Дальше ехали молча. Дима сидел, отвернувшись к окну, но я видел его отражение в темном стекле. Он улыбался. И въезжая в город, остановившись на светофоре, я решился взять его за руку. Он не повернулся. Но и не отстранился, едва ощутимо сжав мои пальцы.
Если машина уже не вызывала у мальчика паники, то в квартиру он входил настороженно, с напряженным любопытством попавшего в новый дом кота. И я дал ему несколько минут освоиться, осмотреться.
- Располагайся. Я схожу в душ по-быстрому, не успел после работы. Кухня прямо и налево, гостиная тут.
Я намеренно проигнорировал дверь в спальню, чтобы лишний раз не нервировать.
Дима оказался на кухне. Когда я присоединился к нему, переодевшись в домашние штаны и футболку, вытирая полотенцем мокрые волосы, он как раз включал чайник. И я не мог сдержать улыбку, до чего приятно это смотрелось.
- Ничего, что я тут хозяйничаю?
- Ничего, конечно. Мне даже приятно.
Я открыл холодильник, соображая, что можно по-быстрому приготовить. Вообще-то планировал сделать заказ с доставкой в одном из ресторанов, но наша остановка у моста изменила все планы.
Раскладывая на столе продукты, я искоса наблюдал за Димой, греющем руки о кружку с чаем.
- Тебе помочь?
- Не надо. Ты мой гость сегодня.
- Ладно, – легкая улыбка, и он устраивается поудобнее, собираясь наблюдать за процессом.
- Чем будешь кормить?
Я неплохо готовлю, привык сам о себе заботиться за годы одинокой жизни. А давиться полуфабрикатами не люблю. Мы поужинали, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Дима подшучивал над моим видом в фартуке, я – над его худобой. Да, наш разговор не окончен, и недосказанность ощущалась в воздухе, но это не напрягало. Всему свое время. Направление уже было понятно, наконец-то мы смотрели в одну сторону.
Когда мы убрали посуду и переместились в гостиную с двумя чашками кофе, я решился вернуться к болезненной теме, понимая, что времени у нас не так много, в полночь Дима должен отзвониться «работодателю».
- Расскажешь, что было потом? Как ты оказался у Ари?
Дима несколько минут собирался с мыслями, опустив глаза в свою чашку. Я понимал, что в какой-то степени ему тяжелее рассказывать об этом, чем о произошедшем ранее. Все-таки тогда перед ним не было выбора, он оказался заложником ситуации и трех мерзавцев, исковеркавших его жизнь. А вот решение работать в борделе было полностью осознанным и добровольным. Он стыдился этого. Но я должен был понять причину – зачем он это делает?
- Около года назад умерла моя мать, – тихо начал Дима. – Пока были похороны, пока искали адрес родственников, сестру отправили в больницу-интернат, так как она не могла себя обслуживать. Я обо всем узнал только месяц спустя, телеграмма-то бабушке пришла. А она и сама не ответила, и мне не собиралась ничего говорить. Хотела, чтобы я свою жизнь налаживал, а не с калекой разбирался. О ней, мол, государство позаботится. Я все-таки поехал. Это был мрак, Влас. Такой кошмар… Я до сих пор чувствую тот запах... Можешь себе представить переполненное отделение, в котором одни неходячие больные? И на весь этаж две замученные санитарки, которые утки выносят в лучшем случае раз в день.
Анька всегда такая чистенькая была, ухоженная, мать с нее пылинки сдувала. Я ее даже не узнал сразу. Худющая, вся какая-то серая, одни глаза видны, волосы, неделями не мытые, и этот запах… Она когда меня увидела, разревелась, вцепилась намертво. Я хотел коляску в коридор вытолкать, поговорить спокойно, а она не двигается, представляешь? Ту, что ей мать покупала, у нее забрали, подсунули какую-то рухлядь, на которой она даже не могла передвигаться. Месяц, блять. Целый месяц просидела в палате, не видя ни солнца, ни даже коридора. А она ревет, боится, что я ее там оставлю. Я и сам ревел с ней, успокаивал, обещал, что заберу, что все будет хорошо. Начал с делами разбираться, оказалось, что наша квартира отходит банку, мать под нее кредит брала на лечение. Денег ни копейки не осталось.
В общем, сестру я забрал. Бабушка, понятно, радости не испытывала. За ней самой уход нужен, а тут еще девчонка- инвалид. Ситуация – полный пиздец. Работу я нашел, но сам понимаешь, какие там деньги, без опыта, без диплома. И за сестрой надо смотреть, и бабушке все хуже.
И я понял, что смогу заработать нужную сумму только одним способом. Для меня весь этот процесс уже не был чем-то интимным, личным. Я никогда не занимался сексом ради удовольствия. Это просто тело, которым можно дать попользоваться кому-то другому. Мерзко, да? В итоге я оказался у Ари. Там тоже целая эпопея, я долго искал, выбирал, наученный собственным опытом. По слухам, у Ари самое элитное заведение, в криминале нигде не светится, да и сам хозяин только по девочкам, это я узнал достоверно. Добился встречи, мне было важно лично его увидеть, в глаза заглянуть. Он, знаешь, тоже тип не солнечный зайчик, взгляд холодный, как у змеи. Но в то же время не извращенец, а я таких уже научился определять. Мы сошлись в условиях. Я мог бы работать с обычными клиентами, но сам не захотел. Мне так проще. Всего два клиента в месяц, и я получаю ту сумму, которая необходима для оплаты клиники. Бабушке и сестре сказал, что удалось войти в спонсорскую программу. На самом деле, в клинике действительно не знают, кто оплачивает лечение Анны Марковой, но это никого не волнует, мало ли какой благодетель захотел остаться неизвестным. Так вот и получилось. Бабушка спокойно дожила последние годы, ушла тихо, во сне, за месяц до того, как мы с тобой познакомились. А сестра под присмотром. Ей там нравится. Хороший уход, классная коляска, на которой она сама может ездить в парк, различные процедуры, даже дельфины, она их просто обожает...
Он еще что-то рассказывал, уже переключившись на мысли о сестре. Взгляд снова прояснился, на губах легкая улыбка. Словно ушел, оставил где-то в стороне все тяжелые мысли и ту грязь, в которой приходилось выживать. Мальчик не строил из себя жертву, не пытался давить на жалость. Он был собой. Многогранным, удивительным, в чем-то наивным, в чем-то болезненно опытным… И я наконец-то увидел его настоящего. Истинного, предназначенного только мне. Глубоко внутри, за робкой улыбкой и космическим спокойствием серых глаз, пряталась его настоящая душа, израненная, покрытая рубцами, сожжённая дотла и возродившаяся из пепла, словно золотой феникс. Та часть его личности, которая позволила ему стать таким, пройти через всю боль и сохранить свой Свет. Я видел его. Наконец-то Я ЕГО ВИДЕЛ. То, что он позволил мне это сделать, подойти настолько близко, наполнило мое сердце благоговением. Мне захотелось почтительно склонить голову и сказать, что пойду на все ради него.
Испытывал ли я жалость? Я мог жалеть мальчика, у которого забрали невинность и детство. Я мог сопереживать подростку, который подвергся жестокому насилию и выжил. Я мог посочувствовать парню, который не верил в любовь. И я не мог не восхищаться мужчиной, в которого он превратился, создавая себя из осколков разбитой жизни.
Единственное, чего я не мог – так это найти слов, чтобы донести до него то, что чувствую. Горло сжало болезненным спазмом. Я молча пил свой кофе...
***
Полночь. Выхожу из комнаты, давая Диме возможность позвонить. Он тихо и коротко переговаривает с Ари, а я жду в коридоре, перебирая пальцами автомобильный брелок.
- Я могу доехать на такси.
- Зачем? Я же обещал тебя отвезти. Поехали.
Протягиваю белый конверт и по глазам вижу, что с каждым разом ему все тяжелее принимать от меня деньги.
В тихом дворике останавливаюсь. Мы молчим в тепле темного салона машины. Дима не спешит выходить. А я думаю, как бы поцеловать его на прощание. Мальчик поворачивает голову.
- Я хочу тебя кое о чем спросить.
- Спрашивай.
Он молчит несколько секунд, кусает губы, пытаясь подобрать слова.
- Что во мне не так? Почему я притягиваю таких… Ведь что-то же они ощущали во мне, какую-то… порочность, что ли?
Я приложил палец к его губам. И сразу же запечатал прикосновение поцелуем.
- Не надо. Я понимаю, отчего у тебя такие мысли. Это психология жертвы – найти причину в себе, попытаться объяснить и оправдать. Но ты – не жертва. Ты выживший. Победитель обстоятельств. В тебе чувствуется Свет. И именно это они увидели. И тем, кто смог его разглядеть, хочется присвоить его себе. Это не любовь, это извращенная жажда обладания, понимаешь? А если владеть не получается, его пытаются уничтожить, – больно говорить об этом, но я продолжаю, хочу быть честен с собой и с ним. Должен показать, что осознаю свою вину. – Что-то такое проявилось и во мне…
Дима смотрит задумчиво, словно сквозь меня.
- Нет, Влас. С тобой было иначе. Временное помутнение. Ты говоришь, что видишь свет во мне. А я очень хорошо умею чувствовать тьму. В тебе ее нет…
***
Дни сливаются, перестаю замечать, что происходит вокруг. Много дел, много мыслей, еще больше эмоций: страх, надежда, предвкушение. Так непривычно. Но я чувствую себя полноценным, каким-то настоящим, будто до этого лишь проживал жизнь, но не ощущал ее. Стараюсь видеться с мальчиком как можно чаще. Он все еще отказывается, если я его приглашаю куда-нибудь или предлагаю отвезти домой после работы, но не сопротивляется, когда я прихожу в бар и сижу за стойкой, иногда перебрасываясь короткими фразами, а потом провожаю до метро. Он привыкает, я вижу. Это заметно по ищущему взгляду, который словно вспыхивает, когда находит меня.
***
На выходных мы не видимся. А в понедельник идет дождь. Конкретный такой ливень, превращающий дорогу в полноводный ручей. Повсюду пробки, десятки заглохших машин, переполненный общественный транспорт. В бар приезжаю к самому закрытию.
POV Дима.
Я настолько привык к постоянному присутствию Власа, что уже чувствую дискомфорт, когда он не приходит. Прислушиваюсь к шуму дождя на улице и невольно начинаю волноваться. Вдруг он в аварию попал? Или еще что… Периодически рука тянется к телефону. Во время смены он выключен, но я могу отойти минут на десять и позвонить. И каждый раз останавливаю себя.
"Не мое дело, меня это не волнует", – занимаюсь самообманом. Все еще пытаюсь бороться, сохраняю видимость того, что мы чужие друг другу. Глупо, мы оба понимаем, что я медленно и неуклонно сдаю позиции.
«Позвоню после смены», – нахожу компромисс с собственным Я.
Выхожу на крыльцо, натягиваю на голову капюшон толстовки и едва не натыкаюсь на мужчину с зонтом.
«Влас!» – смотрю, пытаясь сдержать улыбку. Он раздраженный, встрепанный и замерзший. Кроссовки мокрые насквозь, джинсы до колен – тоже. Видит мою улыбку, кисло отвечает на нее.
- У меня есть второй зонт. И есть машина в пяти метрах отсюда. Я провожаю тебя до метро или отвожу домой. Выбирай.
Не могу не восхищаться его умением найти выгоду в любой ситуации. Наверное, в бизнесе он такой же. Вроде гибкий, но своего добьется. Выбор остается за мной, он даже не подталкивает, но понимает, что я не заставлю его шлепать по лужам до метро, а потом обратно к машине. Хитрый. Смотрю на него с подозрением.
- Что? – губы чуть подрагивают в улыбке. – Ты же не считаешь, что я специально устроил этот потоп, чтобы заманить тебя в машину?
- Поехали, стратег-тактик.
Он хохочет, как мальчишка, и я невольно отвечаю улыбкой. Мне приятно видеть его такого. Беззаботного, взъерошенного, с мокрыми от дождя ресницами.
- Влас, мы все мокрые! Сейчас уделаем твою машину.
Он отмахивается, убирая зонты на заднее сидение. Кожаная обивка противно скрипит под мокрыми джинсами, в салоне сыро и жарко, окна запотели, и вкупе со стеной дождя вокруг все это создает атмосферу уединенности, оторванности от всего мира. Влас тянется ко мне, касается губ быстрым влажным поцелуем, заставляя что-то в груди сладко сжаться. Я не показываю этого, но его прикосновения будят во мне незнакомые, удивительные ощущения. Инициативу не проявляю, но всегда подсознательно жду, когда он меня поцелует, утащив в проулок перед станцией метро, или незаметно возьмет за руку, если никого нет поблизости. Он не напирает, не спешит, и я чувствую его ответный невольный трепет на каждое касание. Это завораживает. И с каждым днем я позволяю все больше, ему и себе.
- В пятницу я снова буду с тобой.
Незаметно перевожу дыхание, чувствуя, как отпускает внутри. Я думал об этом. Хотел спросить и не решался. Облегчение, предвкушение с легким налетом паники. Наши отношения ненормальны. Но он идет на все условия, не нарушая установленных мною правил, хотя мы оба понимаем, насколько они неуместны. Он уже гораздо больше, чем мой клиент, и я для него не просто мальчик по вызову. Вижу, что у него уже есть план (кто бы сомневался!). Но не пытаюсь выяснить все прямо сейчас. Бесполезно. Ничего не скажет, пока не посчитает нужным.
Поворачиваюсь, смотрю на сосредоточенное лицо. И он выдыхает напряженным, взволнованным голосом:
- Дим, пригласи меня к себе в гости…
- Ч-то?!
- В эту пятницу… – бросает на меня короткий взгляд. – Поехали к тебе, а?
Молчу, пытаясь унять зашкалившее сердцебиение. Моя квартира – больше, чем место жительства. Это мое укрытие, в которое я никогда никого не допускал. Открываю рот, чтобы отказать, и словно кто-то отвечает за меня:
- Ладно…
Влас смотрит удивленно. Не ожидал, что я так вот сразу соглашусь. Ага, я сам в шоке. И быстро, пока он не воспринял это как капитуляцию, добавляю:
- Ты помнишь, что говорил? Ничего не будет без моего согласия.
- Конечно, – мурлычет довольно, улыбается. – Только я не обещал, что не буду пытаться.
