То, что тебе не понятно, ты можешь понимать как хочешь.
Она больше не видела его сегодня. Ни в Большом зале на завтраке, ни на одном из уроков. Нигде. Словно он растворился, распался на молекулы и смешался с замком. Словно потерялся где-то между стенами, став их частью. Словно самоуничтожился, прекратил свое существование на этой планете. Исчез с лица Земли. Она больше не видела его сегодня. Словно это даже не он был с ней утром, разговаривал. А его проекция, иллюзия. Такая реальная, но неосязаемая и даже не существующая в полной мере. Или призрак. Нет. Конечно, нет. От иллюзии или призрака не может пахнуть сигаретным дымом. Знаете, таким, крепким. Будто он скурил полпачки за раз. И этот запах, определенно, не нравится Гермионе. Немного резкий, он совсем ей не нравится. И она не понимает, что привлекательного в сигаретах или курении вообще. Вред здоровью да и только. А еще ей было непонятно, почему. Она не знала, что он курит. Не могла даже предположить подобное. Он же еще слишком юн, ему пятнадцать лет. Разве это правильно? Да и разве такому человеку, как Малфой, приемлемо курить сигареты? Он же ненавидит все, что связано с маглами, абсолютно все, а сигареты — изобретение маглов. Волшебники курят только сигары и только их собственных марок. Не сигареты. А Малфой… он зажимает в зубах магловское изобретение и вдыхает яд, придуманный маглами. Не мерзко тебе, Малфой? Она больше не видела его сегодня. Ни в коридорах, ни в гостиной Слизерина, ни даже на Астрономической башне, куда зачем-то поднялась и простояла там пару часов. Зачем? Неужели ты ждала его, Гермиона? Неужели думала, что он придет? Неужели подсознательно хотела увидеть его? Но для чего? Поговорить? Это же бессмысленно. Ему незачем говорить с ней об этом. Ему незачем выяснять отношения. Все. Это пройденный этап. Она — пройденный этап. Нет смысла выяснять какие-то отношения через столько лет. Сейчас уже у них у обоих другая жизнь. Незачем ворошить прошлое. Но эта недосказанность, ощущение незавершенного дела. Неприятно саднило в груди. — Грейнджер. Неожиданный голос вырывает ее из пучины мыслей и домыслов, возвращая разум в гостиную Слизерина, где она пытается делать домашнее задание на завтра. Получается не очень. Со вздохом Гермиона закрывает на секунду глаза и оборачивается, чтобы увидеть, как к ней, пересекая гостиную, направляется Пэнси Паркинсон. — Паркинсон, — безразличным тоном отвечает Грейнджер, уже примерно представляя, что сейчас будет. Причина, по которой Паркинсон решила обратить свое королевское внимание на грязнокровку, проста — ей что-то нужно. — Ты уже сделала мое домашнее задание по трансфигурации? Я должна сдать его Макгонагалл уже завтра, — остановившись в метре от Гермионы, Паркинсон складывает руки на груди и требовательно смотрит на сокурсницу. Черт, зря Гермиона бросила прорицания. Пророк из нее весьма неплохой. — Нет, знаешь, даже не начинала, — с ноткой язвительности в голосе отвечает Гермиона, корпусом разворачиваясь к Пэнси. — Что? — кажется, брюнетка была недовольна. — Ты понимаешь, что если я не сдам работу завтра, старуха поставит мне «О», что сильно скажется на моем среднем балле? — Прекрасно понимаю, Паркинсон, — заверяет девушку Гермиона, — только, боюсь, это не моя проблема. Она начинает злиться. Гермиона буквально видит, как Паркинсон в легком раздражении поджимает губы, прежде чем ответить Гермионе. И это было забавно, насколько легко ее можно разозлить. Насколько просто она выходит из себя. Нельзя быть такой эмоциональной, Пэнс, ты же на факультете, где любые эмоции будут использованы против тебя. — О, Грейнджер, а я боюсь, что твоя, — в той же манере отвечает слизеринка. — Ты же у нас грязнокровка, а грязнокровки наравне с домовыми эльфами, которые являются слугами для волшебников. Так что, если рассуждать логически, ты — моя прислуга. Ты вообще должна на коленях передо мной ползать, Грейнджер. Я удостоила тебя чести повлиять на мои оценки. Зря. — Тебе это Малфой втолковал? — теперь она начинает злиться. А Паркинсон смотрит на нее с легким недоумением, не понимая, к чему ведет Гермиона. — Ну, сама бы ты явно до таких рассуждений не дошла — маловато мозгов в твоей крашеной головушке. Ох, зря. — У меня-то мозгов будет побольше, чем у тебя, — Пэнси слегка склоняет голову влево, ожидания реакции на такой небанальный выпад. — Да, Паркинсон, — с сарказмом соглашается Гермиона, — именно поэтому ты просишь у меня помощи со своей домашкой. И не дожидаясь ответа, Грейнджер берет свой учебник и проходит мимо сокурсницы, не удостоив ту и взглядом, направляясь к своей комнате, где она сейчас сможет побыть наедине с собой, ведь и Пэнси, и сестры Гринграсс сейчас в гостиной. Кажется, Паркинсон что-то тихо отвечает, но Гермиона уже не слышит. Да и не хочет слышать. Ни разу не оглянувшись на брюнетку, Гермиона по привычке сворачивает налево, к своей комнате, как вдруг чувствует, что книга падает из ее рук, а сама она врезается в кого-то. Немного растерявшаяся, Грейнджер не успевает ничего сообразить, только отшатнуться и открыть глаза, желая увидеть, от кого сейчас полетит потом грязи и ругани в ее сторону. Но перед ней был лишь пустой коридор. Что? Но уже через секунду перед ней возникает Блейз Забини, протягивающий ей ее книгу, слегка улыбаясь. Совсем слегка. Едва заметно. Удивленная, Гермиона на автомате забирает книгу и даже не успевает поблагодарить, как мулат тут же огибает ее и направляется в гостиную. Что Забини делал в женском крыле? Своих девушек он обычно водит к себе в комнату. Малолетний озабоченный идиот. Впрочем, не ее дело. Пусть мальчик развлекается, как хочет. Даже несмотря на то, что для своих развлечений он, да и Малфой, достаточно малы еще. Оказавшись в своей комнате, Гермиона тут же откладывает учебник на прикроватную тумбочку и хотела было уже удобно устроиться на кровати и сделать запись в дневнике, как вдруг замечает одно небольшое изменение. Небольшую деталь, вносившую странность и не-обыденность в обычную картину комнаты. На ее идеально застеленной кровати лежит сложенный пополам пергамент. Не без интереса Гермиона хватает пергамент и разворачивает, ожидая увидеть там записку или письмо с оскорблениями, какие нередко получала ранее от сокурсников, но вместо всего этого на нее смотрит она сама. Только в черно-белом варианте. Что? Серьезно? Ее портрет карандашом? Это шутка такая? Если кто-то нарисовал ее, значит, она ему понравилась. Тайный поклонник на Слизерине? Ха-ха, смешно. Ну и кто такой умник, что решил так подшутить? Покачав головой, Грейнджер достает из школьной сумки, что лежала под кроватью, свой дневник и вкладывает туда, между страницами, рисунок. Какой бы идиот ни решил над ней подшутить, рисунок, надо признать, получился очень красивым.***
Забини! Как она сразу не догадалась? Наверное, слишком устала вчера вечером, чтобы связать все воедино. Ведь Забини был вчера в женском крыле без явных на то причин. Что бы еще он там делал? Возможно, это слишком самодовольно, но Грейнджер казалось, что именно он оставил у нее на кровати этот рисунок. Но… Забини — тайный поклонник? Самой не смешно, Гермиона? Это же абсурд! Но, черт, надо с ним поговорить. Ну, мало ли. У нее хотя бы есть повод расспросить его о том, что он вчера делал в женском крыле. Потому что просто так она спросить не может — Забини пошлет ее нахер, ведь ей не должно быть дело, она должна сидеть тихо, словно ее нет, и появляться лишь тогда, когда это угодно чистокровным. Бред. Да, ей, определенно, надо поговорить с Забини. А вот как раз и он. Впереди. Идет в Большой зал на завтрак, как и она. Да, собственно, как и большинство студентов сейчас. Ловко лавируя между учениками, девушка быстро нагоняет одиноко идущего мулата, по пути отмечая в этом странность: Забини всегда ходит в Большой зал в компании Малфоя. Но блондина рядом нигде не видно. Где он пропадает второй день? — Забини, — окликает слизеринца Гермиона, касаясь его плеча. Блейз тут же оборачивается, чуть хмурясь и останавливаясь. Как только он видит, кому понадобился, то некая тень улыбки быстро скользит по лицу, но тут же исчезает в мнимой серьезности. — Грейнджер, — приветствует сокурсницу Блейз. — Чем обязан? Усмехается в своей обычной манере. Веселая копия Малфоя, ей-богу. — Я хотела поблагодарить тебя за то, что вчера помог мне с книгой, — наполовину ложь. Она и правда забыла сказать спасибо однокурснику, но ведь истинная цель у нее сейчас была другая, и Гермиона словно тянет время. Кажется, Забини это понял. Он закатывает глаза, скрещивая руки на груди, и качает головой. — Серьезно? — чуть насмешливым тоном. — Что тебе на самом деле надо, Грейнджер? Гермиона чуть хмурится, поджимая губы, перед тем как спросить: — Что ты делал вчера в женском крыле? Это немного смахивает на допрос. Какая ей, собственно, разница, что он там делал? Брал уроки художественной гимнастики у Миллисенты Булстроуд, что же еще. Или хотел одолжить у Кейт Паркер ее фартук для готовки — вчера Забини срочно нужно было испечь пару кексов. Грейнджер внимательно смотрит на мулата, чуть прикусив губу. Вероятно, если это был он, то он догадался, почему она спросила об этом, и уж точно не скажет правду. Но попытаться же стоило, да? — Искал Асторию, на самом деле, — кажется, ему вопрос не показался странным. Голос его звучит вполне приветливо, — она должна была помочь мне немного с травологией, ты знаешь, у меня с ней проблемы. Но мы разминулись, и я настиг ее уже в гостиной. А в чем проблема? Ну, звучит правдоподобно. Гринграсс и правда разбирается в травологии, а вот Забини — не особо. Да и не похож он на человека, который врет. А может, он уже просто привык лгать, и может делать это, не заморачиваясь? — Нет, ни в чем, — поспешно качает головой Гермиона, — неважно. Ладно, спасибо. Э-э, увидимся. И, улыбнувшись краем рта, Грейнджер обходит Блейза и направляется в Большой зал, будучи в еще большем замешательстве, чем вчера. Но если бы она сейчас обернулась, то заметила бы как Забини, смотрящий ей вслед, хитро улыбался.