***
Прошло, наверное, часа два, если не больше, пока мы не закончили обсуждение всех аспектов плана Саске. Сакура была права, в нём слишком много «но» и «если». Вся эта затея слишком рискованная. И я до сих пор не понимаю, как прагматичный и расчётливый Какаши Хатаке дал добро на такой безумный план. Может, я чего-то не знаю. Может, есть те аспекты плана, в которые даже нас не посвятили. Как я уже говорила, всё слишком опасно. И как бы мы ни пытались сделать план менее опасным и рискованным, ничего путного и реально действенного не вышло. В итоге нам с Сакурой просто пришлось смириться с нашей участью. Как заметил Саске, ещё ни одна операция никогда не была настолько зависящей от обстоятельств и действий агентов. Чистая актёрская игра и минимум сценария. Можно даже сказать, почти чистая импровизация. Я, конечно, люблю импровизировать, но не тогда, когда это может свести меня в могилу, в буквальном смысле. Мы все вышли из кабинета под неимоверно доставший нас безрезультатный флирт Хидана с Сакурой. Остались только Саске и Сакура, которым предстояло ещё многое обсудить, касательно деятельности Акацуки. Но что-то мне подсказывает, что этот разговор будет иметь не только формальные рамки. Не нравится мне это. Она вообще понимает, что делает? Её ничем не скрываемый флирт с Саске перешёл все границы. Он — женатый человек. И она, можно сказать, девушка несвободная. Чувствую, скоро нужно будет вмешаться. Хотя, это не моё дело. В конце концов, Саске не позволит ей того, чего бы она хотела. Но вот если об этом узнает Карин… Ох, лучше без этого. Сцены её ревности мне будут до конца дней сниться в кошмарах. А вот зная Узумаки, он придёт в бешенство, если узнает, кем работает Сакура и что делает за его спиной. Будет скандал, определённо. А потом месяца два апатии и нещадного трудоголизма, из которых я, Саске и Карин будем его вытаскивать. А как-то не хочется. И, в принципе, не придётся, если я буду молчать и не вмешиваться не в своё дело. Ведь так? Но с другой стороны, если он потом сам узнает об этом, а ещё и поймёт, что мы давно уже в курсе, будет ещё хуже. И тогда нашу помощь он просто не примет. И плохо будет всем… Н-да, не особо радужные перспективы. Но одну из них стоит выбрать. И, пожалуй, я остановлюсь на первом варианте. Пусть лучше на меня всё валят, но зато остальным будет легче… И с каких это пор я стала настолько самоотверженной? — Ну наконец-то я могу спокойно поговорить наедине со своей девочкой, — от этого голоса холодные мурашки бегут по коже и начинает подташнивать. Он по-хозяйски обнимает меня сзади за талию, крепко прижимая к себе, выдыхая все слова куда-то в район шеи. — Я не твоя девочка, — грубо пресекаю его попытки, резко вырываясь из объятий. — Уже больше как. Или у тебя память отшибло? — А могла бы быть моей и сейчас. Что тебе мешает? — он наклоняется, его лицо с этой отвратительной ухмылкой совсем близко. — Хотя бы тот простой и незамысловатый факт, что нас с тобой ничего не связывает, кроме когда-то хорошо проведённых ночей. А мне этого и без тебя хватает. — Как печально слышать это из твоих уст, девочка моя. Фу, насколько же мне противен его голос. Скользкий, низкий, иногда грубовато высокий, и всё это приправлено этой гаденькой ухмылочкой, которая, наверное, как он думает, придаёт ему сексуальности. Возможно, для любой другой девушки оно бы так и было, но не для меня. Уже нет. Когда-то давно — наверное. Но не сейчас. Не после всего того, что произошло. — А знаешь, я ведь любил тебя всё это время, — какая же фальшивая грусть на этой наглой роже. Неужели он реально не понимает, насколько паршивая у него игра? — И мне так хотелось быть с тобой. Но, увы, долг не позволял. И Саске тоже. — И правильно делал, — эти слова были сказаны с явной неприязнью, граничащей со злостью. — После того, что мы друг другу высказали в ту ночь, мне больше не о чем с тобой говорить. И делать, соответственно, тоже. Ты мне противен, Хидан. Пойми это наконец. Весь ты, со своим наглым и крайне нахальным флиртом, со своим ужасным характером и своими отвратительными наклонностями. — Как ты можешь утверждать это, если не знаешь меня настоящего? Я только хотела сказать что-то колкое в ответ, но не смогла. Он резко поменялся в лице — не осталось и следа от его неумелой актёрской игры. Сейчас он и правда выглядит расстроенным. Взгляд опустился куда-то под ноги, ухмылка исчезла, оставляя расслабленно-поникшие края губ. Ловлю себя на мысли, что чувствую себя виноватой. И, возможно, опуская всю свою неприязнь и обиды, я и правда виновата, в какой-то степени. Тот человек, с которым я встречалась, не был настоящим Хиданом. Возможно, некоторые черты характера и уверенные действия принадлежали именно ему, а не той маске, с которой он ходил, получается, больше года. Возможно, после того, что я узнала, мне стоит быть с ним помягче. Но, чёрт возьми, я не могу спокойно реагировать на это хамское и похабное поведение. Возможно, он и не употреблял. Возможно, большая часть слов и действий всего лишь сценарий. Но это не отменяет того факта, что он — самовлюблённый идиот с крайне отвратительными наклонностями в постели. — Что ж, ладно, допустим, — несмотря на все свои внутренние противоречия, мне, кажется, стоит быть помягче. У нас общее задание, в конце концов. — Но твоё поведение меня раздражает. Получается, что настоящий ты — это то, что я видела сегодня? — О, нет, дорогая, совсем нет, — он немного повеселел. И что меня действительно поражает, на его лице я вижу лёгкую непринуждённую улыбку. Не ту наглую ухмылку, что вымораживает меня, а простую, милую, немного неуверенную улыбку, которая почему-то заставляет сердце немного потеплеть. — Это всё ещё мой образ. Не хочу растерять его, ведь на вечере я должен быть именно таким, каким ты меня знаешь. Но, могу сказать тебе точно, что в эти минуты с тобой я — настоящий. И голос его теперь мне не так противен. Он звучит более мягко, хрипяще-низко, даже, наверное, как-то мелодично. Хидан, мне кажется, даже выглядеть стал как-то иначе. Точно как тогда, в тот самый вечер, когда я поняла, что он мне нравится… И что же это получается? Мне он… и сейчас нравится?.. Чёрт, да что я несу?! Как мне может нравиться человек, которого… я не знаю? Нет, всё! С меня хватит! Я так больше не могу! Мало того, что один придурок занимает мои мысли уже больше недели, так теперь туда врывается ещё один! Притом одному понадобилось время, чтобы так основательно засесть в моей голове, а этому — всего пару минут… Чёрт! Почему всё так сложно?! Ну, как так может быть, что мне одновременно нравятся два парня, о которых я толком ничего не знаю? Это явно какое-то психологическое расстройство, не иначе. — Я не вру тебе, — он подходит очень близко, аккуратно взяв меня руками за предплечья. — Ты мне очень нравишься. И мне бы хотелось, чтобы я настоящий понравился тебе тоже. Может, давай попробуем ещё раз? Ну, постепенно. Никуда не спеша. Ни к чему друг друга не принуждая. Сначала свидания, без продолжений. А там уже как пойдёт. Ну, что скажешь? Чёрт! Заткнись! Не говори больше ни слова! Прошу тебя! Просто помолчи! И уйди отсюда! Мне и так хватает проблем с одними чувствами, так и ты тут влезаешь со своими! Зачем ты это делаешь? Зачем?! — Темари, посмотри на меня, — его голос звучит мягко и нежно… даже слишком. Это выбивает меня из колеи. Я не могу поднять на него взгляд. Просто не могу. Это выше моих сил. Меня начинает трясти. И я, чёрт возьми, не понимаю, почему это всё так на меня воздействует. Почему я не могу ехидничать? Язвить? Пускать колкости? Почему я так себя веду? — Эй, ты чего? — Я вынуждена отказаться, — это первое, что приходит мне на ум в качестве ответа. Я толком и не подумала над ответом. Губы сами произнесли это. И мне правда стало легче. Я могу владеть своими мыслями и движениями. Меня больше не бьёт эта дурацкая странная дрожь. Не знаю, что это было, но меня отпустило, кажется. — Почему же? — его голос становится более серьёзным, напряжённым и низким. И этот голос придаёт мне уверенности. Я спокойно поднимаю на него свой взгляд, убираю его руки от себя и отхожу на пару шагов, постепенно набираясь любимого мною ехидства и сарказма. Возможно, я могу согласиться с тем, что это было минутное помешательство. Душе просто вспомнились моменты, когда нам правда было хорошо вдвоём. Когда я действительно могла сказать, что, пожалуй, влюбиться в этого парня было вполне себе возможно. Но тут я вспомнила Шикамару. Просто на мгновение. И всё то, что возникло мгновенно, из ниоткуда, также стремительно исчезло. Мне действительно стало легче… Похоже, я, наконец-то, разобралась в своих чувствах к этому странному парню, что принёс в мою жизнь такую важную вещь, как правду. Да, мне было неприятно всё это выслушивать, кто любит горькую правду, но только так моя жизнь в полной мере смогла измениться и стать такой, какой и должна была быть изначально. Да и, честно говоря, меня немного завела его напористость. Он не давал мне передохнуть после каждой своей уверенной фразы, что били точно в десятку. Он был уверен в себе, непоколебим, серьёзен, непробиваем… Чёрт, а я ведь только сейчас поняла, что моя злость умело пыталась скрыть возбуждение… Боже, что творится в моей голове? — Пойми, Хидан, я не думаю, что… — только я хочу попытаться объяснить причину, решив, всё же, утаить правду, как вижу выходящих из стен участка Конан и Шикамару. Невольно на моём лице появляется лёгкая улыбка, стоит только заметить знакомую холодную уверенность его лица. — А-а, я, кажется, понял, в чём дело, — и снова по спине бегут мурашки от ехидного голоса. — Так ты втрескалась в нашего гения? — Что за чушь?! — уверенно отрицаю правду, пытаясь спешно придумать иную причину. — А разве нет? Что ж, если так, тогда я жду ответа на свой вопрос, — голос холодный, не лишённый ехидства и издёвки. Это заставляет вздрогнуть и поёжиться. Теперь явсно — это не его маска, а его тёмная сущность. Так сказать, настоящая, истинная сторона. Теперь я в этом уверена. Как я и говорила, он — самовлюблённый идиот, который не терпит отказов. — Отстань от девушки, Хидан, — уверенно изрекает мой спаситель. Похоже, теперь я с полной уверенностью могу его так называть. — Тебе явно дали понять ещё в участке, что не хотят иметь с тобой дело. — А какого чёрта ты вмешиваешься не в своё дело? — он наклоняется к Шикамару, сверля его уничтожающим взглядом. Надо же, как быстро он разозлился. Мне аж не по себе. — Это дело, как ты выразился, дружок, ещё как наше, — вступается Конан. — Темари — наша коллега. И наш друг. И теперь все, даже личные моменты касаются и нас. Понял? Я немного удивлена таким действиям со стороны Конан и Шикамару. Чего это они так? Или я просто чего-то не знаю об их рабочих отношениях? Скорее всего так. Мне теперь реально интересно, что там произошло между ними. Думаю, мне ещё многон предстоит узнать. — Слушайте, уважаемые коллеги, а вы часом не аху… — Выбирай выражения. Здесь дамы, — крикнул на него Шикамару. — Пойдём отсюда, — Конан приобнимает меня за плечи и уводит подальше от кричащего матами бывшего и вполне сдержанно отвечающего друга-психолога. — Парни сами разберутся. — Может, ты мне объяснишь, в чём дело? — интерес взял надо мной верх. — Почему у вас всех к нему такое отношение? — Честно, я не хочу этого вспоминать, — её лицо скривилось в недовольной гримасе. — Просто послушай мой совет — держись от него подальше. Больше ничего спрашивать не решаюсь. Слишком уж меня напрягает выражение её лица. Прочем, сейчас эта информация не имеет особого значения. Если захочет, расскажет. А пока я лучше прислушаюсь к её совету. Она ещё ни разу в жизни не советовала мне ничего плохого.***
!Повествование от третьего лица На город медленно опустилась ночь, лишая возможности видеть хоть что-то на неосвещённых участках дороги, ведущей к тюрьме. Единственный фонарь тускло светил, осветляя маленький кусочек высокого забора с колючей проволокой. Именно этот маленький светлый участок уже который час сверлил глазами высокий красноволосый парень, с явной грустью в карих глазах. По-другому он, кажется, уже разучился смотреть на вещи. Перспективы его ближайшего будущего совершенно не радовали. И что-либо изменить было уже нельзя. Возможно, он бы и мог выкрутиться. Но упустил этот шанс, согласившись пять лет назад вступить в Акацуки. Из-за этой чёртовой организации он потерял всё, что имел. И осталось лишь то, что нашлось уже будучи под колпаком. Эйми — только это милое имя грело холодную душу. Эта девушка перевернула всю его жизнь, помогла многое осознать. Но, увы, слишком поздно. И теперь он обрекает её и себя на долгие годы разлуки и неизвестности. Однако не это сейчас так сильно волнует парня. Он долгое время не получал никаких весточек от любимой. Да и в последние месяцы он чувствовал, даже через письма, что она изменилась. Он сам не понимал, что именно не так. Он здесь уже давненько пустил корни. Последний раз он видел её перед тем, как согласился совершить эти преступления. А после — долгие переписки. В какой-то момент ему показалось, что эти письма были от другого человека. Вроде как, те же её милые и смешные фразы, те же глупые истории и воспоминания об их совместной жизни. Но что-то явно было не так. Сегодня он был счастлив, как никогда, ведь ему дали право на одно свидание. И сегодня, наконец, спустя всё это время, он встретит её. Тяжёлая железная дверь скрипнула, пуская в коридор прибывшего. Сасори оторвался от окна и подошёл поближе к решётке, охваченный интересом. И каково же было его удивление, когда в ужасном освещении коридора он увидел силуэт той, о которой думал всё время нахождения здесь. Он улыбнулся радостной улыбкой, резко хватаясь за прутья руками. — Эйми! — окликнул он девушку, на что та среагировала. Но не так, как ожидал парень. Она повернулась к нему лицом, которого парень не видел из-за плохого освещения. Девушка не кинулась к нему, не издала ни звука, а просто тихо стояла, как статуя. Это насторожило Акасуну. Что-то явно было не так. — Я рад, что ты пришла ко мне. Я соскучился по тебе, — на его нежные слова девушка снова не отреагировала, а охранник, всё это время стоящий рядом, почему-то кивнул девушке и ушёл через железную дверь, оставляя их наедине. — Ты уж прости меня за недогадливость, но я не понимаю, что происходит, может, я тебя чем-то обидел в одном из последних писем? — ответа снова не последовало, но девушка пришла в движение. Она медленно начала цокать каблучками по каменному полу, выходя на свет. Прошло несколько секунд, и Сасори смог лучше разглядеть её лицо. Такое знакомое и такое родное. Но что-то было странное в его выражении. Улыбка казалась не искренней. А блеск глаз явно не выражал радости и тепла, он был холодным, пугающе холодным. А её волосы и одежда… — Зачем ты перекрасилась в этот дурацкий цвет? — от недоумения и чувства непонятного страха парень повысил тон голоса. — Твой русый цвет шёл тебе гораздо больше, чем этот. И почему ты так одета? Где твоё любимое милое платье, что я тебе подарил? Откуда у тебя этот наряд проститутки? Эйми, что происходит?! Акасуне явно всё это не нравилось. Страх так и был изнутри, вынуждая бежать. Но куда? Куда ему бежать? Он, как загнанный зверь в клетке, чья судьба сейчас в руках человека по ту сторону прутьев. Он решительно не понимал происходящего и пытался добиться ответов. Но она не спешила ему их давать. — Сасори, — послышался мягкий голос девушки, что был с явно ощутимым ехидством, что отпугивал парня своей бесчувственностью и неузнаваемостью: это был не её голос. — Милый мой Сасори. Ха-ха, — она засмеялась, но этот смех был с каким-то откровенным издевательством. Нет, это точно не его девочка — он был в этом уверен. Но кто сейчас перед ним? И почему она так похожа на неё? — Какой же ты глупый, доверчивый и недалёкий. Ха-ха, — снова этот смех, буквально заставляющий медленно отойти от решётки. — Если бы ты был немного умнее и чуточку внимательнее, то давно бы уже понял, что твоей милой девочки давно уже нет. Ха-ха, — он медленно отходил к окну, стараясь сделать расстояние между ними настолько больше, насколько это позволяло сделать доступное ему пространство. — А знаешь, было так забавно всё это время водить тебя за нос. А особенно забавно было видеть в твоих глазах такую искреннюю любовь и буквально щенячью верность. Он ен мог поверить сказанному. Этого просто не могло быть. Его милая добрая Эйми не могла быть мертва. Он же сделал всё возможное, чтобы защитить её, даже всё это время находясь здесь. Но, похоже, он просчитался. Её нашли. И ведь говорил же ей, чтобы она оставила его, чтобы бежала от него как можно дальше. Тогда она бы точно была жива… Ему хотелось заплакать, заорать, но страх пересилил эти желания. Чувство тревоги не покидали ни на секунду. А это означало только одно — дело дрянь. И это было понятно с самого начала. Парень уже пытался придумать способ выпрыгнуть с окна, только бы не находиться здесь. Но этого было сделать невозможно. И дело было не в прутьях, что вполне могли поддаться, а в том, что мало кто выживал после падения с такой высоты на острые камни. Он в ловушке. Он беспомощен. Но особенно ярко Сасори понял это, когда девушка медленно достала из-за спины пистолет, самодовольно ухмыляясь. Это был конец. Теперь Акасуна осознал это в полной мере. Нет, он знал, что его хотели убрать. И тюрьма не была помехой для тех, кому это было нужно. Но что эти уроды именно так поступят с ним и с его девочкой, он даже предположить не мог. Стало больно. Невыносимо больно. Получается, что он в полном смысле этого слова потерял всё. Но хуже всего то, что он даже не заметил, что его любимой Эйми больше нет рядом… Эта девушка была права, он — недалёкий глупец… Глупый влюблённый идиот. — Ты не переживай. Она не мучилась. Я быстро с ней покончила. Она даже ничего не поняла. Но знаешь, она так красноречиво описывала тебя перед смертью. А знаешь ещё что? Знаешь? — она издевалась. Рьяно, неприкрыто. И явно получала от этого удовольствие. — Она плакала, говоря о тебе. Она говорила, что ещё ни один человек не делал её такой счастливой, какой сделал её ты. Фу! — девушка недовольно поморщилась. — Это была жалкая картина. Собственно, ты сейчас выглядишь не лучше. Вы оба жалкие, никчёмные идиоты. Вы определённо были идеальной парой. — Да кто же ты такая? — он хотел задать этот вопрос со злостью. Но не вышло. Голос прозвучал хрипло, дрогнув. Слёзы сами пошли с глаз, предчувствуя неизбежное. — Кто я? — она сняла пистолет с предохранителя, прицеливаясь точно в голову. — Я — твоя смерть. Раздался выстрел. Громкий. Оглушающий. Почувствовался запах пороха. В карих глазах застыл страх. В них была куча вопросов, на которые уже никто никогда не ответит. Блеск их медленно погас, и тело парня громко ударилось об каменный пол. Кровь медленно потекла по лбу, вискам, маленькими струями падая на холодный камень. На лице состоявшейся убийцы засверкала победная ухмылка. Оружие снова заняло своё законное место, скрываясь за широким кожаным поясом за спиной. Каблучки снова зацокали, направляясь в сторону железной двери. Два уверенных стука. Железо заскрипело, открывая дорогу на волю. Прошло несколько минут перед тем, как по всей тюрьме раздалась оглушающая сирена, заставляя переполошиться всех, кто там находился. Но начинающая зарождаться суматоха служила лишь фоном для ушей миловидной девушки, что смело удалялась от неё, сохраняя довольную дьявольскую ухмылку на лице.