Шепотом (Sotto Voce)

Он думает, что подходящим словом, чтобы описать его ситуацию, является «FUBAR» [1]. Вообще-то он даже и не знает, что вообще значит это самое «ФУБАР». Но Сулу использовал его, когда их шаттл был в секунде от того, чтобы быть взорванным в небе разозленными нмианцами, и капитан тоже использовал его, когда они вышли из варпа прямехонько посредине перестрелки между клингонами и ромуланцами. Так что Павел считает, что «FUBAR», возможно, подходит как ничто другое. Он в панике. Случилось следующее: когда в лаборатории сработала сигнализация, а ровный компьютерный голос проинформировал его, что грибок, который он исследовал, оказался за пределами своего контейнера и попал в воздух, Павел должен был запустить систему фильтрации воздуха и выбраться из лаборатории, чтобы предупредить остальных. Вместо этого он вбежал в комнату, которая находилась к нему ближе всех, – изолятор, едва ли больший, чем чертов шкаф, – и закрыл за собой дверь. В результате одна огромная лаборатория, полная смертоносного космического грибка, стояла сейчас между ним и дезинфекционной камерой с выходом за ней, где капитан, мистер Спок, доктор МакКой и трое офицеров научного отдела отчаянно трудились, чтобы вытащить его. И у него заканчивался воздух. К счастью, интерком все еще работает, и когда голос капитана обволакивает его и спрашивает: - Ты там как, Чехов? – то он попытается найти в нем все то спокойствие, какое только может. - Я… я в порядке, сэр, – отвечает Чехов, хотя чувствует совсем противоположное. Панель на стене сообщает ему, что уровень кислорода в этом помещении упадет до критической отметки через три минуты. - Просто держись, – просит его капитан. – Не волнуйся. Мы вот-вот получим удаленный доступ к системе вентилирования. И хотя Чехов хочет надеяться, он знает, что капитан лжет. Через мгновение его подозрения подтверждаются, когда мистер Спок произносит: - Джим, я уже сказал тебе, что эта конкретная лаборатория имеет свою собственную изолированную систему фильтрации воздуха. Удаленный доступ невозможен. Один из офицеров научного отдела, энсин Агилар, кивает. - Он прав, сэр. Единственный способ запустить ее, это активировать центральную панель доступа в центре комнаты, зараженной грибком, – Чехов ощущает острую боль в сердце, отчетливо слыша вину в ее голосе. Это она попросила его помочь ей с опасными образцами. - Так, – капитан звучит жестче, тверже, так, будто он готовится к бою, – у него там воздуха осталось на… на сколько?.. минут пять? - Две с половиной, сэр, – отзывается Чехов и роняет голову. - Две с половиной, – повторяет капитан. – Значит, будь я на твоем месте, я бы или работал над тем, чтобы взломать коды, чтобы мы могли включить эту чертову систему вентилирования, или нашел бы какой-нибудь защитный костюм, который не пропускает споры. Потому что будь я проклят, если позволю своему штурману задохнуться и умереть в той гребаной комнате из-за хренового грибка, ясно? Агилар и ее коллеги обмениваются огорченными взглядами. Мистер Спок выпрямляется и без единого слова снова возвращается к панели доступа. Доктор МакКой качает головой, бормоча что-то себе под нос, и начинает опять рыться в гипошприцах в поисках чего-то, что может противостоять грибку. Чехов сползает на пол и обхватывает колени руками. Он смотрит на экран на стене. Остается две минуты. Он думает о своей матери, о том, что она будет плакать так сильно, что все ее тело будет сотрясаться от рыданий, когда она получит письмо от капитана – извещение о его смерти. Он представляет ее, стоящую на кухне, отчаянно и громко всхлипывающую, а все его младшие братья и сестры будут толпиться вокруг нее, пытаясь понять, что не так, пытаясь заставить ее почувствовать себя лучше. А еще он думает: получила ли она уже его подарок – покрытую ручной росписью декоративную статуэтку? Он отправил ее после их последней увольнительной на Ризе, ведь она так напомнила ему о традиционной матрешке. Будет ли это последним напоминанием о нем, которое у нее останется? Почему он не посылал ей больше маленьких приятных мелочей все эти годы, больше сувениров, которые дарили бы ей тепло? - Чехов. Интерком сбивает его мысли, и он упрямо стирает жгучие слезы и отводит назад плечи. - Да, капитан? Тот вздыхает. - Похоже, мы не сумеем вытащить тебя, не подвергнув кого-то опасности заражения грибком. Чехов кивает, но не поворачивается к ним за стеклом. Он не хочет видеть их взгляды, полные жалости и сострадания, их опечаленные лица, когда он будет медленно задыхаться. - Я… понимаю, сэр. - Ладно, – в голосе капитана звенит смирение. Или, может, это просто мозг Чехова начинает испытывать кислородное голодание. – Тогда пообещай мне одну вещь, хорошо? Он кивает снова, даже не задумываясь об этом. Какая разница? - Да, капитан. Короткая тишина – один удар сердца. И затем: - Не мучай себя из-за этого. Потом на другом конце интеркома внезапно раздается шум, вопли, перепуганные крики и шипение двери, и когда Чехов смотрит туда, капитан стоит в дезинфекционной камере, проход за ним запечатан. Мистер Спок поднимается с пола – капитан, наверное, толкнул его, на лицах Агилар и двух ее коллег написана паника, и доктор МакКой совсем мрачный, в его взгляде такое выражение, будто он размышляет, а не убить ли ему всех, кто есть рядом. Чехов не верит своим глазам. У него, должно быть, галлюцинации, недостаток кислорода или еще чего, потому что не может быть, что капитан действительно сейчас пересекает камеру дезинфекции; не может быть, что Джим Кирк действительно подмигивает ему, прежде чем вбивает свой код доступа, чтобы открыть дверь в лабораторию… - Джим, нет! – голос мистера Спока в интеркоме – отчаянный и глухой, но уже слишком поздно. Дверь отъезжает в сторону. Чехов может только хлопать глазами, когда капитан выбегает в комнату – зараженную комнату, комнату, концентрация грибка в которой составляет 95.64 процента, – к панели управления на дальней стене, начиная набирать быстрый поток команд. Появляется низкое гудение, следом за ним звучит громкое продолжительное шипение, и поток воздуха взъерошивает волосы капитана, когда система вентилирования включается и начинает высасывать грибок из помещения. Десять секунд спустя короткий писк возвещает об окончании дезинфекционного процесса. Панель в комнатке Чехова сообщает ему, что содержание грибка в лаборатории теперь упало до 0.00 процента. Он недоуменно смотрит на эти цифры. Еще через две секунды раздается цепочка пиликаний, и дверь в изолятор открывается. Холодный свежий воздух волной вталкивается в узкое пространство, и Чехов кашляет, глотая его судорожно будто рыба, восхищаясь ощущением прохладного кислорода, наполняющего его легкие. - Да, вот так вот, – успокаивает его голос Кирка. – Глубокие вдохи, Чехов. Все хорошо. Он поднимает глаза, и вот он, капитан, сидит на корточках как раз за порогом изолятора, буквально в нескольких сантиметрах. Чехов опять кашляет и чувствует, как благодарность взбухает подобно морской пене, но прежде чем он успевает дотянуться до капитана, тот быстро подается назад. - Не самая лучшая идея, энсин, – тихо предостерегает он. – Мы еще не знаем, насколько сильно я инфицирован. И от этих нескольких слов у Чехова все внутри скручивается от ледяного страха. Капитан подверг себя воздействию грибка. Он позволил себе заразиться тем, что, возможно, являлось самым смертоносным токсином во всей галактике, – все это, чтобы спасти Чехова. К его глазам снова подступают слезы, но Чехов зло смаргивает их, отворачиваясь так, чтобы капитан не видел его слабости. - Спасибо, сэр, – произносит он и скорее чувствует, чем видит улыбку капитана. - Без проблем. - Вы… в порядке? Капитан встает и хрустит шейными позвонками. - Ага, по-моему, я в норме, – отвечает он, продолжая улыбаться Чехову, когда они вместе пересекают комнату, приближаясь к выходу и к выглядящим очень злыми мистеру Споку и доктору МакКою. – Кто знает? Может, моя задолбанная иммунная система решила меня в этот раз пощадить. - Надеюсь на это, сэр, – говорит Чехов, вводя код, чтобы разблокировать главные двери лаборатории. - И я тоже. Вот кто б догадался, что понадобится какой-то жуткий космический грибок, чтобы… чтобы… Секунду спустя, когда Чехов заканчивает отпирать замок, что-то тяжело грохочет за его спиной. Он разворачивается как раз в тот момент, когда капитан падает на пол, а через мгновение его глаза закатываются, и у него начинается судорога. - Джим! – доктор МакКой и мистер Спок проносятся мимо него, вулканец так сильно задевает его плечом, что Чехов не удерживает равновесие и ударяется коленями о ровную белую поверхность под ногами. И он может лишь бессильно смотреть, как доктор МакКой сканирует капитана трикодером в одной руке и готовит гипошприц в другой, а мистер Спок старается изо всех сил неподвижно удержать трясущееся тело капитана. – Черт! Черт! – доктор МакКой отшвыривает трикодер и вонзает гипошриц в шею капитана. Тихое шипение, когда лекарство впрыскивается в его кровь, а затем капитан резко замирает. Доктор МакКой рявкает на мистера Спока. - Лазарет. Сейчас же! В следующее мгновение они уносятся, капитана мистер Спок держит на руках, а МакКой спешит за ними, беспрестанно ругаясь. Один из офицеров научного отдела следует за ними, пока Агилар и оставшийся сотрудник еще секунду стоят в комнате, оглядываясь так, будто видят там все в первый раз. Еще через минуту Агилар поворачивается к нему. - Мистер Чехов, мне так жаль… – шепчет она. Чехов встает на ноги. - Po’shyola nahren, – огрызается он и покидает лабораторию.

* * * * *

Несколько часов спустя он идет в медотсек с одним из горшечных представителей флоры Сулу под мышкой. Он даже не знает, нравятся ли капитану растения, но Сулу заверил его, что важно участие, а не сам подарок. Лазарет тих, когда он проходит в двери, единственная кровать, которая не пустует, приютила капитана. Чехов замирает, едва перешагивает порог. Капитан все еще без сознания, его кожа бледна, под глазами залегли темные круги. Он подключен к тому, что выглядит как полная система жизнеобеспечения, включая аппарат ИВЛ; машина громко шипит каждый раз, когда проталкивает кислород в его легкие. Но не это заставляет Чехова застыть на месте. Мистер Спок сидит рядом с кроватью, и он крепко сжимает руку капитана в своих ладонях. Его голова низко наклонена, и, подойдя поближе, Чехов видит, что глаза мистера Спока закрыты, губы шевелятся, когда он бормочет тихие слова на вулканском: молитву или мольбу. Чехов не знает. Он и не должен. Он аккуратно ставит растение на ближайшую тумбочку и покидает комнату так быстро, как может, чувствуя, будто он только что наткнулся на что-то невероятно священное и неприкосновенное. [1] «FUBAR» – в прямом смысле означает капут, кранты, хана, капец и т.п. FUBAR вообще расшифровывается как «f****d up beyond all recognition» aka «безвыходная ситуация». Поскольку все остальные варианты перевода всем понятны (и Чехову тоже), я оставила оригинальное FUBAR.