***
Набрав в лёгкие ещё больше воздуха Фэшиар Диаманович шумно выдохнул, стараясь успокоиться после получасовой пытки под названием «я и французский». Как оказалось, это пытка не только для меня, но и для него. — Василиса, — он в сотый раз обратился ко мне, пока я рассматривала книгу по языку, вчитываясь в правило. Но как говорится, смотришь в книгу, видишь... ну ничего не видишь, — это предлог для прошлого, а ты ставишь его в будущее, — терпеливо разъяснял учитель, указывая мне на мою ошибку. Но в данный момент эти буквы напоминали мне древнеегипетские иероглифы, нежели слова. — Ну а почему его в будущее нельзя? Смысл то один и тот же, — не успокаивалась я, отстаивая свою точку зрения, совершенно не понимая, почему этот предлог нельзя поставить и в прошлое, и в будущее, а заодно и в настоящее впихнуть... — Василиса, — устало повторил он, встряхивая книгу, но чую, что Фрэш был бы не против встряхнуть и меня, — это такое правило, — усердно объяснял он, указывая на книгу и тетрадь, — понятно? – учитель бросил на меня пытливый взгляд. Я отрицательно закачала головой, после чего послышался глухой стон Фэшиара Диамановича. Бедненький, пытается, думает, что что — то вложит в мою головушку, а у меня из неё уже пар идёт от переизбытка информации. Ведь бывает такое, что вроде простое дело, а сделать его не можешь. Стараешься, но не можешь, вот и я отношусь к этому числу людей. — Этот глагол работает лишь в будущем, что—то вроде нашего «если» и «бы», — он уже пытался мне разжевать это как — то на пальцах, но я лишь отрицательно качала головой, закусывая колпачок своей ручки, внимательно рассматривая тетрадь, отмечая для себя, что нахожу всё новые и новые закорючки, вроде той же розочки в углу листа. И когда я успела её нарисовать? — Василиса! – рявкнул Диаманыч, вырывая тетрадь из моих рук, которую я проводила долгим, печальным взглядом из—за того, что у меня забрали последнюю вещь, которая меня развлекала. — Что? – невинно хлопаю ресничками, поднимая взгляд на его сердитые глаза и хмуро насупившиеся брови, из—за чего на его лбу образовалась небольшая складочка. Стареете Фэшиар Диаманович, даже морщины появляются. Эх, старость не в радость, особенно с такими учениками, как я. Интересно, а сколько ему лет на самом деле? А то доверять слухам Маришки, всё равно, что я буду переводить текст на французском. Ну, по слухам и сплетням Маринка выяснила, что ему вроде двадцать два, но по нему можно сказать, что и младше. Ну вот, чтобы они не говорили, глаза у него действительно шикарные. Мне бы такие. — У вас всё хорошо? — осторожно поинтересовался он, внимательно всматриваясь в мои глаза, поправляя очки на носу и легко трогая за руку, чтобы я очнулась от своих мыслей, которые застилали все моё сознание. — Нет, не хорошо, — проскулила я, обиженно поджимая губы, кидая ручку на стол и мысленно молясь, чтобы он убрал руку с моего плеча, а то ведь сейчас снова начну краснеть, а мне этого хотелось бы избежать. — Ну, что опять? – лениво растягивая буквы, спросил он, и я понимаю, что его уже порядком раздражает моё поведение, но я действительно не понимаю этот язык, я вообще технарь, а не гуманитарий, и языки не для меня. Сколько бы меня Гербарий не дрессировала, я всё равно не сдавала ей зачет и выезжала за счёт брата и конфет. — Я ничего не понимаю, — призналась, устало выдыхая, даже ухмылка пропала с моего лица, осознавая то, что я больше не шучу и не играюсь, я лишь ещё больше почувствовала себя действительно жалкой и ни на что не способной. — Да хватит из себя дурочку строить! — взорвался учитель, подрываясь на стуле, пока я ошарашено лопала глазами, глядя на него и ни черта не понимая, а особенно его перепадов настроения. И с чего это вдруг он стал так кричать? Ответ на этот вопрос я так и не получила... — Никого я не строю, — спокойно отозвалась я, хотя внутренне было немного обидно, что он так со мной говорит, он учитель как — никак и у них есть учебная этика, которая вроде не позволяет им оскорблять учеников. — Разве? – беспечно хмыкнул он, складывая снятые очки в футляр, осторожно обходя стул, на котором сидела я, заходя за его спинку, и вот теперь я слегка съёжилась, стесняясь такой близости. — Ну да, — склонив голову вниз, чтобы не видеть его, промычала я. Смущённо опуская руки на колени, натягивая юбку до колен, я боролась с желанием выбежать из кабинета, но понимала, что если так поступлю, то буду казаться крайне странной, а вдруг он это ещё примет на свой счёт? И будет считать, что понравился мне или ещё чего хуже... Надо срочно бороться с этой привычкой краснеть и смущаться рядом с мужчиной. Ой, надо... — Вы же умная девушка, Василиса, — тихо произносит он, проводя рукой по моим волосам, закидывая хвост на плечо, мои глаза широко распахиваются и хочется ему крикнуть, чтобы он больше не трогал меня, но воздух словно исчез из лёгких, и я была не способна сказать и слова, просто молча сидела, задерживая дыхание, когда две его широкие ладони опустились на мои плечи, и я едва не задохнулась от возмущения. — Н—не уверена, — тихо бормочу я, но голос всё—таки немного дрожит из — за страха, который меня сейчас наполняет. Где — то внутри я понимаю, что он ничего мне не сделает, но вот, я явно не послушаюсь этого чувства, воспринимая всё очень близко к сердцу. Он глухо рычит, надавливая на плечи сильнее, что — то бормоча себе под нос, но разобрать я толком ничего не могу, изредка улавливая слова вроде: «Как так можно?»; «Господи, почему именно я?», но я не уверена, что именно это он говорит. — Я видел вашу «пробу», у вас всего две тройки, а тут не можете с глаголами справиться, — освобождая моё плечо от своих тисков, он схватил тетрадь, ударяя по ней ладонью. Он видел мою пробу? Пробу ЕГЭ? Я раскрываю и закрываю рот, не зная, возмущаться мне или нет. Он как — никак учитель, и ему, наверное, можно, но зачем? Насколько я помню, пробу видели лишь предметники и классный руководитель, даже мы знаем только приблизительные оценки. Что—то тут не чисто... — Я не понимаю французский, — призналась я, виновато закусывая губу. Мысленно, я формировала вопросы, благодаря которым могла бы побольше узнать от него про свою «пробу» и что мне надо подучить. Но всего две тройки — это и не так—то плохо. — Да хватит тут из себя чёрт знает кого строить! – рявкнул он, ударяя по столу рядом со мной, и я испуганно вздрогнула, неосознанно сжав ноги плотнее, и схватив край юбки. Его тяжёлое и сбитое дыхание, находилось почти у моей шеи, что пугало меня ещё больше, ведь кто знает чего можно ожидать от этого психа. Ох, не прогадала я с кличкой. Ей богу — он псих! — Да не строю я, — тихо проговорила я, начиная поднимать край юбки вверх, чтобы хоть куда — то деть своё волнение, но осознавая это, тут же опускаю ткань назад, разглаживая по коленям. — Да?! – с вызовом поинтересовался он, — тогда как вы объясните, что дома делали тоже и у вас всё правильно, а сейчас вы из себя дегенерата строите? – он кинул на стол мою тетрадь, а я ещё раз пожалела, что списала домашнее задание у Марка, а не попыталась сама в нём разобраться, вот теперь выкручивайся. — Интуиция, — с надеждой проговорила я, но понимаю, что двойки мне не избежать, даже если не признаюсь, но с чего вдруг он кричать — то стал? — Я понимаю, вы хотите казаться лучше, но... но это же не повод вести себя как, — он резко замолчал, переводя дыхание, и его шумный выдох отдался эхом в пустом кабинете, я даже, кажется, перестала дышать, но он продолжил: — Вы хотите выделяться, я понимаю, что это всё связанно с тем, что ваших родителей нет в живых, — медленно начал он, и у меня сложилось впечатление, что я сижу на приёме у психиатров, которых к слову, ненавижу. И вот почему все так стремятся почитать мне лекции? Я не понимаю. Ну да – нет у меня родителей, но это не повод хвататься за нож. Почему каждый, узнав, что мои родители погибли, начинают читать мне лекцию на тему, что нужно жить дальше. Зачем? Слегка повела плечом, меня начало немного знобить от его спокойного голоса. Но он же продолжает, как ни в чём не бывало: — Василиса, поймите, что не стоит пускать свою жизнь под откос, лишь бы доказать кому — то, что вам всё равно на всё происходящее, что вы сильная и можете со всем справиться. Это не так. Я не уверен, что ваша мать хотела бы, чтобы вы курили и забрасывали учёбу, — мягко закончил он, но его тёплый тон раздражал меня только больше. Мама... она бы не хотела, но... Какого чёрта он лезет в мою жизнь, я прекрасно со всем справляюсь и лишние нравоучения мне не нужны. Я такая, какая есть, я всё время была такой и останусь. Я не исправима! Я сильная! Я Огнева, а Огневым всё по плечу! По крайней мере, так всегда говорил отец. — Да что вы ко мне пристали?! – взрываюсь теперь я, и слёзы собираются у глаз. Он слегка отшатывается назад, когда я резко подскакиваю на стуле, хватая свою сумку, прижимая к себе, не обращая внимание на книгу и тетрадь, которые остались на столе, сейчас для меня куда важнее скрыться из этого кабинета и больше не наблюдать его смазливое личико. Двуликая скотина он, а не учитель! — Что вам от меня надо? Отыграться на мне решили? – поджимая губы, я внимательно смотрю на него, даже смущение улетучивается, уступая место гневу и ярости. — Я просто хочу до вас донести, что вы можете не любить меня, но предмет вы знать должны, — сквозь сцепленные зубы проговаривает он, отодвигая стул в сторону, — и все свои заморочки должны оставлять за дверью кабинета. Здесь я — учитель, а вы — ученик! — Так ради этого не стоит учить меня жизни, я сама разберусь, как мне себя вести и с кем! Моя жизнь, хочу — напьюсь, хочу — с окна выброшусь, вы мне не указ! — жилки на его шее напрягаются, и он краснеет. Видимо, у него всегда так, когда он злится, но сам виноват — не надо было меня учить, как мне жить, у меня для этого есть брат! — Да делайте, что хотите, — отмахивается он от меня, отворачиваясь, — вы свободны, — кидает он, так же грубо и неприветливо, как и секунду до этого. Я и, не задумываясь, хватаю вещи со стола, прижимая к себе сумку. — А два вы всё равно получили, — слышу я, когда уже добегаю до дверей. Гневно выдыхая себе под нос, я рывком открываю дверь перед собой и выскальзываю в коридор, под ошарашенный взгляд уборщицы, которую едва не сбила с ног. Бегом направляясь в сторону главного входа, я набираю слегка подрагивающими пальцами номер телефона Фрезер, и кидаю ей пару слов, веля приезжать ко мне вместе с Ляхтичем. Ну, или без него, не суть. Главное, чтобы был тот, на кого я могла слить всю злость!***
— Он, да он... как он мог?! — возмущалась я, вкидывая руки вверх, пока Диана, скучая рассматривала тетрадь у своих ног, а я мерила шагами комнату, и лишь изредка мой монолог прерывали слова Маркуса, который так и не явился, и теперь говорил с нами по веб—камере. — О да, он мог—мог, — уверенно поддакнул Марк, хотя было видно, что всё его внимание было в экране своего компьютера, и он явно был занят своей новой игрой. — Видишь, даже Марк со мной согласен, — указывая на экран компьютера проговорила я, поглядывая на Фрезер, которая ещё раз кивнула, — вы вообще меня слышали?! – возмутилась я, глядя на Диану, но в ответ я получила лишь ещё один кивок. Глухо прорычав, я запустила в подругу подушку, которая мирно лежала на кресле, чтобы та очнулась и послушала в кои — то веке меня. — Ты чего? – ошеломлённо произносит она, вытаскивая наушник из уха, переводя взгляд с меня на подушку, иронично приподнимая одну бровь. — Я говорю, что этот Фрэш — ландышевый, мне морали сегодня читал! – возмущённо крикнула я и приземлилась на край своей кровати, даже, кажется, Марк очнулся от своей игры в компьютере, — а ещё два схлопотала, — призналась я, понурив голову вниз, ожидая поддержки со стороны друзей, но это же мои друзья... — А я говорила, что учить надо, — она стукнула меня по лбу той же подушкой. А я, наивная, на поддержку рассчитывала. — Я учила, — уверила я, дополняя свой ответ парой кивков, но, кажется, Диана не поверила в мой искренний тон, недоверчиво осматривая меня, — немного, — опуская голову вниз, но Фрезер не сводила с меня своего взгляда, — ладно—ладно, я не учила, — призналась я, а со стороны экрана послышался смешок Марка. — А я что? — он непонимающе развёл руки в сторону, мол, не видит ничего плохого, — а вообще, я сегодня столько наслушался про вашего Диаманыча, что у меня уши сохнут, — поморщился Ляхтич, высунув язык. — То есть? – переспросила я, перескакивая на кресло, внимательно глядя на Марка, — что ты о нём узнал? — с интересом уставилась на экран. — А зачем тебе? — медленно протянул Марк, и по его взгляду можно было понять, что он, пожалуй, считает, что я влюбилась в этого жабоеда. — Просто скажи, — взмолилась я, с ногами забираясь на стол, внимательно глядя на Марка через веб—камеру, — я буду мстить, — хитрый оскал растянулся на моём лице, и Диана что — то тихо пробормотала за моей спиной, про то, что я безнадёжна. — Подожди, — проговорил Марк, — я вход в ад закрою и поговорим, — пообещал он, а мы с Дианой обеспокоенно переглянулись.***
Пальцы Марка быстро бегали по клавиатуре в моей комнате, пока мы напряжённо смотрели то на экран, то на Марка. Даже капельки пота на висках от усердия выступили. Я уговорила Ляхтича взломать страничку нашего неувядаемого жабоеда, и он, на моё удивление, согласился, при этом убедив меня лишь написать ему алгебру, с которой никогда не дружил. — Василиса, ты ведь понимаешь, что если нас поймают за этим, забанят твой аккаунт, — предупредил Марк, не отрываясь от экрана, на котором бегали какие—то циферки, смысл которых до меня не доходил. Если на чистоту, то я немного беспокоилась по этому поводу. Это ведь действительно статья, и как будущий юрист я должна это понимать. А с другой стороны, нас же не посадят за то, что мы взломаем страничку учителя, и прочтём его переписки, а то Ляхтич нам с Дианой поведал о том, что Маришка с ним переписывалась. — Еще чуть — чуть, — пообещал Марк, шумно отпивая из чашки горячий кофе, и вот как они его пьют? Он же горький и невкусный. Я слегка морщусь от воспоминая о вкусе кофе, а ведь Норт, как и папа, его любит. Тяжело вздыхая, я снова задумываюсь о словах учителя. Может он прав? Но совсем — совсем, чуть — чуть — правда. Может... я не знаю. Я запуталась! — Всё! – радостно прокричал Марк, победно поднимая руки вверх, слегка прокручиваясь в кресле. — Вы чего? – из—за двери показывается сонная голова Норта, который прибежал на наш счастливый визг, — о, Марк? – зевая, говорит брат, проходя в комнату, а я испуганно жмусь к Диане, мысленно продумывая как бы мне закрыть обзор на экран, а то ещё заметит что—то. — Привет, — Маркус пожимает протянутую Нортом руку, щелкая по клавиатуре, и на экране появляется какая—то игра. Все те числа просто исчезают, — ты со смены? – интересуется парень, подавая чашку кофе Норту в руки. — Ага, — шумно сглатывая, говорит брат, делая ещё один глоток, — а вы тут орёте, — бурчит он, плюхаясь на мою кровать, отпивая ещё раз. А я и не слышала, как дверь открылась, и Норт пришёл, видимо слишком была занята Марком и компьютером. Брат ещё раз сонно зевнул, почёсывая подбородок и осматривая комнату, а потом, бросая беглый взгляд на часы. — Уже десять?! – поразился он, и мне показалось, что даже сонливость прошла. Я неуверенно кивнула Норту. Бедный, он со своей работой даже счёт времени потерял. Я знаю, что Норт работает официантом в каком — то кафе, поскольку именно этот доход себе позволяет студент, но обычно у него самые крупные чаевые, поэтому брат приходит домой ближе к десяти, а порой и к часу, так что, я уже привыкла. — Кстати, как школа? — устало интересуется он, сонно глядя в кружку, еще раз длительно зевая, взлохмачивая свою шевелюру. — Три по английскому, — горестно вздыхаю, признаваясь Норту в своем очередном промахе, — ты же не будешь ругать? — с надеждой смотрю на брата. — Уже привык, — криво усмехается он, допивая кофе из чашки, — постарайся в следующий раз, — просит брат, мягко улыбаясь и коротко подмигивая мне, мол, он верит, что у меня все получится. — Эх—х—х, — тяжело выдыхаю я, пожимая плечами, но глядя на его улыбку, губы сами приподнимаются, заставляя меня ответить ему. — А теперь, — начал Норт, хлопая руками по коленкам, привлекая внимание моих друзей. – Ребята, по домам, а ты — в кровать, — скомандовал брат, кряхтя, поднимаясь с кровати, проходя в сторону коридора, — Василис, я уже спать, поэтому, — он останавливается около нас, — спокойной ночи, — целуя меня в лоб, он пожимает руку Марку и уходит из комнаты. Мне даже стыдно за то, что он работает и старается хоть что—то сделать для нашего дома, а я сейчас пытаюсь взломать страничку учителя только из — за того, что он хотел мне помочь…***
— Это пароль, — Марк вкладывает мне в руку лист, — и номер, — добавляет он, уже застегивая кеды и куртку, стоя в коридоре, пока Диана пытается протиснуть руку в свое пальто, — захочешь — зайдёшь, захочешь – нет, — хмыкает он и подмигивает мне. Дверь с хлопком закрывается после того как Диана крикнула «Пока», а я осталась стоять с запиской в руках, раздумывая над тем, раскрыть мне её или нет. — Так просто? – ошарашено произношу я, решившись раскрыть лист, ведь интерес всегда побеждает здравый смысл.