Что такое безумие?

— Эй, Ламберт! — заговорчески сказал Ваас, озираясь по сторонам. — Иди сюда, поговорим! Доктор копошилась в бумагах в своей стеклянной будочке, из которой она также выдавала порционное лекарство по утрам, и речь пирата заставила её вздрогнуть от неожиданности. Она подняла на питомца красивые голубые глаза и дёрнула бровью. Она почти перестала посылать его на хер сакральным смыслом, но иногда это ещё проскакивало. — Давай же! — торопил Ваас. Ламберт привыкла к фамильярности с его стороны. Она вышла в игровую. Это была просторная светлая комната с множеством столов, заваленных настольными играми, картами и пачками из-под сигарет. И сейчас двое её любимых шизофреников как раз играли на них в карты. С детства она хотела стать доктором. Она думала, что будет весело. Смешные шизофреники, которые воображают себя Наполеонами, буйные пациенты и сомнительные препараты. Теперь она выросла и получила образование. Её сослали работать сюда, в эту глушь. И она поняла, что шизофреник — не значит дурачок. Он совсем не обязательно будет себя странно вести. Зачастую, это очень умные и интересные люди. И такие здесь не задерживаются. Всё-таки лечебница жалует более интересные экземпляры вроде Вааса. — Что ты хотел? — она поглядела на него снизу-верх, подойдя. Они редко говорят просто так. Обычно Ваас только нецензурно ругается, когда девушка делает что-то, что ему не по душе. — У тебя тут пацан один бегает. Мелкий, тощий, кучерявый. — Руди? — она улыбнулась, подумав, что Ваас пошёл с кем-то на контакт и завёл себе друга. — Да. Он сказал, что тут заправляет всем какая-то тётка. Он боится её. Говорит, что она похлеще меня. Не знаешь, о ком он? — Знаю… Она не договорила. Нахмурилась. То ли предмет разговора был ей неприятен, то ли подошедший Джонсон её расстроил, но Ламберт стала сама не своя. Джонсон сгрёб руками торчащий живот и попросил Вааса, чтобы тот вымер. Пирату стало немного обидно за Тони. Санитар так старается, клеит Ламберт день и ночь, а какой-то Джонсон всё портит. — У нас тут вообще-то секретики, девичник — огрызнулся Ваас, настроенный как никогда решительно. — Дай поговорить. Избавь нас от себя, мудак. Ламберт шикнула на питомца, чтобы тут не ругался. Джонсон опешил от возмущения. Распаляясь в ярости, он тихо заговорил: — Ты, видно, забыл, где находишься. Это лечебница, а не курорт. Изволь вести себя прилично, если не хочешь получить от санитаров. — Это ты сейчас получишь от её санитара, — Ваас ткнул пальцем в Ламберт, а она покраснела. — Тони тебе глаз на жопу натянет, если сунешься к ней со своими жирными намерениями. Ламберт решила, что скандал пора заканчивать. Тон мужчин становился громче и грознее, а больные один за другим бросали свои дела и толпились вокруг спорящих. Ваас готов был начать драться, а доктор знала, что упрашивать его для этого не нужно. Она извинилась перед Джонсоном, сказала, что сейчас сама отвесит пирату люлей, схватила питомца за рукав рубашки и потащила за собой. Монтенегро поплёлся следом. За этим хрупким маленьким человечком. Ситуация бы его развеселила, если бы за поясом был приткнут керамбит. Она оттащила его в подсобку — место, где хранили реквизиты для бумажной волокиты, настольные игры и безобидные лекарства вроде сиропа от кашля. — О той женщине, — заговорила она. — Мерибель, хозяйка лечебницы. Семейное дело, так сказать. Но я о ней почти ничего не знаю. Поговори с кем-нибудь из её питомцев. Бенедиктом, например, вы же общаетесь. Только не переходи ей дорогу, Ваас. Пират благодарно отмахнулся и вышел. Она вышла следом, озадаченная. Вдруг в кишащей жизнью игровой как будто вымерла вся радость. Появилась новая особа. И она очень не нравилась и больным, и персоналу. Возникла женщина лет пятидесяти в белом халате. Одно только лицо, суровое, как у снежной королевы, заставляло взволнованно сглатывать. Быть может, она симпатична для своих лет, но навряд ли у такой женщины может появиться супруг. Даже заморской зверушке стало немного неловко. К нему в плен попадали разные люди, с разными лицами, историями. Но она… такой он не встречал никогда. И явно не хотел бы повстречать снова. Она была высокой и статной. Самой настоящей королевой умалишённых. И даже белый халат смотрелся на ней по-особенному. Вдруг за спину пирата прошмыгнул Руди. Мальчишка попытался слиться с игровой, но не вышло. Губы его тряслись, да и самого фокусника било в дрожи. И даже Ваас немного забеспокоился, переводя взгляд то на женщину, то на Руди. Она медленно прошлась по игровой, ни на ком особенно не задерживая взгляда. Но Ваас был уверен, что каждый ощутил, как на них вылились помои, по ушату на каждого, включая самого пирата. Она не вкладывала в свой взгляд ничего необычного, никакого сакрального смысла, но он почему-то внушал ужас. К ней подошли близнецы, чтобы отчитаться. Она выслушала с улыбкой, зная своё дело. Но улыбка была фальшивой. И даже туповатый пират это видел. Он чуял, что обстановка накалилась, словно камень под солнцем, и хотел героически убежать. — Господа, — молвила Мерибель. Не надо было прелюдий, чтобы Ваас узнал её. И он действительно понял, почему фокусник её боится. — Приведите мне Ли, Картера, новичка и… А где же мой маленький Руди? Мальчишка за спиной оцепеневшего пирата выдал себя всхлипом. В его планы не входила встреча с ней. И Руди побежал. Он бежал так быстро, как не бегал никогда. Ламберт, стоявшая у двери, даже не попыталась его остановить. Она выполняла свою работу отменно. Делала всё, что пациентам было хорошо. И доктор специально шагнула в сторону, чтобы Руди пронёсся мимо. Тони поплёлся из игровой, чтобы поймать пацана. И было видно, что он не горит желанием это делать. А во всём виновата Ламберт. Если бы не любовь к ней, Тони было бы плевать, кому скручивать руки. Тут в Ваасе кольнуло что-то такое, о чём он раньше не знал… кольнул инстинкт защиты детей. Пират, отшвырнув Тони, бросился вслед. Пол задрожал под его ногами. Ламберт и вовсе шарахнулась в сторону, чтобы её не снесли. Брат упавшего и в конец растерявшегося Тони — Тоби — побежал за Ваасом, который ему уже давно не нравился. Некоторые пациенты, бродившие по коридору, прятались в своих палатах. Руди так и не смог покинуть стены лечебницы. Мальчишку скрутил один из санитаров. Кучерявый визжал, кусался, плакал. Ваас в изумлении остановился, Тоби встал рядом с ним. Оба уставились на фокусника. Даже сердце дрогнуло от жалости к беззащитному пацану. Ваас, ведомый внутренним пожаром ненависти ко всему, что проводит своё бытие в голубой форме, накинулся на кучку подоспевших санитаров. Те, не ожидая удара, попадали на пол. Воспользовавшись общим забытьем, Монтенегро бросился на мужика, держащего Руди. Они оба рухнули на ковёр и стали кататься. Фокусник снова попытался сбежать, но его схватил Тоби. Санитар взял его за шкирку и потащил в другой конец коридора, прочь от Вааса. — Итак, Ваас, расскажи о себе. Мерибель улыбнулась. Она так вписывалась в эти стены. Ей можно было сниматься в фильмах ужасов, играть злодеев. В это мгновение Монтенегро, сидя на жёстком стуле, с близнецами по бокам, возненавидел весь кинематограф. Двух парней, Картера и Ли, доктор накормила сомнительным таблетками и отпустила. Они, шатаясь и хихикая от большой дозы лекарства, ушли прочь в свои палаты. Остались только Руди и Ваас, который выбрал тактику партизанского молчания. Мальчишка сидел на кушетке, поджав тощие ножки, и плакал. Мерибель стояла рядом, гладила его по волосам и улыбалась. То ли от любви к нему, то ли от того ужаса, который она ему внушала. Фокусник лишь изредка осмеливался исподлобья поглядеть на пирата, но, заметив его ответный взгляд, стыдливо зыркал в пол. — Очень жаль, что мы познакомились в таких обстоятельствах, — продолжала женщина будничным тоном. — Не надо было тебе начинать драку. Теперь не получишь чая с печеньем. — Чё? — переспросил пират и тут же осёкся. Он хотел молчать до победного, но не удержался. — Все гости моего кабинета получают вкусный приз за примерное поведение, — улыбнулась Мерибель, радуясь, что новичок идёт на контакт. — Ты мог бы тоже получить. Ты же хороший мальчик. — Мне двадцать семь, дура! — ему всё равно было нечего терять, поэтому он заговорил активнее. — Не ругайся, или точно останешься без сладкого. Близнецы переглянулись, одновременно почесали рыжеватые затылки и в голос спросили: — Мы можем идти? Женщина кивнула и ласково обратилась к Руди: — Маленький мой, зачем ты побежал? Ты меня боишься? — и она прекрасно знала ответ. Она смаковала и упивалась страхом мальчишки, а он дрожал под её рукой. Фокусник, наученный временем, что молчать нельзя, что-то невнятно пробормотал. Сглотнув чудовищный комок в горле, мальчишка тихонько заплакал. Он даже не успевал вытирать слёзы. Мальчишка согнулся под её рукой, как будто она была из свинца. — В последнее время ты стал непослушным. Примерные мальчики так себя не ведут. Что бы сказала твоя мама, если бы узнала об этом? — Ничего бы она не сказала, дура! — не выдержал пират, вскакивая на ноги. — Он на хер не сдался своим родителям! Зачем ты мучаешь его этим?! — Ого, — улыбнулась Мерибель, убирая с фокусника свои загребущие ручонки. — Оказывается, ты очень общительный. Жаль, что ты не джентльмен. Но мы это исправим. Ну, не рычи как тигр. Ты плохо влияешь на Руди. Он никогда не убегал от меня. Это она плохо влияла на Руди. Ваас злобно сопел и дрожал от злых, кровавых мыслей, которые наполняли его изнутри, и ощущение было похоже на дрожь перед оргазмом. Тебя трясёт, и ты согласишься на любую похоть и мерзость, лишь бы довести дело до конца. Вааса бесила, вымораживала эта несправедливость. Его бесило, что боятся не его одного, что Тони вынужден делать то, что ему не нравится, что Руди умирает от страха, что Ламберт нет рядом… Монтенегро припомнились первые дни с Ламберт. Как только он не оскорблял её. Но тогда было простительно, он был напуган. Оказался в незнакомом месте, не помнит, что с ним приключилось. И это действовало. Блондинка плакала, хотя и пыталась скрыть от него свои слёзы. И теперь, спустя время, пирату было немного стыдно. Совсем чуть-чуть. Его переполняла ярость. Она жглась в груди. И давно он не чувствовал себя таким беспомощным и униженным. Пожалуй, никогда. Сейчас он не хотел бежать. Ваас желал только одного: убить всех и каждого в этом проклятом месте голыми руками и оставить только Руди и Ламберт. Ну и Тони, так уж и быть. Потом они даже смирились с существованием друг друга и теперь вполне нормально общаются. Когда пират будет бежать прочь из лечебницы, он убьёт всех, кроме Ламберт и Руди. Так и быть, пусть живёт ещё и Тони. — Да, что-то Руди совсем распоясался... — завела пластинку Мерибель. Ваас продолжил: — Да, он просто отрастил смелость. А на месте шкета я бы уже давно свернул тебе шею. Улыбка на губах Мерибель заставила Вааса бы пожалеть о сказанном, не будь он так зол. Она крикнула санитаров. Ввалились близнецы. Мерибель приказала им свалить прочь, а заодно позвать и Джонсона с каким-то Максом. Тони с Тоби ушли. Первый — печальный, угрюмый, в предчувствии кары от возлюбленной. Второй — счастливый, что наконец-то отправится на перекур. Скорее, тут место Мерибель, а не некоторых её подопечных. Стоило Тони пройти пару шагов, как к нему подскочила Ламберт. Блондинка, расспросив об их разговоре в двух словах, обиделась и отпихнула его. За всё. За то, что слушается этого чудовища, за то, что попытался схватить Руди. Мальчишка абсолютно здоров, он не должен быть в этой лечебнице. Тоби, злобно расхохотавшись над братом, получил от блондинки оплеуху. В кабинет пожаловало новое лицо. Давно небритый и нестриженный мужчина, чья жизнь перевалила за четвёртый десяток. Судя по крепкому телу, он военный или редкостный бандит. Они с Ваасом подружатся. Оказалось, нет. Не успел Монтенегро опомниться, как получил по морде от неожиданного гостя. Его сопротивление было подавлено ещё одним ударом, более сильным. — Тише, Макс, Тише, — прошептала Мерибель, улыбнувшись доктору Джонсону, юркнувшему в кабинет. — Ваас, запомни, что малейшее неповиновение карается болью. Боль — это дисциплина. Методика, разработанная мною совместно с Джонсоном. Она ещё никогда не подводила. А послушание, соответственно, вознаграждается вкусностями. — Неравноценно, — брякнул Ваас, уткнувшись мордой в ковёр ещё с тех пор, как свалился со стула. Его пнули под дых. — Я… — начал было Монтенегро, желая сказать, что он предводитель пиратов, правая рука самого Хойта — наркобарона и короля работорговли, но не успел. Получил пинок по лицу от молчаливого Макса. — Нельзя говорить без разрешения. И молчать тоже нельзя, — королева умалишённых села на кушетку рядом с притихшим Руди. Тот не смотрел на Вааса, стыдясь своего бессилия. — Иначе будешь получать. Ты дикарь, Ваас. Но мы это исправим. И сделаем из тебя джентльмена. Макс, смахнув длинные волосы с лица, наклонился над Монтенегро. Руди воспользовался этим и, неожиданно даже для самого себя, набросился на мужчину. Они рухнули на пол. Джонсон взвизгнул, прячась за стол. Мерибель вскочила на ноги, а Ваас попытался наброситься на неё. Но не тут-то было. В бок его, сквозь мышцы, сквозь загорелую кожу, вошла игла. Королева умалишённых работает здесь далеко не первый год. По телу пирата прокатилась сильная боль. Он охнул, упал к ногам врачевательницы и глянул туманным взглядом на Руди. Макс уже прижал мальчишку к пыльному ковру, одной рукой скручивая его ручонки, а второй сжимая его волосы. Фокусник хрипел и жмурился. «Надо спасаться» — промелькнуло в голове Монтенегро, и он провалился в тревожный, болезненный сон.