Что такое безумие?

— Ты сильно разочаровал меня, Ваас. Пират зажмурился, когда в его спящее сознание втиснулись эти слова. Они не предвещали ничего хорошего. Голова гудела. Ваас ощущал себя конченным алкоголиком. Мозг отказывался работать. Да, Ваас сам говорил своим пленникам эти слова. Говорил, а потом убивал. Он в принципе любил поболтать с кем-нибудь, рассказать, что такое безумие или о сестре. А после: бам! Выстрел в голову! За что? Просто так. Жертва должна бояться своего хозяина, но это не распространяется на Монтенегро и Мерибель. Он приоткрыл один глаз, потом второй. Да, он на заброшенной кондитерской фабрике. Никто и не сомневался в том, что тут творится что-то неладное. Тусклые лампы через раз освещают прибранный кабинет с парой стульев, столом и кушеткой. Пират связан на стуле, ноги буквально вросли в ножки стула. Тело затекло и болезненно ноет. Мерибель сидит перед ним, но уже не в белом халате, который во все времена дарил надежду, чистоту, какую-то присущую добродушным медсёстрам невинность… на женщине надеты обычные джинсы и кофта. Джонсон, тоже в повседневной одёжке, стоит за спиной начальницы, пристально глядит на Вааса, и его взгляд тоже не предвещает ничего хорошего. Вот только Макса не видать. — Ваас? Ты очнулся? Смотрю, снотворное с каждым разом действует на тебя всё сильнее. Кивни, если понимаешь меня, — Ваас показал ей язык. Она продолжила: — Ты же выпил сегодня таблетки? Честно? Тогда почему ты набросился сначала на бедного Тоби, а потом и на Максимилиана? Что на тебя нашло? — Не знаю. Стало одиноко. Захотелось общения. С… со... социума, — с трудом выговорил малознакомое слово. — Как будто монстр в меня вселился… Захотелось всё крушить и ломать. — Надо подобрать тебе другое лекарство, — даже самый суровый и пристальный взгляд королевы не смог уловить нотки хитрости в голосе Вааса. Джонсон за её спиной что-то хрюкнул и сложил руки на пузе. — В любом случае, надо преподать тебе урок. Ты знаешь, где мы находимся? Пират отрицательно замотал головой, изображая на лице оскорблённую добродетель. — И хорошо! — Мерибель даже улыбнулась. Но какой коварной улыбкой! — Но ты не бойся, если будешь хорошо себя вести, больно не будет. — Вы про те наушники? — Монтенегро струхнул, уже продумывая, кого убить первым. — Ну уж нет, не надейтесь на примерное поведение! Я буду драться насмерть… — Да речь не о наушниках! — прикрикнула королева раздражённым голосом. А совсем недавно казалось, что эту женщину невозможно вывести из себя. — Речь о показательном выступлении, так сказать. Давай всё проясним. Ты принадлежишь доктору Ламберт. О, это самая очаровательная особа из всех, что когда-либо работали здесь! Примерная девочка, отличница, любит всех в этом мире и считает, что даже психам нужно давать второй шанс…, но речь не об этом. Руди Малик тоже когда-то был под её крылом, но сейчас мальчика лечу я. С тобой, конечно, посложнее, но я, если постараюсь, могу добиться опеки и над тобой. Ты хочешь этого? И я думаю, что нет. Никто не запрещает мне проводить определённые процедуры с тобой. Помнишь Макса? Так когда я не могу следить за ним, он прогуливается по всей лечебнице…, а он человек достаточно вспыльчивый. И если я буду отвлекаться на твоё плохое поведение во время процедур, кто будет следить за Максимилианом? А вдруг он случайно повстречает доктора Ламберт? А вдруг он разозлится? Тогда Ламберт попадёт под горячую руку… На сердце закипала злость. Ваас ощетинился, оскалился в усмешке. Если Мерибель не может задеть пирата за что-нибудь живое в его чёрствой пиратской душе, то это не значит, что нужно тянуть свои корявые ручонки к самому дорогому. Да, он действительно дорожит этой девчонкой — пожалуй, самой умной блондинкой во всём мире! А её этот рыжий хер, он тоже славный парень! А Руди, этот маленький герой, он без всяких проблем может стать правой рукой Вааса за смелость и другие положительные качества. Никто не смеет даже думать плохо об этой троице! — Ничего, — буркнул мужчина, злобно улыбаясь. — В это мгновение подоспеет Тони и надаёт вашему Максу по заслугам. А если и это не испугает мудака, то тогда на помощь брату прибежит Тоби с компанией своих друзей-алкашей в голубой форме. Уж они-то одолеют вашего Максика. — Широко мыслишь, — похвалила пирата Мерибель таким голосом, будто бы назначала точный час его кончины. — Ладно, про Ламберт я пошутила. Я не хочу лишаться такого отличного сотрудника. А насчёт того, что ты можешь стать моим, я абсолютно серьёзно. Ты играешь с огнём, Ваас. Не испытывай судьбу. Если ты попадёшь в мои руки, то уроки рисования, пения и коллективных бесед закончатся. Мистер Джонсон, будьте любезны, развяжите нашего пирата, наденьте на него наручники и ведите на кухню. Толстяк подчинился. Нехотя, опасаясь Монтенегро, он застегнул наручники, а потом развязал его руки. Ваас в шутку дёрнулся, за что словил угрожающий взгляд королевы. Потянувшись и подрыгав ногами, пират даже немного обрадовался: теперь он хотя бы может ходить. Спустя минуту они оказались на кухне. Но о том, что когда-то тут готовилась еда для персонала, напоминала лишь ржавая плита и вытяжка над ней. Из остальной атрибутики остался только стол, покрытый пылью и липкими пятнами крови. Монтенегро от души понадеялся, что разделывали на нём ёжиков или кроликов. Из соседней двери возник Бен: сутулый, бледный, накачанный каким-то дерьмом. Следом, толкая пленника в спину, появился Макс в тренировочных штанах и с голым торсом. Вытолкнув Бенедикта на середину кухни, Макс повёл широкими плечами и вытащил из комнаты, откуда вышел, длинную катану. Оружие блеснуло под металлическим светом и завертелось в умелых, покрытых шрамами, руках. Казалось, Бен этого не заметил. Ваас дёрнулся, предчувствуя что-то недоброе, но Джонсон удержал его за наручники. Мерибель встала подальше ото всех, около плиты и с улыбкой шепнула: — Можешь поиграть. Бен вскрикнул, когда Макс со скоростью молнии подскочил к нему и полоснул катаной по животу. Белая больничная рубашка побагровела от крови. Мужчина попытался оттолкнуть противника, но таблетки брали верх над его железной военной волей. Промахнувшись кулачищем, Бенедикт рухнул на кафель, за что получил новую красную полоску на спине. Монтенегро оскалился и попытался ударить толстяка позади спиной, но притих, почувствовав на затылке дуло пистолета. Ему даже показалось, что Джонсон что-то предостерегающе прошептал. Но что — разобрать из-за криков Бенедикта было сложно. Это продолжалось долго. Ваас перестал не то, что сопротивляться, но и смотреть на этот ужас. Слишком много крови. Даже для него. Макс осторожно, чтобы не задеть что-нибудь важное; медленно, чтобы было больнее; тихо, чтобы крики были громче, резал свою жертву. Серый кафель нельзя было узнать из-за кровавых отпечатков ладоней. На лице Мерибель ничего не отражалось, она просто смотрела на этот ужас. Иная дама бы уже несколько раз упала в обморок, но не она. Но стоя здесь, Ваас кое-что понял. Он понял, кто такой Макс. Максимилиан, оказывается, намного младше своей королевы. Ему меньше тридцати. Он и есть тот самый маньяк, тот самый убийца, который водился в лечебнице на протяжении стольких лет. Он — племянничек Мерибель. Вот это клубок! Вот это паутина, но пират всё равно её распутал. Ниточка за ниточкой… Но почему Макс и есть тот маньяк? Только в фильмах злодеи так хладнокровно режут своих несчастных жертв. Каким бы не был человек, но его сердце обязательно дрогнет от таких криков. А у Бена голосок что надо! Стало быть, Максимилиан не человек, он псих. Ему место в лечебнице. Да и есть у него с Мерибель кое-что общее — большая кривая родинка на шее. Абсолютно одинаковая, что у него, что у неё. Неизвестно как, но королева нашла ребёночка своей сестрицы и, должно быть, сама вырастила его. По-семейному. Макс глянул на тётку и вытер красные капли с щеки. Всё его могучее тело багровело от чужой крови. Королева посмотрела сначала на полумёртвого Бена на полу, потом на притихшего пирата, на Джонсона и, в конце концов, кивнула. Племянничек шмыгнул носом, положил катану и передвинул тот самый заляпанный стол на середину кухни. Поставив еле живого Бена на колени, Макс осторожно уложил его голову на стол и погладил по волосам. «Это конец, мужик, держись!» — промелькнуло в голове Вааса и он закрыл глаза. Помнится, ему всегда хотелось посмотреть на отрубание головы, но сейчас это желание пропало. Казалось, Монтенегро делил боль и ужас с Беном. Катана блеснула в последний раз. Глухой удар стали о стол. Лохматая голова покатилась и упала на пол. Но даже сейчас пират не открыл глаз. Он знал, что глаза Бенедикта не закрыты и смотрят на него. К ногам Вааса Макс любезно бросил мокрую и красную от крови больничную простыню с телом внутри. Пират взял свёрток и понёс его к уже вырытой яме. Они оказались на ежовом острове, приплыли сюда на лодке. Джонсон остался на фабрике, заметать следы. А ведь Руди интересно было узнать, что же такое находится на клочке земли посреди звёздного озера… хорошо, что он не знает. Подул вечерний ветер, высокие ели над головой, растущие почему-то только здесь, зашумели. Стало смеркаться. Вот и первый день из четырёх подошёл к концу. Ваас провёл его не зря, он многое узнал. И многое понял. Например, что оставшиеся три дня он не переживёт в одиночку. Его просто сломают, как и Бенедикта. Пират бросил тело в яму, взял лопату и стал закапывать. Рыхлая и влажная земля засыпала Бена, крутого мужика и хорошего отца, стирала о нём последнюю память. Кто же знал, что он будет похоронен так. Никто не плачет, никто не говорит добрых слов, никто не печалится. Никто, кроме Вааса. Если он выживет, он обязательно покончит с этим ужасом в сраной лечебнице! И никто не сможет ему помешать. Только вот как распределить сложный план на три дня? Что же, всё завтра. Монтенегро нуждается в отдыхе. Когда яма превратилась в земляную выпуклость, у изголовья которой воткнули палку вместо могильной плиты. Так, у ежа появилась ещё одна игла. Мерибель, курившая рядом, бросила сигарету и поманила мужчин к лодке. Макс сел в неё первым, оставив спутников позади. Ваас поравнялся с королевой и проговорил, покрываясь мурашками от ветра: — А вы не думаете, что ваш племянник опасен? — Мерибель нисколько не удивилась и с улыбкой поинтересовалась: — Ваас, а ты не думаешь, что слишком много знаешь? Смотри… знания тоже могут быть опасными.