Memory.

Юнги паршиво, и он это даже не пытается скрыть за очередной своей дежурной и сладко-фальшивой улыбкой. Мину тошно, но всё, что он может сейчас, так это молча наблюдать за развернувшейся прямо перед ним картиной. Смотреть в даль коридора общежития, туда, где у стены целуются два парня. И они до боли ему знакомы. Мир Юнги разбивается вдребезги, на мелкие куски, и застревает острыми осколками у него прямо под кожей. — Намджун… — хрипло стонет парень, а Мин сжимает руку в кулак от непреодолимо сильного желания сбежать поскорее. Ведь голос Чимина он не спутает никогда с чужим, как и узнает из тысячи силуэт склонившегося над Паком Кима. Ким Намджуна. И Юнги кусает собственные губы, чтобы только не закричать. Не выдать свое присутствие в мёртвой тишине тёмного коридора. Ведь он меньше всего на свете об этой связи своих друзей хотел знать. Не хотел видеть собственными глазами, как им хорошо друг с другом. Хотя может ли он назвать Намджуна другом, после того что между ними было? Приставки «экс» по отношению к парню ему всё же не избежать. Мин сорвался в пропасть и где-то там же в сумраке и разбился. Пропал в плену тёмного омута намджуновских глаз. — Чимина. — Юнги кажется уже готов закричать, наплевав на то, что его вообще-то здесь не должно быть. И лучше бы это всё оказались просто дурным сном, проснувшись от которого спешишь на кухню за стаканом холодной воды. Но Мину, кажется, всё же фатально по жизни не везёт. Ведь он не спит, а всё происходящее с ним здесь и сейчас по-настоящему, реально. Намджун целует Чимина, а у Мина щемит в груди. У Кима с Юнги всё начиналось точно так же. Иронично. Что за бред, — усмехаясь в пустоту, шумно выдыхает Мин и с трудом, но отходит назад, пока не упирается острыми лопатками в стену. Чтобы в спешке пытаться ладонью нащупать ручку ближайшей двери. И не важно, чья это комната, Юнги необходимо укрытие. Спрятаться в полумраке чужой комнаты, чтобы, прикрыв глаза, отгонять непрошеные картинки, а потом обернуться, услышав чужой смешок. И столкнуться с прищуром хосоковских глаз, изучающих его с головы до ног. — Можешь остаться, — равнодушно пожал плечами Хосок, опережая просьбу замершего в дверях Юнги, а когда получил от парня быстрый кивок, кинул ему в руки свое одеяло. — Ночью холодно, ты можешь простудиться на полу. — Спасибо… Хоуп, — задумчиво протянул старший, улыбаясь парню одними только уголками губ. Почему-то именно сейчас ему захотелось назвать того по псевдониму, игнорируя привычное и официальное Чон Хосок. Он дарит людям надежду, даже если и сам не подозревает об этом. У Хосока растрёпанные волосы, и тёмные пятна гематом на коленях виднеются из-под чёрных спортивных шорт. Но он не спешит поправлять ткань, чтобы спрятать эти увечья. Хотя Юнги совсем не уверен, что именно этим словом стоит их называть. Как и не знает, правильно ли настолько сильно отдаваться своим мечтам, как это делает Чон Хосок. А тот, будто читая его мысли, вдруг заявляет «нам всем есть от чего бежать». И Мин согласен с ним больше чем на сто процентов. Уверен, что именно так оно в жизни и есть. Люди выживают, как могут, и, упав с высоты собственных амбиций, вынуждены по кусочкам собирать себя. — Скажи, Хосок, а что тебе по ночам снится?