом – что бы он ни говорил, у него действительно было слишком мало сил, и когда только он успел так похудеть, пронеслось у меня в голове. Его тело было таким истощенным, что я мог без особого труда спрятать его целиком в своих объятиях, и, конечно, я не медлил ни секунды.       Айн покорно закрыл глаза и расслабился в моих руках. Я чувствовал его дыхание на моем лице, его сердце билось рядом с моим, практически в такт с ним – странно, но в тот момент мне почему-то почудилось, что так было всегда, каждую ночь, и мне не хотелось рассеивать эту приятную иллюзию. Более того, я пообещал себе, что с этого момента всегда буду засыпать именно так, рядом с ним, бережно сжимая его в своих руках. Я буду делать это до самого конца, твердо пообещал я себе, каким бы он ни был, и это обещание немного успокоило меня.       Я заснул с мыслью о том, что до Оазиса оставалось всего-то около двухсот километров.

***

      – Тебе не нужно быть таким грустным из-за меня, Джейк.       – Я не грустный, с чего ты это вообще взял? – раздосадованно отозвался я – скрыть что-либо от Айна, похоже, было за гранью возможного. По крайней мере, мне уже давно не удавалось это, мы слишком много времени провели вместе, и он читал меня, как раскрытую книгу, без особого труда. – Со мной все в порядке, я просто устал, ясно? У меня нет сил на дурацкие разговоры…       – Извини, – голос Айна прозвучал вдруг так слабо, что я резко остановился и обернулся – гибрид отстал от меня на несколько метров, – я просто не хочу, чтобы ты расстраивался из-за меня, Джейк, из-за того, что… я, может быть, не увижу Оазис вместе с тобой. Прости. Я знаю, что пообещал тебе, что мы обязательно дойдем туда вместе…       Айн запнулся – в казавшихся синими сумерках, спустившихся на заснеженную пустыню, я видел, как его губы продолжали шевелиться, но с них больше не срывалось ни звука. Как-то неестественно, раскоординировано пошатнувшись, хаски медленно, все еще пристально глядя на меня, опустился на оледеневший снег – и внутри меня, где-то в районе моего желудка, будто бы образовался какой-то странный ледяной ком.       Сорвавшись с места, я бросился к Айну, без сил опустившемуся на снег – я судорожно шептал ему в лицо, что он должен держаться, я крепко прижимал его к себе, заверяя в том, что идти осталось всего ничего, совсем-совсем немного, говоря ему, что он должен всего-то собраться с силами. В самый последний раз.       Айн только качал головой, несмотря на то, что он ничего не говорил, я понял – он просто больше не мог идти. Это было и без того удивительным, что столько сил еще оставалось в его хрупком истощенном теле: даже борясь с тем, что было в несколько раз сильнее него, борясь со своим собственным организмом, Айн оставался необыкновенно упорным и сильным. Но этот момент должен был настать – все эти четыре дня, которые мы уже находились в пути, я где-то в глубине души с содроганием ждал его, но даже несмотря на то, что я уже был внутренне готов к тому, что это должно было случиться, это все равно было нестерпимо больно. То, каким невесомым было его тело, когда я осторожно поднял его на руки, то, какой холодной казалась его щека, притиснутая к моей, и то, как его тонкие руки слабо обвили мою шею, дало мне почувствовать себя настолько беспомощным, что просто захотелось бросить все и остановиться – неужели я действительно собирался пройти все оставшиеся чертовы сто километров с ним на руках? Даже если в этом не было никакого смысла, я не колебался. Я просто продолжал идти дальше до тех пор, пока синие сумерки над нами не сменились ночной темнотой, рюкзак на моей спине стал невыносимо тяжелым, а температура вокруг упала ниже минус двадцати пяти, и я ощутил, как воздух невидимыми ледяными иглами впился мне в лицо.       Мы вышли на берег большого озера. Откуда оно тут взялось, было совершенно необъяснимо, этого озера не было на картах моего навигатора, оно возникло перед нами неожиданно, как мираж в пустыне, как раз в тот момент, когда я осознал, что я, так же как и Айн до этого, больше не мог идти. Меня немного лихорадило, возможно, это было признаком подступающей простуды или чего-то похуже, в любом случае, я ощущал себя больным и измученным, но все это не имело никакого значения, пока Айн еще жил, пока он еще дышал, я мог найти силы на все, что угодно.       Когда мы подошли к озеру, уже наступила ночь. Воздух был кристально чистым, а темная вода жидкой ртутью блестела в холодном свете застывших над нашей головой звезд. Меня медленно охватывало ощущение ирреалистичности всего происходящего. Почему-то я знал, я был уверен, что это странное место было нашим самым последним пристанищем. Конечной целью нашего пути – теперь я знал, навигатор вел нас в никуда, Оазиса просто не существовало, и мы были прямо посередине ничейной земли. Здесь не было ничего, кроме снега и темной воды, уже начавшей покрываться тонкой коркой блестящего льда.       В каком-то ступоре я аккуратно опустил безвольное тело Айна на снег, и тот, будто бы почувствовав это, немного приоткрыл глаза – несколько секунд он без какого-либо определенного выражения смотрел в раскинувшееся над ним небо, но потом его взгляд скользнул в сторону, ко мне, и Айн улыбнулся. Его улыбка обескураживала, она была такой трогательной, невероятно красивой, такой живой в этом мертвом, застывшем мире.       – Оазис… совсем рядом, правда… Джейк?       У меня в горле першило, будто от подступавших слез, но я заставил себя вымученно улыбнуться ему в ответ:       – Уже очень скоро мы будем там. Вот увидишь, осталось, правда, совсем немного… километров восемьдесят, наверно. Но для нас с тобой это полная ерунда…       Я продолжал криво улыбаться – перед глазами все расплывалось. Что это было, слезы? Я судорожно сглотнул – во рту стоял какой-то горько-соленый привкус, мои челюсти сводило, и говорить было невероятно тяжело. Айн понимающе улыбнулся:       – Все в порядке, Джейк. Даже если мы и не дойдем до Оазиса вместе, все нормально… мне не нужен никакой Оазис.       – Что ты такое говоришь, а? – я нервно рассмеялся. Я не мог больше сдерживаться, ощущая сквозь смех, как слезы беззвучно стекают по моим щекам, раздражая мою горящую от морозного воздуха кожу. Боже, и каким я только был жалким. Я не хотел, чтобы Айн видел все это. Это было определенно не то, чего он заслуживал.       – Я абсолютно серьезно. Мне не нужен Оазис, – Айн жалобно улыбнулся мне в ответ, его губы дрожали, бескровные, в лунном свете они казались белыми, как мел, – и никогда не был нужен. Ты… ты – мой Оазис, Джейк. Ты то место, в котором я чувствую себя в безопасности, ты… Спасибо за то, что согласился стать моим хозяином. В тот день, знаешь, я даже не думал, что могу стать еще счастливее… до той ночи, когда мы… Спасибо за то, что ты был таким нежным со мной, я… Мне даже не было больно, знаешь. Ну, может быть, только совсем чуть-чуть…       – При твоих-то стонах… и кто тебе поверит? – я все еще пытался изображать иронию, хотя мой голос позорно срывался. Не выдержав, я лихорадочно прижался лицом к нему, уткнувшись кончиком носа в его шею и уже не стесняясь своих собственных слез. Я обнимал его, наверное, даже слишком крепко, настолько сильно, что мне казалось, сожми я его еще чуточку сильнее, и я точно сломаю ему ребра.       Он был таким холодным, холоднее даже, чем снег, на котором он лежал, и ледяной воздух, обжигавший наши лица. Я хотел отдать ему все тепло своего тела, хотя и понимал, что этого будет недостаточно, слишком мало. В этот момент я бесповоротно осознал: надеяться было глупо. Я не мог спасти его – неважно, насколько сильно я этого хотел.       Я целовал его. Без остановки покрывал поцелуями его ставшее мокрым от моих собственных слез лицо, и когда я наконец отстранился от него, Айн прошептал что-то настолько тихо, что я сначала даже не разобрал его слов. Сначала. Когда я наконец понял, что он сказал, его глаза уже были закрыты. Он больше не шевелился, не дышал, а я… я не чувствовал больше ничего – ни боли, ни отчаяния, ни бессильной ярости. Внутри меня расползалась пустота.       Меня охватило какое-то странное спокойствие. Я лег на холодную землю рядом с Айном. Звезды над нами больше не казались такими далекими – прижимая к себе безжизненное тело Айна, я смотрел на них до рези в глазах, до тех пор, пока они не стали еще ближе, не стали огромными, такими, будто они вот-вот обрушатся на нас. Впрочем, уже было все равно.       Я люблю тебя, Джейк.       Закрыв глаза, я понял, что это действительно конец. Дальше идти просто некуда. Но я не чувствовал грусти – Айн был прав, мы так долго искали Оазис, в то время как он всегда был внутри нас. Это было странно, но я больше не ощущал холода, обжигающего мое лицо, на смену ему пришло тепло – оно обволокло мое тело, я окунулся в него с головой и позволил ему увлечь меня за собой куда-то в мягкую, уютную тьму. Но перед тем, как упасть в нее, за секунду до этого, я на короткое мгновение приоткрыл глаза, и мне показалось, что я увидел яркую вспышку света, похожую на свет большого фонаря – она на долю секунды озарила темную воду озера и тут же погасла.       Мой мир окончательно погрузился во тьму.