Что такое безумие?

— За забор не лазь. Сигареты у других не бери, я выдам тебе новую пачку. Ягоды не ешь. Не дерись. Ты меня понял, Ваас? — доктор Ламберт, серьёзная как никогда раньше, поправила больничную рубашку на груди Монтенегро. Ветер сильно дул, завывая в верхушках елей. Ваас ёжился от непривычного холода, — он вырос на тропическом острове, — но ни за что не брал кофту, которую ему предлагала девушка. Ваас глянул на блондинку сверху-вниз, как на дурочку, хмыкнул и направился к Руди и его банде. К Ламберт тут же прильнул Тони в голубой форме санитара. Девушка смущённо улыбнулась, выслушивая комплименты от мужчины. Всё, теперь она занята на ближайший час. Может быть, санитар отведёт её в более укромный уголок, и девушка, наконец, позволит взять себя за ручку или даже коснуться небритому лицу Тони её нежной щёчки. Или даже шейки. Нет, это уже слишком. Агнесс, дымящая как паровоз, бросила окурок, пробормотала что-то про розовые сопли и направилась по тропинке, петляющей меж клумб. Бен взял Селену под руку, кося под джентльмена, и они направились вслед за подругой. Монтенегро бодро пошёл за ними, желая как можно быстрее выбраться из этого дерьма. Пожалуй, это был первый раз, когда Ваас не сам вляпался в дерьмо, а его туда занесло. Руди пытался идти с пиратом вровень, и у него почти получалось. Он был грустный. Мальчишка громко вздыхал, привлекая к себе внимание заморской зверушки, но та его будто бы не замечала. Тогда фокусник пошёл ва банк: — Знаешь, почему я такой грустный? Ваас хотел срифмовать, но не стал. — Мне плевать. Главное, что у тебя не сожгли пять полей конопли и Хойт не требует обещанный товар. Остальное — херня. — Мама с папой не будут забирать меня отсюда, — Руди печально дёрнул бородкой. Остатки клуба весело беседовали впереди. Над головами, словно купол, нависли вековые деревья: высокие, страшные, грубые. — Да я давно это понял. Но… тяжело смириться. Они ведь мои родители. — Так отрасти смелость, пацан, начни жить отдельно. Девку себе заведи. Потом кошки, дети, собаки пойдут. Индейка на столе. Всё, о чём ты мечтаешь. — Звучит здорово. Но для этого нужно выбраться отсюда, — Руди чуть не споткнулся о торчащий из земли корень дерева. — Этим я и занимаюсь, — фыркнул Ваас, нагнав клуб алкоголиков. — Не мешай мне. Но фокусника хватило не на долго: — Ты знаешь, почему я ещё грустный? — мальчишка не дал пирату высказать то, как ему плевать на это. — Я волнуюсь за Бена. Он устроил побоище на прошлой неделе. За это не прощают. Он набросился на неё… Она убьёт его, как и всех остальных. Он ещё жив. Она делает вид, что не зла. Но она зла. О, ты представить не можешь, Ваас, как она зла. Я в ужасе каждый раз, когда вижу её, — убедившись, что нужный эффект произведён на пирата, а тот даже остановился, слушая его, фокусник продолжил, — ты много не знаешь об этом месте. Избранных скручивают и ночью отвозят куда-то. И больше они не возвращаются. Нам говорят, что их переводят в другую лечебнику, что-то вроде тюрьмы. Но я знаю, что не всё так просто. Погружённый в свои мысли, Ваас провёл рукой по стволу дерева. Кора была изборождена ямами и полосками, словно морщинами старческое лицо. У него на острове такого чуда не растёт. Он посмотрел на свою руку — волосы встали дыбом от холода и пригибались, когда срывался сильный порыв ветра. — У вас же эта… конституция… — помолчав, сказал Ваас, выговорив трудное и непривычное на вкус слово. — На Руке я был конституцией, царём и богом. Я вершил правосудие. А у вас так нельзя. — Нельзя, — согласился фокусник, и они пошли дальше, догонять клуб. Лечебница осталась далеко позади, территория для «выгула» огромна, что заставляет умалишённых ощущать себя на воле. Пленники белых стен оказались рядом с высоким трёхметровым забором, а наверху вилась колючая проволока. Знак, прикреплённый к прутьям забора, предупреждал, что проволока под напряжением. Прутья в заборе прилегали очень близко друг к другу, а сам он был гладким, словно сито, и по нему невозможно было взобраться наверх. Да и толку-то? Руди подошёл к странному дереву. Когда оно было двумя разными молодыми ростками, но теперь, спустя года, а, может быть, и века, они срослись вместе в толстый огромный ствол гигантского дерева с кривыми угловатыми ветками и щупальцами-корнями. Ваасу дерево так понравилось, что он даже засмеялся, задрав голову. Руди вскарабкался по веткам на ту, что торчала вровень с верхушкой забора, и перепрыгнул через него. Фокусник мягко приземлился с другой стороны забора, не превратившись в стейк. Все, включая Вааса, последовали его примеру. Бен даже подавал дамам руку, когда они залезали. Сердце в груди Вааса забилось в волнении. Он нутром чуял, что он уже на свободе и волен поступать так, как ему хочется. Забор за спиной, лечебница тоже. Он мог уйти. Но куда? Он не знал даже, на каком континенте находится. Поэтому ходить не спешил. Он посчитал, что заброшенная фабрика находится рядом с каким-нибудь селением или, на худой конец, рядом с заправкой, которые пират видел во второсортном американском кино. Оттуда он начнёт действовать. А пока — Руди, веди. Клуб анонимных алкоголиков стал смелее. Разговоры велись громче, смех звучал всё чаще. Они шли, будто в туристических поход, вслед за фокусником. Бен чувствовал, что это его последняя вылазка и дышал глубже остальных и рассматривал всё внимательнее, стараясь запомнить всё до последней мелочи. Между деревьев замаячило чёрное высокое здание в три этажа, крыша которого всё равно не могла достать даже до середины высоты деревьев. Из крыши торчали трубы, из которых, вероятно, когда-то валил дым. Но сейчас было тихо. Это и есть та самая загадочная кондитерская фабрика, где маньяк расправлялся со своими жертвами. Троица, считая, что это безобидная прогулка, скрылась где-то с обратной стороны кондитерской, а Руди повёл Вааса к дверям. — А теперь я расскажу тебе всё. Много лет назад рядом с лечебницей, когда она была ещё санаторием, появился убийца. Он похищал человека, оттаскивал на эту фабрику и убивал. На утро у дверей дома появлялась куча ещё тёплых кишок. Сюда приезжала полиция, санаторий пару раз закрывали, но через год он начинал работать вновь, потому что убийца не оставлял ни следа. Но ответ был простым. Однажды, когда санаторий только возвели посреди леса, огородив забором огромную территорию для прогулок, в лечебнице появилась новая горничная. В тайне от хозяина она спала с некоторыми посетителями за символическую плату. Бизнес её мог бы процветать год за годом, если бы она не родила уродца от одного из них. Родила она прямо на фабрике. Та закрылась незадолго до открытия санатория. Там же горничная и бросила своего детёныша. Думала, что он умрёт, ведь такие уродцы почти всегда умирают. Мальчик выжил. Никто не знает, как. Быть может, его выносили бомжи, быть может, сама мать приходила его кормить. Но в десять лет он совершил своё первое убийство. Ну, затянуло. — Откуда ты взял эту чушь? — отмахнулся пират. — Больной придурок. Ты думаешь, я поверю тебе? Тебе! Человеку, который сидит в психушке! — Но ты тоже здесь сидишь, — Ваас перестал ухмыляться, уловив на себе испытующий взгляд карих глаз фокусника. — Я собрал этот пазл из разговоров больных и персонала. Я складывал его несколько лет, и собрал только недавно. Но это ещё не конец истории. Самых буйных, которые не угодили ей, отводят сюда, на фабрику. И я тебе это докажу. Дверь открыли изнутри. Оказывается, Бен из его дамская братия залезли в цех через щель с другой стороны здания и открыли её. Руди вошёл в тёмное просторное помещение, пахнущее сыростью. Ваас шагнул следом. Мир как будто кончался. Всё живое с щебетом и писком, с завыванием и рычанием осталось снаружи. Тут было тихо и вкусно пахло сырой водой. Слышались удары капель о кафель. Можно было разглядеть оборудование, которое освещалось слабыми лучами света, бьющими из дыр в крыше. — Идём, — парень провёл Монтенегро через весь цех с застывшим конвейером. По нему когда-то пропускались торты и пирожные, но теперь только бегали крысы. Они свернули сначала в раздевалку, где когда-то переодевался персонал. Теперь тут одиноко пылились покорёженные ящики для одежды и трухлявая мебель. Ничего не растаскали — ближайший посёлок далеко. Они вошли в кладовой отсек. Троица осталась где-то позади. Спустились по металлической лестнице, по которой из-за сырости уже несколько раз прошла коррозия. Шаркнула походная спичка у Руди в руках. Она осветила длинный коридор с низким потолком. Бесконечная бетонная кишка, где раньше хранили продукты. Мёртвые груши лампочек на потолку. По спине пирата пробежали мурашки. Он сказал сам себе, что это просто холод лизнул его спину. Но на самом деле ему было жутко. Сбоку была железная дверь. Руди толкнул её, и она легко, но со скрипом, поддалась. За ней была крошечная вонючая тухлятиной комнатка, кажущаяся обжитой на первый взгляд. На полу ворох тряпья и матрас с подтёками, пара стульев сверху и… игрушки. Ваас невольно дёрнулся назад, увидев их. И пират не сразу заметил кучку окровавленного тряпья с кусочками кожи, которая была почти аккуратно сложена у матраса. Как будто кто-то приберёг её на попозже.