Ты никогда не сможешь забыть то, что хочешь забыть больше всего.
Тик-так. Тик-так. Время идет невероятно медленно, и это заставляет нетерпеливо поджать губы, желая, чтобы этот чертов урок уже наконец-то кончился. Нет, она любит учиться. Любит проводить часы в библиотеке, любит делать домашнее задание и зубрить учебники. Но сегодня у нее какое-то странное настроение. Не для учебы. Для учебы она сегодня слишком неправильная, слишком не сосредоточенная. Она не настроена на учебу. Мысли никак не могут собраться в кучу и направиться на зельеварение. Из всей лекции Гермиона уловила только несколько фактов об ингредиенте, о котором сейчас рассказывает Снейп. И она даже не может вспомнить название этого ингредиента. Это странно. Странно, что она не может сосредоточиться. Странно, что даже не пишет конспект. Странно, что заработала наказание. Сейчас только утро, но оно уже невероятно странное. Сначала Малфой в гостиной. Потом охрененно наглый Забини. Столкновение со Снейпом. И полное отсутствие на уроке. Это не не похоже на нее. — А теперь запишите домашнее задание и можете быть свободны, — монотонным голос говорит Снейп и взмахивает палочкой. На доске вместо темы урока возникло домашнее задание. Эти его слова словно освобождают Грейнджер ото сна. Гермиона быстро макает перо в чернильницу и также быстро записывает задание, чтобы прийти и сегодня же его сделать. Сзади слышится смешок. Но она не обращает на него внимания. Ведь она прекрасно знает, кто усмехается. А видеть его аристократическое… лицо не очень-то хочется. Раздается громкий звон школьного колокола, оповещающего об окончании урока и о долгожданной свободе шестикурсников факультетов Слизерин и Гриффиндор. Студенты как можно быстрее бросают вещи в сумку и чуть ли не бегом покидают класс. Гермиона не спеша складывает учебник, тетрадь и перо с закупоренной чернильницей в сумку и, повесив ее на плечо, разворачивается, чтобы уже наконец-то покинуть класс и отправиться к Черному озеру — скоротать там время до травологии, потому как историю магии у их курса по каким-то неизвестным Гермионе причинам отменили. Но на секунду остановливается, когда слуха достигает такой же монотонный голос Снейпа: — Мистер Малфой, задержитесь, пожалуйста. Бросает быстрый взгляд на Малфоя, что тут же застывает в дверном проеме. Он медленно оборачивается, словно не веря, что профессор Снейп решил оставить его после урока. А Гермиона приподнимает подбородок, ухмыляясь. Удовлетворенно. Хочет показать ему, что довольна ситуацией. Но он не смотрит на нее. Вообще. Он лишь на секунду хмурит брови и сжимает зубы, но тут же расслабляется и, бросив Забини, чтобы тот не ждал его, проходит мимо Грейнджер к преподавательскому столу. Не обращая на нее никакого внимания. Словно ее вовсе не существует. Поджимает губы, выдыхая. И гордо направляется на выход, ни разу не обернувшись, чтобы бросить этому козлу в спину уничтожающий, испепеляющий взгляд. Нет. Она не будет этого делать. В этом нет абсолютно никакого смысла. Она уже не маленькая девочка. Она может разобраться с этим по-другому. Или же не разбираться вообще. Просто точно также игнорировать Малфоя, как и он ее. Совершенно по-детски, да. Но это лучший вариант, нежели постоянно грызться с этим слизеринским придурком. Разве нет? Конечно, лучший. По крайней мере, абсолютное игнорирование сбережет ей нервы. Грейнджер лавирует между учениками, спешащими кто куда или же просто стоявшими в коридорах без дела. Кажется, за пять лет это уже вошло в привычку. Она почти не смотрит, куда идет. Двигается на автомате. Сворачивая сначала налево, потом дважды направо, вниз по лестнице, налево, снова налево и прямо к огромным входным дверям, ведущим на улицу. На первой же развилке сворачивает направо. Ей нравится Черное озеро. В нем есть что-то загадочное, манящее. Заставляющее смотреть на ледяную гладь, не отрываясь. Здесь можно подумать обо всем на свете, не боясь, что кто-то помешает. Потому что мешать некому. Люди приходят сюда побыть наедине или с любимым человеком. И никто никогда друг другу не мешает. Такое негласное правило. Гермиона медленно подходит к огромному дереву неподалеку от воды и, сбросив с плеча сумку, садится на землю, прислонившись спиной к дереву. Это ее любимое место, не считая Астрономической башни, на которую можно проникнуть поздно ночью и спокойно насладиться одиночеством. Правда, таких дней было мало, ведь именно ночью проходят практические занятия по астрономии. Прикрывает глаза, откидывая голову назад и глубоко вдыхая запах осени, озера, древесной коры. Прекрасное чувство, вызываюшее у Гермионы улыбку, от которой на щеках появляются милые ямочки. Она редко улыбается. Почти никогда. Потому что… нет поводов. Жизнь на факультете змей никогда не была для Грейнджер легкой. С середины второго курса точно. Потому что именно тогда он узнал ее тайну. Именно тогда ее жизнь разрушилась, как чертов карточный домик. Гермиона постоянно задается вопрос: как? Как он мог узнать о том, что она… маглорожденная? Она же никому и никогда этого не говорила. Даже не заикалась. Не давала никаких поводов для таких мыслей. Она была очень осторожна. Что пошло не так?! Наверное, она никогда этого не узнает. Но факт остается фактом. Она — бывшая лучшая подруга Драко Малфоя и нынешний изгой всего факультета. Самый презираемый и ненавистный человек на Слизерине. У нее нет друзей. С ней разговаривают только при необходимости. И это было чертовски обидно. Обидно до слез. Почему чистота крови на Слизерине имеет какое-то значение? Чем она отличается от них? Чем? Тем, что она всего-лишь из другой семьи? Но ведь это же откровенный бред. Ведь важно не то, кем ты родился, а то, кем стал! А она стала одной из лучших студенток Хогвартса, если не самой лучшей. Она — пример для подражания. Если бы не «грязнокровка» и «слизеринка». Студенты других факультетов ненавидят ее за то, что она носит зелено-серебряный галстук. Свои — за «грязную» кровь. И как ей тогда быть? Чертовы эгоисты. Все они! Все студенты Хогвартса — кретины, только и ищущие, на ком сорваться, на кого выплеснуть всю злость и ненависть. Выбирают невиновного. Того, кто ничего им не сделал, но из-за предрассудков самое «отребье». И это «отребье» для Хогвартса — Гермиона Грейнджер. Она — козел отпущения. И это ужасно обидно. Так, что хочется биться в истерике, колотить пол, сдирая руки в кровь, кричать, срывая голос. Рыдать, пока не выплачешь все глаза. Чтобы хоть кто-нибудь услышал. Понял. Спас. Но нет. Никто ее не спасет. Никто и никогда ее не спасет. Потому что она никому здесь не нужна. Но это ничего. Она же сильная. Она справится. Она же выдержала эти три года, полные боли и унижений, этих презрительных взглядов. Самым больным был его взгляд. Взгляд, который еще недавно был приветливым, мягким, теперь превратился в жесткий, злой, полный ненависти и презрения. Сейчас глядя на Драко Малфоя, Гермиона не может поверить, что когда-то он был добрым по отношению к ней мальчиком, внимательным, мягким, конечно, с толикой того высокомерия, какое ему привили в детстве, но в основном он был положительным. И за три года такая резкая перемена. Теперь — злой, жестокий, циничный кретин, эгоист и слизеринец до мозга костей. То маленькое семя высокомерия выросло в огромное дерево цинизма, алчности, злости, ненависти и презрения, эгоизма. Драко Малфой стал плохим. И это было больно. То, как он стал смотреть на нее. Как на грязь на своих дорогих ботинках. Этот взгляд сжимает внутренности, вышибает из легких весь воздух. Каждый раз, когда он смотрит на нее, она думает, что умрет. Вот сейчас, да. В эту секунду. Сейчас все оборвется. И она отправится в пустоту. Но никогда этого не происходит. Малфой просто проходит мимо, или его отвлекает Блейз, и он отводит взгляд. И Гермиона облегченно выдыхает. А в груди все равно остается неприятный осадок. Она остается одна. Наедине со своими мыслями. Каждый такой взгляд Малфоя пробуждает в Грейнджер то самое воспоминание, тот момент, когда она подтвердила свою принадлежность к маглорожденным. Наверное, в ее жизни не было худшего момента, чем тот, когда она потеряла единственного, но самого лучшего друга.***
Гермиона стоит перед профессором Стебль и не может поверить своим ушам. — Прошу прощения, профессор, я правильно вас услышала? — недоверчиво переспрашивает Грейнджер, несколько раз быстро моргая, приходя в себя. Да нет. Этого уж точно не может быть. Она шутит. — Да-да, мисс Грейнджер, — невозмутимо подтверждает преподавательница травологии, улыбаясь студентке. — Вы будете отбывать наказание, назначенное профессором Снейпом, не в одиночку. К вам присоединится мистер Малфой. Гермиона на секунду закрывает глаза, глубоко вдыхая и с шумом выдыхая, пытаясь успокоиться и не заорать на весь Хогвартс. Черт возьми! Почему именно он? Почему именно этот самодовольный ублюдок будет вместе с ней в теплице?! За что ее так не любит Мерлин? Чертов закон подлости! Конечно же, с кем еще она, Гермиона Грейнджер, может отбывать это гребаное наказание? Разумеется, только с Драко Малфоем. Только с ним. Даже не с Забини. Даже не с Паркинсон, которая ненавидит Гермиону даже больше, чем Малфой. Даже не с этим чертовым Золотым мальчиком. С Малфоем. Гермиона качает головой, складывая руки на груди и снова вздыхая. — Что-то не так, мисс Грейнджер? — интересуется профессор Стебль, глядя на слизеринку с откровенным непониманием такой реакции. О, да, профессор. Вы правы, что-то не так. Мерлин, да все не так! Абсолютно все! Она не может, просто не может отбывать наказание с Драко Малфоем. Они… они же друг другу глотки перегрызут. Их нельзя оставлять в одном закрытом помещении! — Ничего, профессор, — отрицательно качает головой. — Все превосходно. Кажется, Стебль не замечает откровенного сарказма, который Гермиона вкладывает в каждое слово. Или же просто не обращает внимание. — Ну и превосходно, — широко улыбается преподавательница и хлопает в ладоши. — Сейчас дождемся мистера Малфоя, и я объясню вам вашу задачу. И вдруг дверь в теплицу распахивается. Резко, неожиданно. От чего Гермиона вздрагивает и тут же поджимает губы, уже чувствуя, как его взгляд пробегает по ней, осматривая с ног до головы, а потом перескакивает на профессора Стебль, которую приход Малфоя обрадовал. Гермиона сглатывает, когда Малфой делает несколько шагов, ровняясь с ней и внимательно смотря на профессора. Грейнджер может поклясться, что сейчас он проклинает ее, Стебль и Снейпа одновременно. Таков уж Малфой. — Доброго вечера, мистер Малфой, — здоровается Стебль, снова хлопая в ладоши. — Что ж, сегодня в этой теплице занимались второкурсники. Вы, думаю, догадались об этом по ее состоянию. Ваша задача — полностью очистить теплицу, подготовить ее к завтрашнему уроку. Без волшебства. Прошу вас сдать волшебные палочки. Желаю удачи, — и, держа палочки студентов в руке, профессор покидает теплицу. Слышится звук защелкивающегося замка, а затем — удаляющиеся шаги преподавательницы травологии. Гермиона судорожно вздыхает, закусывая губу. Они с Малфоем остались одни. Сразу стало неуютно. Словно она стоит не с тем, кто ненавидит тебя больше всего на свете, а рядом с призраком. Или дементором. Хотя стоять рядом с дементором, наверное, было бы куда легче, нежели с Малфоем. Расслабься, Гермиона. Он ничего тебе не сделает. Он не может тебе ничего сделать. Он не посмеет. Нет, не так. Он побрезгует к тебе прикоснуться, Гермиона. Ты же грязнокровка, помнишь? Но она не может заставить себя сделать шаг. Не может повернуть голову. Он не смотрит на нее, но ей кажется наоборот. И это выводит из себя. Да чего она, в конце концов, боится?! Это всего-лишь Малфой. Всего-лишь слишком высокомерный идиот, который просто отрабатывает с ней на наказание. Он абсолютно такой же, как и любой другой студент, который мог бы быть сейчас с ней здесь. Снова выдыхает и делает шаг к столу. Ничего. Тишина. Он так и остается стоять на месте. А Гермиона подходит к столу и, взяв тряпку, начинает протирать его. Несколько минут проходит в тишине. Гермиона демонстративно не обращает на Малфоя внимание, протирая стол. Ей плевать на него. Да, плевать. Она быстро уберет сейчас свою половину теплицы и свалит к чертям отсюда, а он пусть тут до ночи сидит. — Почему ты протираешь только половину стола? Его резкий голос заставляет Гермиону неожиданно замереть, сжимая тряпку. Поджимает губы и медленно, не спеша, оборачивается к Малфою, приподнимая брови. — Что ты имеешь в виду? — хмурится Грейнджер. Малфой закатывает глаза, складывая руки на груди. Он так и не сдвинулся с того места, на которое встал, когда только пришел. Кажется, он вообще не собирается убираться и ждет, когда… Вот же сволочь! — Мерл… — Малфой, ты не охерел случайно, а? — громко перебивает его Гермиона, едва ли не задыхаясь от возмущения. — Неужели ты думал, что я буду убираться за тебя?! Знаешь-ка что, Малфой? Иди к черту. Именно так. Раз уж провинился где-то так, что тебе назначил наказание сам Снейп, то уж будь добр отработать это чертово наказание. Грейнджер бросает тряпку на пол и, сжав руки в кулаки, еле сдерживается, чтобы тут же не врезать этому самовлюбленному и абсолютно обнаглевшему придурку. — Как мило, Грейнджер, — кривит губы в усмешке. — Тебя так легко вывести из себя. Ты такая… Грейнджер. Что ж, сегодня я добрый, так что открою тебе один маленький секрет: ты создана для того, чтобы прислуживать чистокровным. Так что давай, грязнокровка, принимайся за работу. Она смотрит ему в глаза с полным неверием. Она не верит, что он на самом деле такой бездушный. Он не может быть таким. Он другой. Он не такой жестокий. Он не может говорить так. Это не он. Гермиона не сводит с него глаз, прожигая насквозь. — Объясни мне. Тихо. Два слова. И снова поджимает губы. — Объяснить что? — презрительно смотря на нее, действительно, как на грязь. Молчит несколько секунд. В голове снова возникли те воспоминания. — Драко… — Замолчи. — Прости меня. Умоляю, прости ме… — Закрой рот! Он должен сказать ей. Он обязан это сделать. Она заслуживает знать правду. — Почему ты так ненавидишь меня? — приподнимает подбородок. — И не смей говорить, что это из-за того, что я маглорожденная. Дело же не в этом, да? Не только в этом. Если бы только в этом, ты бы просто оскорблял меня. Но ты стараешься задеть меня, унизить, причинить душевную боль. Почему, Малфой? Тишина. Напряженная, раскаленная. Такая ощутимая, обжигающая. Такая неуютная тишина, от которой хочется сбежать куда подальше. Он молчит. И это напрягает Гермиону. Пусть скажет что-нибудь. Он должен сказать хоть что-то. Хоть что-то. И вдруг, неожиданно, Малфой разворачивается к окну теплицы, открывает его и, не оборачиваясь, вылезает из теплицы. Несколько секунд Гермиона стоит в ступоре, совсем не ожидая такого поворота. — Малфой! Но он словно не слышит. Засовывает руки в карманы и, повернув направо, уходит. Просто уходит. От теплиц. К Хогвартсу. Оставляя Гермиону одну. Ничего не понимающую. Удивленную таким поведением. — Малфой! Бесполезно. Он даже не обернулся. Не дернулся. Просто продолжил путь к замку.***
Спустя пару часов Гермиона лежит на своей кровати, подложив руки под голову и глядя в потолок. Она не может его понять. Как и зачем он делает то, что делает. Почему ведет себя, как эгоистичный мальчик из богатенькой семейки. Да, конечно, он и есть мальчик из богатенькой семейки, но, черт, раньше же он был совсем другим. Он был более добр, более открыт, более отзывчив. Он был для нее лучшим другом, который никогда и ни при каких обстоятельствах не смог бы причинить ей боль. Никогда. И тут он резко, неожиданно и необратимо меняется. Перечеркивает все, что произошло за первые два года учебы в Хогвартсе. Одним словом режет нить, связывающую их. Одним словом разбивает на миллионы осколков их дружбу. Черт, ей пора бы уже перестать обсасывать эту мысль. Что прошло — уже не вернуть. Нет смысла постоянно возвращаться к тому, что было несколько лет назад. Все равно она ничего не сможет исправить — лишь усилит боль, что периодически режет легкие. Ей нужно наконец оставить прошлое в прошлом. Забыть про ее дружбу с Драко Малфоем. И начать двигаться дальше. Дальше. Вверх по лестнице в небо. Как она и хотела: учиться лучше всех, удостоиться звания лучшей ученицы, возможно, стать старостой школы. А после этих высот — выше. Пойти на работу туда, где она сможет по-настоящему пригодиться, и где ее не будут считать человеком второго сорта. Стать настоящим специалистом, добиться счастья. Да, она станет счастливой. И именно в этот момент Драко Малфой окажется на том дне, на котором сейчас болтается она. Потому что она знает его. Он не счастлив. И никогда не был. Он хочет казаться таким, хочет, чтобы все думали, что ему все нипочем, что он самый счастливый пофигист во всем Хогвартсе. Хочет почета и уважения. И получает. Черт, его игра дает свои плоды. Дает тот результат, которого он и добивается. Да, это прекрасно, замечательно, чудесно, восхитительно. Но на самом деле этот мальчик потерян и не найден. И, честно, ей было жаль его. *** Солнце едва-едва высовывается из-за горизонта, нежно касаясь лучами желтеющей травы, темной озерной глади и холодного камня замка. Хогвартс еще спит: стоит полнейшая тишина, не нарушаемая ничем. Даже тихими шажками миссис Норрис или шумом легкого ветерка. Полная, абсолютная тишина. И только если прислушаться, можно услышать тихий шелест. Гермиона переворачивает страницу за страницей, буквально пожирая строчки книги взглядом. Она настолько погружена в чтение, что начнись тут битва за замок с Волан-де-Мортом, Гермиона ничего бы даже не заметила. К сожалению, в Хогвартсе было не так много мест, где можно было уединиться. И не так много моментов, в которые можно это сделать. И самый дальний подоконник последнего этажа замка на рассвете были для нее идеальным сочетанием. Хотя в последнее время Гермиона спала почти до завтрака и почти перестала приходить сюда в это время, оказавшись здесь снова, она чувствует невероятную свободу и легкость. И желание остаться в этих минутах навечно. Признаться, она находит в этом некую странность, можно даже сказать, иронию: ее тянет не в подземелья, а как можно выше. Змея мечтает стать орлом. Как жаль, что это невозможно. И сказочка про то, что надо только верить, и все мечты сбудутся — ложь. Очередная ложь, которую говорят успешные люди неуспешным. И порой говорят с такой фальшью в голосе, что аж тошно. Ей никогда такого не говорили. Потому что никогда в нее не верили. Да и некому было говорить, ведь друзей у нее не было. Зато хотя бы ей не лгали. И на том спасибо. Нет, правда. Серьезно. Спасибо за то, что у нее не было друзей. Гермиона считала, что лучше если у нее не будет друзей, чем будут те, кто будет ей лгать. Какое лицемерие, да, Грейнджер? Сама-то лгала своему лучшему другу. Причем, это была не простая и невинная ложь. И не смей оправдываться тем, что это было во благо. Ни черта не во благо. Все стало только хуже из-за этого. Если бы он знал с самого начала, то относился бы просто с презрением, но нет. Сейчас его отношение к тебе — презрение, смешанное с ненавистью и подпитываемое болью от предательства. Ты предала его, Грейнджер. Ты предала его доверие. И тут она слышит звук шагов. В этой гробовой тишине он раздается крайне громко, и, кажется, шедший идет по направлению к ней. Несколько секунд, и из-за угла показывается человек. Студент. Малфой. Гермиона замирает с книгой в руках. Она никак не ожидала кого-то тут встретить в такое время, а уж тем более его. Он идет, опустив голову. Недолго. Всего несколько шагов до того, как поднять ее и замереть на месте. В его взгляде — удивление. Он тоже не ожидал ее здесь увидеть. Зрительный контакт в пару секунд. И он отводит глаза. Гермиона чувствует: от него веет сигаретным дымом. С каких пор он курит? Первая мысль. Ему же всего пятнадцать. Вторая. Руки в карманах, спина выпрямлена, взгляд немного растерянный, но уже обретающий привычное презрение. Губы сомкнуты в единую линию, подбородок приподнят. Типичный Малфой. Даже в такой ранний час. Он молчит. Она тоже. Он снова смотрит на нее, затем на книгу. И позволяет себе слегка усмехнуться. Между ними напряжение. Раскаленное до невозможности. Почти осязаемое. — Может, нам стоит пого… — она прерывает сама себя. Как только она произносит хоть слово, Малфой словно выходит из оцепенения и тут же, отведя от Гермионы взгляд, продолжает свой путь, демонстрируя девушке теперь лишь свою спину. Грейнджер хмурится и прикрывает глаза, выдыхая. Действительно. На что она надеялась? Что они сейчас сядут и поговорят по душам? Господи, это смешно. Он не хочет с ней говорить. И не будет, если на то нет крайней необходимости. Ведь она «наравне с домовиками». И это было обидно до скрежета зубов.