Императорский кот

*** Так хорошо ощущать себя в объятьях Севериана, как он прижимает мое жилистое тело к своему. Волк большой, и мне кажется, что рукой он может укрыть меня от всех невзгод. Но я тоже не буду в стороне, сейчас эта невзгода липким туманом старалась нас разлучить. Я не удивлялся уже ничему, был враг, и был тот, кого я могу защитить, кого я должен защитить. Бог смерти, заскучавший бессмертный, решил поиграть с нашими жизнями? - Значит, хотите уйти? Вместе? - Хотим, - без промедления отвечаю, подмечая, что Севериан молчит. - Как? Как ты, Дометиан, хочешь забрать с грани в мир мертвых того, кто уже мертв? - Не знаю... Мне все равно как, я это сделаю! Он уйдет со мной. - Хочешшшь, я подскажу? – Этот Бог меня нервировал, его змеиный хвост то и дело норовил обвиться вокруг моей ноги, но он видно думает, что я ребенок. Шиплю ему под стать. - Подскажи... - Шагни через ручей, и его душа вернется в тело. Сделай маленький шажок, - голос бессмертного меняется. Уже не угрожающий, скорее зазывающий, мягкий... - В чем подвох? – я едва не ведусь на сладкую речь, это не наш мир, а значит, ложь тут не частое явление, оно постоянно. - Мир должен получить свою жертву. Как только окажешься на той стороне, займешь его место. Он вернется в свое тело, а ты станешь моим на век. Согласен занять его место? Жизнь, нас с младенчества учили ценить и беречь жизнь, как самое дорогое... и уметь, дарить ее родине, близким и родным, сейчас на чаше весов лежит жизнь моего супруга, на другой чаще моя, но без него. Видимо, Бог видит мое замешательство. - Так ли сильно ты его любишь, чтобы пожертвовать собой не на словах, а на деле? - Я... Страшные слова уже готовы сорваться с кончика моего языка, но я молчу. Взглянув Севериану в глаза, улыбаюсь, пальцы тихонько тянули уголки его губ вверх, в улыбку. Я хочу запомнить его таким, прежде чем сделаю свой шаг. Бессмертный терпелив, он ждет в стороне, и я отпускаю волка из объятий. До того, как он успевает, что либо понять, прыгаю через рябящую прозрачную воду на ту сторону... В нос ударяет запах жженого масла и горячего воска, приоткрыв глаза, не могу различить даже собственную руку, голова гудит. "Ладно, открою глаза потом". Приподнимаюсь и сажусь, под ладонью, на которую я опираюсь, холодный мрамор, испещренный ложбинками, я... - Севериан? Распахнув глаза, смотрю, это он, живой, сидит и улыбается, в руке держит древко той чертовой стрелы... такой счастливый, и я в этот момент даже забываю о мыслях убить его уже собственноручно, за то, что так заставил волноваться. Я уже сбился со счета, сколько раз из-за него я ощутил безысходность, беззащитность, сколько раз заставил меня, воина, реветь, как котенка. Но сейчас я сдержусь. Я закушу губу, но не выдам своих чувств. *** Кот смотрит на меня, и на его лице одно чувства сменяется другим. То гнев, то страх, то облегчение и счастье. Я кручу в руках стрелу и смотрю в его глаза. Видеть его сейчас - это такое счастье. На миг, там, я подумал, что все кончено. Что мой кот больше не будет со мной. Со вздохом я откинул стрелу и, прижав Дометиана к себе, впился в губы. Скажу одно: мне были рады. Наши языки тут же встретились и переплелись в вечном, как мир, танце. Я зарылся ладонью в его волосы и сжал затылок. Мне сейчас надо было почувствовать себя живым. Почувствовать его живым. Ощутить под своей рукой и губами. Поверить, что он никуда от меня больше не денется. Волк с рычанием носился внутри моего тела и то и дело словно терся об его кота, а тот с урчанием прижимался сильнее. Наши эмоции будто переплелись и не давали сейчас нам вздохнуть свободнее. - Дометиан, - прошептал я, оторвавшись от его припухших губ и глядя в глаза. – Никогда, слышишь, никогда не смей больше жертвовать собой, даже ради меня. Ты слышишь меня? Кот посмотрел мне в глаза и кивнул, но при этом в его глазах я прочел, что он ни о чем не жалеет и, произойди это еще раз, он снова пожертвует собой. Вздохнув, я прижал его к себе покрепче и поднялся с пола, не выпуская из объятий. Было жутко неудобно, но мне так сильно не хотелось выпускать из рук того, кого чуть не потерял. Я вдохнул знакомый сладковатый аромат цветов с чуть терпкой примесью свечей и металлической соленой крови. Перед нами стоял жрец и смотрел на нас. Он видящий, знающий, и ведает все, что было с нами. Кивнув мне головой, он протянул мне что-то на ладони. Этим чем-то оказался странный браслет, матово-черный, но при этом, как зеркало, отражающий все вокруг. - Это подарок бога мертвого мира вам. Отдадите его своему первенцу. - Зачем? – всполошился Дометиан. - Он будет одаренным, и этот знак будет хранить его. Идите. Я сжал в ладони браслет и с опаской посмотрел в купель. На гладкой поверхности воды отразился не я, а бледное лицо, подобное маске. А губы Бога прошептали то, от чего я вздрогнул: - Сбереги своего первенца. Вы подарите мне красивого супруга. Дикий хохот все еще звучал в моих ушах, когда я покидал храм. «Значит, мой сын предназначен судьбой богу мертвого мира. Это честь...но он мой сын... и для меня эта честь сомнительна. Когда мой сын вырастет, он сам примет решение, и никакой бог мне в этом не указ. А сейчас я бы очень хотел пообщаться с тем, кто так настойчиво хотел отправить нас на тот свет». На моем лице расплылась такая улыбка, что попадавшиеся на нашем пути придворные в ужасе шарахались в сторону, а мой кот слегка побледнел. Я тут же ободряюще ему улыбнулся и, наклонившись, поцеловал. *** - Дометиан, - волк смотрел в мои глаза и шептал, а я держал его ладони в своих, улыбаясь, как круглый идиот. – Никогда, слышишь, никогда не смей больше жертвовать собой, даже ради меня. Ты слышишь меня? Я кивнул послушно, но Севериан, наверно, догадался, что я, не раздумывая, отдам свою жизнь за него. После заминки мы поднялись, точнее, император поднял меня с пола, прижимая к себе так, будто я сейчас же сквозь пол провалюсь, если отпустит. Я его понимаю, и потому не возражаю. Старикашка стоял над нами, как соляной столп и, казалось, даже не дышал, секунда, и он на раскрытой ладони протягивает моему супругу браслет. Странный, но его хотелось касаться, от него веяло прохладой, и будто мастер с огромной нежностью шлифовал камень до блеска зеркала, вкладывая все свое терпение и любовь. - Это подарок бога мертвого мира вам. Отдадите его своему первенцу. - Зачем? – мне неожиданно стало не по себе, теперь браслет в морщинистой руке казался ошейником, а поводок был явно в заинтересованных руках. - Он будет одаренным, и этот знак будет хранить его. Идите. Севериан по дороге из ритуальной залы выглядел потерянным, он что-то увидел в купели и изменился в лице, но там было только его отражение. Возможно, это новые козни того Божка. Когда каменная кладь стен сменилась богатыми гобеленами на стенах, обшитых дорогими тканями и деревом, волк расцвел в зловещей улыбке, надеюсь, она адресована не мне. Сглотнув, мягко привлекаю к себе внимание, Севериан понимает меня без слов, понимает, что ужасов мне на сегодня хватило, улыбается мне уже по-другому и целует, снова давая ощутить свое тепло, родное, а не пугающую холодность как в том мире. - Для чего этот браслет? Видно, вопрос застает волка врасплох, я успел шепнуть его перед дверью камеры. - Не сейчас, Дометиан, наедине я все расскажу... Видно было, что император надеялся, что я повторно вопрос не озвучу и забуду, пусть не надеется. Дверь распахивается с легким скрипом, в маленькой комнатушке с одним окном под потолком сидел тот самый убийца, мое лицо искажает оскал, руки так и чешутся убить его. Вроде красивый молодой волк, наверно, чуть младше меня, но по рукам видно, что его профессия – убивать. В нос ударил знакомый запах, запах, что я чуял на том маленьком щенке. Убить тварь, но нельзя, нужна информация, раз враги так близко подобрались и так открыто стали действовать. Вдох-выдох, я стараюсь успокоиться, хоть это и неимоверно сложно. Севериан рядом, он мягко сжимает мою ладонь и отпускает, подходя к преступнику. Дальше был кошмар, множество пыток раскаленными иглами. Меня едва не вывернуло наизнанку от запаха и вида, хотя раньше не замечал такой реакции. Может, я еще слаб после ритуала? Но Севериан был бодрее, хотя умер-то он, не я. Преступник ничего не сказал, по крайней мере, нового, не раскрыл базу и того, кто верховодит шайкой протестантов, и все время он сжигал меня своим взглядом, полным ненависти, и снова мне становилось не по себе. Я отвернулся к стене. Скорее бы все это закончилось.